Последняя схватка - Мишель Зевако

Ла Горель и бровью не повела: похоже, она ничего не поняла. А Кончини лишь кивнул в знак согласия. И сразу перешел к делу:

— Вы собираетесь сообщить мне важные сведения, касающиеся девушки по имени Флоранс, не так ли?

Вопрос был задан по-французски. К изумлению Стокко Ла Горель ответила на чистейшем тосканском наречии:

— Да, монсеньор. Но мне надо поговорить с вами наедине… поскольку это может заинтересовать лишь вас.

— Оставь нас, Стокко, — распорядился Кончини.

Тот склонился с преувеличенным почтением, которое неизменно выказывал своему хозяину. При этом бандит вопросительно посмотрел на Леонору. Она выразительно взглянули на драпировку, скрывавшую дверь, находившуюся прямо напротив кресла, в котором сидела Леонора.

Стокко покинул кабинет, быстро разыскал эту дверь, осторожно проник обратно в комнату и чуть-чуть отодвинул драпировку. Так он хорошо видел свою хозяйку, которая в любой момент могла отдать ему какой-нибудь приказ.

Ла Горель молчала. Она выразительно посмотрела на Кончини и перевела взгляд на бесстрастную Леонору.

— Можете говорить спокойно, — улыбнулся маршал. — У меня нет секретов от маркизы д'Анкр.

Ла Горель изумилась, но быстро взяла себя в руки. Она лишь пожала плечами: мол, как хотите, дело ваше.

Но она все еще не раскрывала рта. Может, просто подыскивала нужные слова.

Тогда Кончини спросил ее на тосканском наречии:

— Вы итальянка?

— Нет, монсеньор, — ответила Ла Горель. — Но я долго жила в Италии… В Риме… И еще — во Флоренции, где находилась семнадцать лет назад.

Она выделила голосом эту цифру. Кончини вздрогнул: семнадцать лет назад родилась его дочь. Он стал внимательно присматриваться к смиренно склонившейся перед ним женщине, пытаясь сообразить, видел ли когда-нибудь это бесцветное лицо. Сохраняя внешнее спокойствие, маршал осведомился:

— Вы знаете девушку, о которой собираетесь мне рассказать?

— Да, — ответила Ла Горель.

Артистически выдержав паузу, она закончила, старательно выговаривая каждое слово:

— Мне вручили ее… в тот самый день… когда она… родилась… Я ее… я ее… воспитала.

— Вы! — подпрыгнул Кончини.

— Да, я, — спокойно и уверенно подтвердила Ла Горель.

Тут Кончини повернулся к Леоноре и устремил на нее вопросительный взгляд. Она небрежно потянулась к молоточку из черного дерева и ударила им по колокольчику. Почти сразу появилась ее служанка и наперсница Марчелла, которую мы уже видели в Лувре. Хозяйка знаком подозвала ее к себе и что-то шепнула на ухо. Марчелла выскользнула за дверь, а допрос продолжила Леонора:

— Если вы воспитали эту девушку, она, верно, все еще живет с вами?

И Галигаи устремила на Ла Горель проницательный взор. Не раздумывая ни секунды, та ответила с прежним хладнокровием:

— Нет, мадам, вот уже четыре года, как девочка оставила меня.

— Потому что вы плохо с ней обращались, — бросила Леонора угрожающим тоном.

— Это низкая ложь, — запротестовала мегера. И захныкала:

— Все дело в том, что я очень бедна. Я не могла кормить ее задаром. Как и я, она сама должна была зарабатывать себе на жизнь… А этой лентяйке не нравилось гнуть спину. Да еще и бросила меня, неблагодарная.

— Что вы заставляли ее делать? — строго спросила Галигаи.

— Она продавала полевые цветы, — поспешно объяснила Ла Горель. — А собирать цветы — это же одно удовольствие. Работа не пыльная, тонкая, даже художественная.

— Лучше скажите прямо, что цветами вы прикрывали попрошайничество, — заметила Леонора, пожимая плечами.

— Да что вы! — обиделась Ла Горель. — У этой крошки золотые руки. Ее букеты были истинными произведениями искусства. А ведь ее никто этому не учил. Какое там попрошайничество! Это она раздавала милостыню направо и налево: уступала цветы за гроши, а могла бы брать за них большие деньги!

— И вы ее не разыскивали? — поинтересовалась Леонора. — Не знаете, что с ней стало?

— Я искала ее очень долго, — вздохнула старая ведьма. — И все впустую. Но вот случайно увидела ее здесь, в Париже, около месяца назад.

— Значит, вам известно, где она? — насторожилась Галигаи.

— Нет, мадам… — покачала головой мегера. — Но если вы хотите… если вам нужно… В общем, я готова разыскать ее, мадам.

Было видно, что Ла Горель действительно может найти девушку. Леонора поняла это и отклонила предложение:

— Не нужно.

И тут снова появилась Марчелла. Она шла рука об руку с Флоранс.

— Мюгетта-Ландыш! — поразилась Ла Горель, узнав свою прежнюю жертву в этой элегантной, со вкусом одетой девушке, которая теперь выглядела барышней из самого благородного семейства.

— Ла Горель! — воскликнула Флоранс.

И с явным отвращением отступила назад.

Устроив им эту неожиданную встречу, Леонора убедилась, что Ла Горель не солгала. Оставалось лишь понять, насколько они знают друг друга. Положив себе за правило ласково обращаться с девушкой, Галигаи мягко обратилась к ней:

— Вы знаете эту женщину, Флоранс?

— Она воспитала меня, — честно призналась та.

— Ну, убедились! — возликовала Ла Горель.

— Вы не отдадите меня ей, правда? — заволновалась девушка. И с неожиданной решительностью продолжала: — Предупреждаю, мадам, что я никогда на это не соглашусь! Ни за что на свете я не вернусь к ней! Лучше мне умереть!..

— Она плохо с вами обращалась? — сочувственно спросила Леонора.

— Да нет, — великодушно ответила девушка, пощадив свою мучительницу. — Просто у меня связаны с ней грустные воспоминания…

— Настолько грустные, что вы скорее умрете, чем вернетесь к ней? — усмехнулась Галигаи.

— Да, мадам, — кивнула Флоранс.

— Не волнуйтесь, девочка моя, я и не думала расставаться с вами, — успокоила ее Леонора. — Ступайте, дитя мое, ступайте. Я выяснила все, что нужно.

Одновременно Леонора взглядом отдала приказ своей наперснице. Та чуть заметно кивнула головой, нежно взяла девушку под руку и легонько потянула за собой. Но Флоранс не двинулась с места. Она хотела что-то сказать.

— Ступайте, — снова распорядилась Леонора спокойным, но таким властным тоном, что не повиноваться было просто невозможно.

И Флоранс перестала сопротивляться. Но неожиданное появление Ла Горель в доме Кончини очень обеспокоило ее. Она бы многое дала, чтобы понять, в чем здесь дело. Она стала бы даже подслушивать под дверью, будь у нее такая возможность.

Но рядом была Марчелла. И Марчелла отвела Флоранс в ее комнату. Девушка решила, что Марчелла останется с ней, но та неожиданно исчезла…

Надо сказать, что Леонора по достоинству оценила скромность Флоранс и ее исключительную честность. Обладая живым умом, Леонора невольно прониклась уважением к готовности девушки принести себя в жертву ради блага матери, которую Флоранс не знала и которая не стоила такой любви.