Не его Золотая девушка - Рейчел Джонас

– Какая же ты узкая, – шепчет он мне на ухо.

А ты чертовски огромный.

Охренительно. Огромный.

Его твердые бедра касаются внутренней стороны моих. Он двигается медленными, мощными толчками, вбиваясь в меня, все глубже и глубже. Я совершенно не в себе. У меня будто бы галлюцинации.

– Уэст, – хнычу я, все еще прижимая его запястье к своему рту.

Он снова у моего уха, и я чувствую жар его дыхания. А после он шепчет знакомую команду.

– Кончай, Саутсайд.

Как, черт возьми, он это делает? Заставляет мое тело подчиняться его власти?

Какой бы властью он ни обладал надо мной, все, что требуется, – эти слова, и не проходит и десяти секунд, как я снова прошу его продолжить. И не тихим шепотом, как раньше. На этот раз любой, проходящий мимо этого номера, определенно будет знать Уэста по имени.

После этого с моих губ не слетает ни слова, лишь неразборчивое бормотание. Невероятная кульминация заставляет мою душу тянуться к нему навстречу. Будто бы он чувствует, что часть меня только что стала принадлежать ему. Ведь когда Уэст смотрит на меня сверху вниз, я уверена – этот обмен сработал в обе стороны.

Его бедра сохраняют устойчивый, контролируемый ритм, но когда я сжимаю его предплечье и спину, то чувствую в них нарастающее напряжение.

Уэст снова наклоняется к моему уху и прижимается к нему губами.

– Черт.

Затем он издает глубокий стон, и мои глаза закатываются. Я пьянею от звука тяжелого дыхания, срывающегося с его губ, продолжающегося еще долго после того, как он кончает, и его тело неподвижно лежит на мне. Ни один из нас не двигается. Хочется, чтобы этот момент длился как можно дольше.

Уэст согревает мою шею поцелуем. Долгим, чувственным поцелуем, заставляющим девушек влюбляться. Только для меня уже слишком поздно. Я влюбилась в него давным-давно.

– Будь со мной, – говорит Уэст, касаясь моей кожи.

Только когда я киваю, соглашаясь на его просьбу, поцелуи возобновляются. Я чувствую, как его некогда бешено бьющееся сердце начинает замедляться, но я ощущаю его где-то между нами – между его и моей грудью. Словно мы одно целое.

В конце концов, он довольствуется небольшим расстоянием между нами и перекатывается на бок, однако теперь это ощущается иначе, нежели в первый раз. Тогда я почувствовала, как его переключатель щелкнул. Теперь – я лежу, прижимаясь головой к его груди, а его рука лениво покоится на моем животе. И мне не нужно беспокоиться о последствиях.

– Не возражаешь, если я воспользуюсь твоим душем? – спрашиваю я, поднимая на него взгляд.

– Главное, чтобы твоя задница была здесь через двадцать минут или меньше, – дразнит он.

Улыбаясь, я целую его. Просто не могу удержаться.

– Буду через десять.

Глава 31

Уэст

Я позволяю Блу ускользнуть, чтобы привести себя в порядок, и она держит слово, возвращаясь буквально через десять минут. Я исчезаю в ванной, чтобы сделать то же самое, но на это уходит вдвое меньше времени.

Мы снова голые в постели, и она наклоняется ко мне, прижимаясь спиной к моей груди. Блу глубоко вздыхает, когда я заправляю прядь волос ей за ухо. В таких прикосновениях есть нечто успокаивающее, отчего хочется задремать, но я полон решимости не позволить этому моменту закончиться так быстро. Не тогда, когда я только что убедил ее, что у нас, возможно, все получится.

– Я ни разу в жизни ничего и никого не хотел больше, чем хочу тебя, – признаю я, и мне чертовски трудно поверить, что я только что сказал это вслух, но… что есть, то есть.

Блу оглядывается через плечо, убивая меня своей улыбкой. Вместо того, чтобы ответить словами, она поворачивается лицом ко мне. Мы снова целуемся, и это ощущается слаще, чем те переполненные вожделением поцелуи, что были до этого. Затем она наконец отстраняется, и я не могу отвести от нее глаз.

– Я чуть с ума нахрен не сошел, пока наблюдал за тобой с теми парнями.

Ее бровь приподнимается.

– Какими парнями?

Конечно, Блу не заметила, как они пытались прижаться к ней, пока она танцевала. Дэйн сказал, что я могу видеть только ее. А она, похоже, замечает только меня.

– Да неважно, – произношу я, зная, что это и правда не имеет значения.

Однако сейчас я думаю о словах брата. Ну, в частности, об одном слове, которое он использовал.

Отношения.

Те, что должны быть построены на доверии. Честности.

– Мне нужно тебе кое-что сказать.

Как только это заявление слетает с моих губ, Саутсайд напрягается.

– Ладно, – в ее голосе звучит скептицизм, поэтому я не тяну с объяснениями.

– Я виделся с Рикки в понедельник, – признаю я.

– Как? Зачем? – спрашивает она с любопытством. Не злостью.

– Мне нужно было убедиться, что ты в безопасности, – серьезно говорю я, не желая, чтобы она волновалась, но, черт возьми… Может, нам всем стоит немного поволноваться. – У меня были вопросы, на которые, как я полагал, только у него были ответы.

– И? – спрашивает она. – Он сказал тебе что-нибудь?

У меня вырывается разочарованный вздох.

– Не совсем. Только то, что его дядя и мой отец как-то связаны. И что до того, как твоего брата посадили, он присутствовал на многих их встречах.

Я жду ее реакции, зная, что семья – ее главное слабое место.

– Я… этого не знала, – Блу говорит тихо, и от меня не ускользает, что – нравится мне этот придурок или нет – она возносит Рикки на какой-то чертов пьедестал. По крайней мере, в вопросах честности.

Вопреки себе, я решаю очистить его имя, но только потому, что ей это нужно. Я ни в коем случае не делаю это ради него.

– Он не говорил тебе только потому, что не хотел, чтобы ты волновалась, – уточняю я, немного презирая себя.

– Думаю, я могу это понять, – таков ее задумчивый ответ.

– Разговор с ним подтвердил, что мой папаша именно такой грязный, каким мы его считали.

Чего я не говорю, так это того, что, как я представлял, это значит. Особенно для моей семьи. Если он так глубоко увяз в этом сомнительном дерьме, как начинает казаться, то как вся эта история закончится? Это заставляет меня усомниться в законности его бизнеса, в том, как все это повлияет на мою маму. Черт, насколько я знаю, она уже в курсе всего этого, и может считаться его соучастницей.

Я не знаю, что и думать. Не знаю, кому доверять.

Как раз в