Влюбись в меня под музыку - Тори Майрон

не помер, когда в шикарной, отполированной до блеска красотке в элегантном платье я распознал энглвудскую дикарку.

К слову, из-за неё-то мы с Хартом и поцапались. Как только я пришёл в себя от шока, я не мог упустить столь удачную возможность вступить в конфликт с ещё одним серьёзным кадром, деловые отношения с которым для моего папани важнее всего прочего.

Я и подумать не мог, что хоть когда-нибудь сотворю нечто подобное по отношению к бесящей меня Никс, но я начал подкатывать к ней на глазах у Харта. А тот, ясное дело, долго выдержать этого не смог.

Вот уж не знаю, чем эта пацанка сумела зацепить такого мужчину, как он, но… зацепила она его капитально. Смотрел он на неё не как на эскортницу, коей она и являлась сегодня, а как на самое бесценное сокровище, рядом с которым даже дышать никому не позволяется. А я не только подышал, но и руки в ход пустил, за что чуть не попрощался с жизнью. Я реально думал, что Адам убьёт меня прямо посреди зала, переполненного сливками общества. Кайф.

После того как мой папаша прознал о моей стычке с Хартом, он минут двадцать полоскал мне мозги с пунцовой от гнева рожей. Получается, на крутого дядьку я нарвался. Зашибись. А вот то, что Гарри впервые начал угрожать мне лишением всего, чем он меня снабжает, совсем не зашибись.

На деньги и машину мне насрать, но с квартирой дела обстоят иначе. А если более точно — для меня ценна лишь одна комната в ней. Я не мог лишиться своей студии, иначе автоматом лишился бы последней возможности заниматься музыкой, а это равносильно смерти. Поэтому, хотел я того или нет, но мне пришлось немного сбавить обороты. Я тормознул с конфликтами с гостями и старался избегать повторной встречи с Хартом. Однако это был бы не я, если бы не нашёл ещё один способ побесить отца перед тем, как свалить с этого цирка рокфордских толстосумов.

И у меня вышло на ура! Когда он получил мой видео-подарок с участием его новой любовницы, выражение его холёной рожи было бесценным. Однако злость Гарри не идёт ни в какое сравнение с моей. Я ненавижу его и готов порубить на части за то, что он постоянно изменяет маме. Она этого не заслуживает, пусть и сама уже долгие годы имеет любовника. Но её я понимаю и нисколько на неё не злюсь. Наверное, потому что меня чертовски греет мысль, что мой папаша — рогатый олух.

Когда я наконец покидаю грёбаный дворец Роберта Харта, отца Адама и, собственно, организатора всего этого дебильного приёма, я чувствую себя жутко пьяным. А ещё абсолютно пустым, безжизненным и бесконечно несчастным. Но в этом нет ничего необычного. Так всегда происходит после окончания моих попыток насолить отцу. Ведь я опять понимаю, что своими выходками, кроме кратковременного наслаждения яростью Гарри, в общем целом ничего не добился. Однако в этот раз присутствует ещё одно ощущение, которое я испытываю впервые.

Грязь.

Я чувствую себя грязным.

И дело не в том, что моя рубашка в нескольких местах заляпана кровью. Нет… тут что-то иное. Но мне никак не удаётся найти причину этого странного мерзкого ощущения. Как и не удаётся избавиться от него. Даже когда я оказываюсь дома и минут двадцать стою под горячим душем, усердно натирая кожу мочалкой. Ничего. Я всё ещё грязный, липкий, запятнанный. Чёрт! Да что ж такое? Не понимаю.

Вылезаю из душа, насухо вытираюсь и запрыгиваю в чистую одежду. Боксёры, носки, джинсы, майка, куртка — всё свежее, недавно постиранное, однако у меня складывается впечатление, что от соприкосновения с моим телом все вещи тут же начинают пачкаться и вонять. Что со мной, бля*ь? Что за пойло я пил на этом шикарном приёме?

Не в состоянии оставаться дома я беру бутылку виски из личного бара и вылетаю на улицу. Вечерний воздух бьёт в лицо, сорокоградусная микстура обжигает горло, и, к счастью, мне становится чуть легче.

Куда идти и что делать?

Вот главный вопрос на данный момент.

В бар? В клуб? В «Атриум» [Прим. автора: элитный стрип-клуб в Рокфорде]? Поехать в Энглвуд? Нажраться в хлам, чтобы забыться? Подраться с кем-то, чтобы выпустить пар? Позвонить Остину и узнать, как прошло его собеседование в Нью-Йорке, и просто поболтать, лишь бы занять себя чем-то?

Нет, всё не то. Ничто из этого не поможет мне остыть полностью, забыв, насколько бессмысленна моя жизнь. Всё, не то, что мне нужно. Не то, чего мне хочется… А хочется мне лишь одного… Сколько бы я ни отгонял от себя эту мысль, она вновь врывается в мой пьяный разум и скоблит череп изнутри.

Я хочу увидеть её… Моего горячего ангела.

Мили наверняка обиделась на меня за то, что я в последний момент её продинамил. Но я не мог иначе. Не после слов этого мерзавца. И мне так хочется поехать к ней, чтобы объяснить ей всё, чтобы она поняла меня и не расстраивалась. Очень хочу, но что-то сдерживает меня. Причём конкретно отговаривает от вызова такси, чтобы сейчас же помчаться к ней домой. Вместо этого ноги какого-то хера ведут меня в парк, в котором мы с Мили часто гуляли, а после приводят на набережную, где опять-таки мы с Мили часто бывали.

Что я здесь забыл? Ещё и вечером? Хрен разберёшь. Тут нечего делать. Река, тёмное небо, деревья да фонари. Офигеть весело.

Делаю новый глоток виски и собираюсь уже свалить отсюда в более интересное место, как вдруг в паре десятков метров раздаётся смех. Раскатистый. Звонкий. Прошибающий всё моё тело разрядом тока. И такой, сука, знакомый, что мне даже оборачиваться не нужно. Я и так знаю, кому он принадлежит. Однако я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что мне всего лишь послышалось, но ни хуя. Это реально она. Это Мили смеётся.

Что за чёрт?!

Я прищуриваюсь, с трудом фокусирую захмелевший взор на одной из скамеек, где виднеется миниатюрная фигурка, смеющаяся во весь её прекрасный голос, и охреневаю ещё больше.

Какого, мать его, чёрта?!

Этот вопрос, словно тысячи колоколов, сотрясают мозг, а тотальный ахуй с яростью вмиг наполняют вены, когда я вижу рядом с ней какого-то чувака. Близко. Слишком близко, бля*ь! Практически вплотную. Его рука перекинута на спинку скамьи за спиной Мили, мудак практически обнимает её. На плечах ангела красуется мужская куртка, а она сама задорно хохочет на пару с этим