Неоконченный романс - Валентина Мельникова

— Скажи мне только, ты Наталье уже сделал предложение? — спросила Эльвира Андреевна сквозь закрытую дверь.

— Вернусь из тайги — все вопросы решу.

Мать радостно потерла ладони: кажется, еще не все потеряно, и ситуация разворачивается хоть и не очень гладко, но пока в нужном направлении.

Глава 15

События следующего дня чуть было не перечеркнули их планы. Утром Лена не стала будить отца, а отправилась на пробежку в компании Рогдая. Перед этим она еще раз проверила свое и отцовское снаряжение, подложила кое-что из продуктов.

На подходе к озеру она почувствовала странно знакомый, но давно забытый запах. На загривке у Рогдая дыбом встала шерсть. Ощерив мощные клыки, он глухо заворчал и, присев на задние лапы, загородил хозяйке дорогу.

— Вперед, псина, вперед! — Лена увеличила скорость, но Рогдай опередил ее, скрылся за пригорком и тут же звонко, с остервенением залаял.

Лене стало жутко. Горы словно сдвинулись, навалились на нее своей громадой. Лай Рогдая между тем перешел в тоскливый вой, и перед выбежавшей на поляну Леной предстала страшная картина. Вместо избы Абсолюта дымилось пепелище, тут и там все еще просвечивали красные угли, плясало низкое синеватое пламя. Неподалеку валялись две мертвые дворняжки, верные спутницы старика в его одинокой жизни. Куры успели выбраться из курятника и, недовольно квохча, бродили среди камней, тщетно пытаясь найти что-нибудь съедобное. Гнедко бился на привязи. По косящим, налитым кровью глазам было видно, что мерин смертельно напуган. Его навес почти не пострадал, но летевшие при пожаре головешки оставили на шкуре лошади несколько заметных отметин.

Лена в тревоге огляделась. Неужели старик спьяну спалил сам себя? Она была в смятении, не зная, как дальше поступить. Сделала несколько нерешительных шагов в сторону бывшей избы и вдруг увидела на траве страшный, кроваво-черный ворох обгорелых тряпок, возле которого поскуливал Рогдай.

Подойдя поближе, она в ужасе отшатнулась…

Абсолют был еще жив. Открытые глаза с обгоревшими бровями и ресницами с мольбой уставились на Лену. Старик тянул к ней черные от сажи, окровавленные руки, пытался что-то сказать. Лена, стараясь подавить подступивший к горлу комок, опустилась перед стариком на колени. Она поняла сразу, что спасти его невозможно, взглянув на страшно изуродованное огнем тело. Усилием воли она старалась не закричать, не потерять сознание, а попытаться узнать, что же случилось на берегу озера ночью.

— Дочка, — губы старика, опаленные безжалостным огнем, еле шевелились, — меня пытали… — Он задохнулся, и Лене показалось, что он умирает, но старик вновь собрал силы, попытался облизнуть губы языком. — Золото… ищут… берегитесь…

— Кто ищет, кто? — Лена склонилась ближе. — Кто вас пытал, кто поджег дом?..

— Берегитесь! — еще раз повторил Абсолют. — Жестокие люди…

Девушка с трудом разбирала его слова и от бессилия заплакала. Беспомощный старик, изувеченный неизвестными извергами, умирал у нее на глазах, и она ничем не могла ему помочь.

Темные тучи спустились ниже скальных вершин, первые капли дождя упали на землю. Старик продолжал шептать:

— В яслях… у Гнедка… коробочка. — Голова его откинулась, глаза закатились, открыв налитые кровью белки. Захрипев, он страшно, не по-человечески вскрикнул и тут же затих. Теперь уже навсегда.

Дождь хлестал вовсю. Вымокший Рогдай жался к ногам, жалобно повизгивая. Всхлипнув, Лена опустила веки старика. Она поднялась и посмотрела по сторонам — чем же прикрыть труп? Вдруг у головы покойника она заметила небольшой ярко-голубой предмет. Девушка нагнулась. Втоптанный в грязь, на нее глядел блестящим глазом маленький пластмассовый зайчонок. Лена потянулась к нему рукой, но вдруг вспомнила: на месте преступления ни к чему нельзя притрагиваться, ничего нельзя подбирать до появления милиции, и оставила игрушку на прежнем месте.

Она укрыла мертвого Абсолюта лошадиной попоной. Затем подошла к яслям, запустила руку в овес, достала небольшую жестяную коробочку из-под краснодарского чая. На крышке стоял год изготовления: «1951». Пышногрудая красавица вкушала из вычурной чашки благословенный напиток.

Крышка была запаяна по всему периметру, и Лена положила ее в карман, не распечатывая.

Небо словно прохудилось, и дождь лил не переставая. Девушка подошла к лошади, настороженно косившейся на нее и нервно перебирающей ногами, ласково похлопала по мокрой морде:

— Успокойся, дружок, как-то нам отсюда нужно выбираться. — Она вдруг кожей ощутила на себе чужой враждебный взгляд и передернулась от страха, но нашла в себе силы не подать виду и внимательно осмотрела Гнедка. Спина в основном не пострадала, так что седло не должно причинить боли. Она осторожно оседлала мерина, вскочила в седло, натянула повод: «Вперед, дорогой!..»

Конь шел нервно. Ожоги, пережитый страх давали о себе знать. Он постоянно оступался на скользких камнях, а при переправе через ручей вообще завалился на бок, так что домой Лена прибыла мокрая до нитки. От холода и нервного потрясения у нее не попадал зуб на зуб. Не обращая внимания на ошарашенного, с мыльной пеной на лице Максима Максимовича, она бросилась к телефону. Позвонив прямо домой начальнику поселкового отделения милиции, она крикнула отцу, молча взиравшему, как под его дочерью на полу образуется огромная лужа:

— Абсолюта убили, ты не понял? Я сейчас быстро переоденусь, а ты бегом через дорогу. Пусть твой приятель машину заводит, едем на озеро!

Потерявший дар речи Максим Максимович, кое-как стерев мыло с лица, опрометью бросился к Ковалеву. Через пару минут фырчащий мотором джип ткнулся в их ворота. Алексей распахнул дверцу, и Лена упала на сиденье рядом с ним.

— Что случилось?

Она увидела решительно сжатые губы, отвердевший подбородок. Вкратце рассказав о событиях утра, Лена вытащила из кармана куртки жестяную коробку — Ее, очевидно, и искали преступники. А про золото, отец, он точно знал, пытался мне сказать, но я так и не поняла, что именно…

Алексей одной рукой взял коробку, осмотрел ее со всех сторон, кивнул Лене:

— Достаньте из бардачка нож, посмотрим, что внутри.

— Может быть, не стоит, лучше сначала милиции показать? — осторожно спросил Максим Максимович за их спиной.

— Ничего не случится, если мы посмотрим. Потом они вряд ли с нами секретами поделятся. — Притормозив, Алексей ножом поддел крышку, она легко поддалась.

Головы мужчин и девушки склонились над небольшим листком бумаги. Коряво, плохо отточенным карандашом на него был нанесен рисунок. От времени грифель кое-где осыпался, оставив еле различимые, размытые серые контуры.