Призраки в горах - Тимур Свиридов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Есть и получше, – не сдавался Турсунов.
– Что ты понимаешь в женской красоте? – тихо и лукаво произнес латыш.
– А тебе, братишка, Сухейла понравилась? – глянув на Олега, спросила Валентина.
Бестужев на минуту задумался. Он чутьем догадывался, что за таким вопросом что-то стоит. Валентина задала его неспроста.
– Она произвела приятное впечатление, – ответил Олег, – а Володю насквозь поразила взглядом.
– Сухейла больше на тебя смотрела, – тут же отозвался назойливый Турсунов.
– На меня все смотрят. Как на экспонат музея, весь в гипсовой броне, – отмахнулся Олег.
– У Сухейлы тяжелая судьба, мальчики, – сказала Валентина, – как и у нашей Наргиз.
Она рассказала ее историю. Отец и мать у нее были учителями. Семь лет назад душманы нагрянули неожиданно. Расправились с учителем и учениками, а потом подожгли школу. Мать находилась дома, она ждала третьего ребенка. Душманы сорвали входную дверь, с гиканьем ворвались в дом. Братишка Сухейлы схватил отцовское ружье, подняв его с трудом, попытался защитить свою мать и сестру. Но выстрелить он не успел. Душманы вырвали оружие из мальчишеских рук и прикладом размозжили ему голову. Сухейла, не помня себя от страха, забилась в угол, за горку одеял. Душманы зверски надругались над ее матерью, истыкали ее ножами в живот.
Сухейла все видела. Она отчаянно завопила, стала звать на помощь. Бандит вскинул автомат и дал короткую очередь. Но тут загремели выстрелы крупнокалиберных пулеметов. Это в кишлак на бронетранспортерах влетели бойцы афганской народной армии. Они разгромили банду, потушили пожар в школе, вынесли обгорелые трупы детей и учителя. Местные жители сообщили, что душманы учинили расправу и в доме погибшего учителя. Когда бойцы приехали туда, они увидели страшную картину. Беременная женщина, раненная в живот душманскими ножами, умирала. Рядом на полу с проломленной головой находился ее сынишка. А в углу за одеялами чуть слышно подавала голос истекавшая кровью Сухейла…
Одну ее и удалось спасти. Девочку доставили на бронетранспортере в военный госпиталь и сразу же положили на операционный стол, несколько часов колдовали над ней, спасая жизнь.
Сухейла выжила. Сначала она находилась в детском доме для сирот, потом ее определили в женский лицей, а уже оттуда она, как отличница учебы, уехала в Душанбе, где обучалась в педагогическом училище. Осенью она вернулась в Афганистан, получила направление в свой родной кишлак.
7
А еще через день в госпитале появились те, кого давно ждал Олег. Накинув на плечи белые халаты, в палату вошли Волков с гитарой и Стефанакис. Принесли пару банок сгущенного молока, кулек с шоколадными конфетами и печеньем. Выложили все это на тумбочку.
– Заправляйся, сержант, набирайся силенок!
– Ребята, зачем все это… Меня же здесь кормят до отвала, – сказал Олег, обрадованый встречей с друзьями.
– У нас полный порядок, сержант, – докладывал Анатолий. – Служим в батальоне десантников, которым командует капитан Дорохин. Служба идет нормально. Каждое отделение разбито на тройки. Два старослужащих солдата и к ним один новенький, вроде нас. Они и вводят, как понимаешь, в курс дела.
– Уже в городке побывали патрулями, – добавил Стефанакис. – На базаре потолкались. Тут выходной не как у нас, по воскресеньям, а по пятницам.
– Гитара уцелела? – спросил Олег.
– Ага, – оживился Волков. – На полу кузова в вездеходе, где оставил перед боем.
– А как Студент?
– Романа и майора Устинова самолетом отправили в Союз, у них очень тяжелые ранения. А прапорщика не спасли, много потерял крови, – опережая Волкова, сказал Стефанакис.
– Лейтенант Абрикосов со своим экипажем сгорел заживо в бэтээре, – глухо добавил Волков, низко опустив голову, словно именно он виновен в том, что случилось с бронетранспортером. – А из нашего отделения там навсегда остались Саша Муравьев, Ваня Шухавцов и Витя Кудреватов.
– А банду подчистую тогда раскурочили, – продолжил Стефанакис. – Жаль, Башир-хан, главный головорез, скрылся. К нам из ХАДа, их госбезопасности, приходили, благодарили. Кстати, тобой, Бестужев, интересовались. Взятые в плен душманы тебя шайтаном назвали, говорят, что ты полдюжины одними руками положил…
– Было, конечно. Правда, чуть поменьше, – улыбнувшись, признался Олег.
– А тебя все же крепко поцарапали, – сочувственно произнес Волков. – Ты уже в нокауте находился, когда наши высадились. Думали, хана тебе, весь в кровище, а послушали, сердце тукало, как часики. Старший лейтенант Елизаров, командир вертолета, тебя прямым рейсом сюда доставил и свою кровь тебе первым дал.
– Да? – удивился Олег. – Впервые слышу о своем спасителе.
– Старшого узнаешь. Он с десантниками работает, все горы и ущелья знает как свои пять пальцев, – сказал Стефанакис.
– На базаре тут, Олежка, мумие достать можно. Это лучшее лекарство для сращивания костей. Из глухих гор его привозят, – как важную новость сообщил Волков и пообещал: – Мы тебе мумие обязательно раздобудем, сержант.
– А врачи разрешат самодельное лекарство принимать? – заинтересованно спросил Бестужев.
– Что ты?! Это очень хорошее и дорогое лекарство, – вставил слово в разговор Турсунов. – У нас в Таджикистане его тоже добывают. Так и говорят: чудо горной природы!
– А спеть у вас тут можно, не шуганут? – спросил Волков, беря в руки свою гитару.
– Валяй, если не слишком громко.
Анатолий Волков склонил голову набок, перебрал пальцами струны, как бы вслушиваясь в звучание, и взял несколько аккордов. А потом пальцы, отбив четкий строгий ритм, вывели знакомую мелодию хорошо известной песни из военного кинофильма. Анатолий пел мягким, чуть хрипловатым голосом:
Я с первых дней за все сполна плачу,и первый бой – он трудный самый…А я в Россию, домой хочу,хоть на минутку повидаться с мамой.
С каждым новым словом голос его креп, набирал какую-то силу, невольно побуждавшую сопереживать каждой фразе песни, такой простой, такой понятной и потому берущей прямо за сердце.
Пусть мама знает – служим хорошо,что здесь у нас нормальные условия,но не о том, как через ад прошелтам чуть-чуть не захлебнулся кровью.
Я только другу честно расскажу,что первый бой – он трудный самый…А ей в письме о том не напишу,Чтоб ненароком не встревожить маму…
Песня понравилась всем. Наргиз хлопала в ладоши. Анатолий спел еще несколько песен. В палату заглянула медсестра Надежда Мельникова и резким тоном приказала:
– Солдатики, кончай базар! Скоро вечерний обход, так что посторонних просим удалиться!
– Крепись и поправляйся, Олег! – сказал на прощание Стефанакис.
– А то самое мумие мы тебе обязательно достанем, – пообещал Волков.
Мумие принес старший лейтенант Елизаров вечером. Он неожиданно заявился в комнату к Валентине.
– Это мумие. Для нашего братишки.
Олег смотрел на стену. Косо падал в окно свет от фонаря. А стена была белой. Белой, как снег… Там, в России, сейчас зима…
Часть третья
Зона ответственности
Глава первая
1
Старший лейтенант Елизаров осторожно вел свой вертолет вдоль узкого горного ущелья, заполненного белесым жидким туманом. Слева и справа громоздились отвесные скалы. Величественные в своей первобытной суровой красоте, они вздымались из тумана гигантскими глыбами серо-бурого цвета. То корявые, с острыми гранитными углами, уступами, то нежданно гладкие, испещренные поперечными полосами, скалы чем-то напоминали слоистый пирог. Вверху над ущельями синело холодное бездонное небо, а внизу, на дне, прыгая меж валунов, пенясь и разбрасывая брызги, светилась узкая извилистая лента горной речушки. Трудно было поверить, что именно она, эта речушка, неустанно трудясь тысячи лет, промыла в крепком гранитном массиве этот мрачный коридор, которому, казалось, не будет конца. Отвесные скалы то чуть-чуть раздвигались, расширяя ущелье, то за новым поворотом снова опасно сближались, грозя сомкнуться глухой каменной стеной и не пустить вертолет дальше.
Елизаров, спиною упираясь в кресло, держал руки на управлении, а ступнями ног чувствовал пружинистые педали. Со стороны казалось, что он слился с боевой машиной, сросся с нею, тонко воспринимает ритмичные движения многометровых лопастей винта. А эти тяжелые лопасти ему представляются как свое продолжение, словно идут по узкому бесконечно длинному коридору, широко раскинув руки, и стараются не затронуть пальцами опасные стены.
Лейтенант Мухтар-оглы Ганбаров, а попросту Миша, подавшись корпусом вперед, колдовал над картой, уточняя маршрут движения боевой машины. Прапорщик Гуцулов сросся с крупнокалиберным пулеметом, зорко осматривался по сторонам. Душманы могли оказаться за любым выступом, на любой скале.