Лилит. Злое сердце куклы - Артур Гедеон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Только вот родителям это не больно понравилось. Особенно, когда в руках у Женечки появился нож.
– Не только родителям – и мне тоже, – усмехнулся Кукольник.
– О чем вы?
– Как-то я приехал к дому этого богатея Оскомина, которому продал куклу, так, наудачу, и увидел рыжеволосую девочку, гуляющую с куклой Лилит на руках. Я долго смотрел на нее, она обернулась и тоже уставилась на меня. У меня сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда она пошла в мою сторону. Мы смотрели друг на друга через ограду. Сколько десятилетий прошло! Как же я ждал этого часа! «Ну, здравствуй, милая», – сказал я. «Здравствуй, – ответила девочка. – А я тебя знаю…» – «Конечно, знаешь». – «Ты, ты…» – «Ну, говори же, – не терпелось мне. – Говори!» – «Ты мне больше не нужен», – вдруг очень холодно сказала она. – «Что я?» – «Ты мне не нужен», – повторила она. «Что?! – воскликнул я – Как это так?! – я не верил своим ушам. – Я посвятил тебе жизнь! Ты же обещала, клялась мне…» – «Уходи, – сказала она, – и никогда не возвращайся, старик», – повернулась и, прижимая к себе куклу, пошла прочь. Через пару недель Женечка умерла в больнице. Чудо произошло, но не в мою пользу. Я извелся, думая, где мне искать мою куклу. Но дух Лилит, никого не спросив, переселился в новое прекрасное тело неизвестной медсестры. Он сам выбрал ее. Она мне позвонила…
– И попросила привезти копию, – договорил за него Крымов.
– Откуда вы знаете? – нахмурился Беспалов. – Впрочем, – махнул он рукой, – я уже убедился в вашей профессиональной компетенции. Я приехал на встречу и чуть не лишился дара речи, увидев ее. Это было произведение искусства с лейблом: «Сделано на небесах».
– Или в аду.
– Или в аду, – лукаво согласился Кукольник. – Значит, вы видели ее, прекрасную Лику?
– И до перевоплощения, и после.
– Приятно говорить с человеком, который верит тебе и не считает сумасшедшим. Лилит идеально влилась в Лику Садовникову. Я отдал ей куклу, а она… отдала мне себя.
– Что это значит?
– Разделась и сказала: хочу заплатить тебе. Так могла поступить только безбашенная рыжая Лилит. Моя Лилит! Отдаться, поработить, а потом бросить, как ненужную вещь. Это новая Лилит в облике Лики Садовниковой и сделала, оставив меня еще раз, спустя пятьдесят пять лет, с разбитым сердцем! И впрямь, зачем ей старый больной Кукольник? – цинично рассмеялся мастер. – А как я вымаливал ее, Андрей Петрович! – весело и зло добавил он. – Особенно ночами! И у Бога, и у дьявола. Мне было все равно, кто мне поможет. Но и тот и другой кинули меня. Посмеялись!
– Она вот так запросто переспала с вами и ушла?
– Переспала! Если так можно назвать это короткое соитие. Ей даже в голову не пришло, что потом будет со мной, еще раз вкусившим сладкий отравляющий плод. Я ползал по полу и умолял о встрече хотя бы еще один раз! Представляете, каково унижение? Мне кажется, она приложила все усилия, чтобы не отпихнуть меня, как старого навязчивого пса, ногой. «Сдохни, сдохни! – кричало все ее существо. – Чтобы я даже забыла, как тебя зовут!» Став королевой, Лилит – или Лика Садовникова – упорхнула в известном только ей направлении.
– Что ж, судьба вам заплатила сторицей за ваши эксперименты.
– Согласен, еще как… Скажите, только честно, что меня ждет?
– Ну, будь я заморским копом, сказал бы наверняка: электрический стул. Но у нас смертная казнь отменена. Долгое раскаяние в одиночной камере, потому что вы пройдете по статье: «опасный маньяк, патологический садист и убийца женщин».
– Конструктор ракет, отправляющий людей в космос, в качестве эксперимента подчас убивает намного больше людей, чтобы один долетел до Луны. И никто не называет его «патологическим маньяком». Он новатор и герой.
– Не умничайте, Савва Андронович.
– Вы и сами знаете: никто не докажет, что это я как-то причастен к сумасшествию и смерти этих женщин. Мистическая составляющая, как вы сами сказали, судом учтена не будет. Помните? Да и было это в позапрошлых жизнях.
– Разберемся по ходу. – Крымов раздумывал. – Самому вас отвезти или вызвать наряд? Еще вашего подельника Гришаню забрать надо…
– А хотите, я вам покажу галерею заготовок для Лилит, над которыми работал много лет? Если вы меня посадите, я их вряд ли увижу. Узнаете, как я добивался совершенства, приближаясь к точному портретному сходству. Вам, как детективу, это должно быть интересно. Тем более экскурсию проведет сам «маньяк, садист и убийца».
Крымов раздумывал. Он выбил очередную сигарету из пачки, прихватил зубами.
– Отчего же не посмотреть на такое чудо? – Он встал со стула. – Только вы пойдете первым – не хочу, чтобы треснули меня сзади по голове тяжелым предметом и с Гришаней на пару закопали в своем саду в качестве трофея.
– Как скажете, детектив, как скажете.
Крымов щелкнул зажигалкой.
– Уверен, такие мыслишки уже роятся в вашей голове. Почему у вас дома так мерзко воняет?
– Как в любой мастерской кукольника.
Они вышли в коридор. В одном его конце постанывал на полу связанный Гришаня, он вытянул голову и, ерзая и корчась, смотрел на них. Крымов показал ему кулак. Гришаня подозрительно осклабился, будто ведал то, чего не знал детектив. Они направились в другой конец длинного коридора, мимо кухни.
– У меня для нее, моей Лилит, отдельная комната, – признался Беспалов. – Я не мог оставить ее с другими куклами. Это ее мавзолей – только ее. Моей Клеопатры, Нефертити, Семирамиды, царицы Савской.
– Какая патетика, – усмехнулся в спину старому Кукольнику Андрей Крымов. – Зубы вы заговаривать умеете, господин жрец.
– Сейчас я предельно искренен.
– Да, конечно, – усмехнулся детектив.
Савва Беспалов отпер самую дальнюю дверь. Тусклый свет из коридора упал на полки, уставленные заготовками кукол.
– Это все она? – подозрительно спросил Крымов.
– Она, родная. Не хотите войти первым?
– Разбежался! Шагайте.
– Как скажете. Теперь за шнурок надо дернуть, чтобы зажечь свет, – проходя вперед, сказал Беспалов. – Вы идете за мной?
– Иду, иду, зажигайте ваш свет, – поторопил его сыщик.
С потолка спускался едва заметный шнур. Кукольник прихватил его и дернул со словами:
– Фокус-покус, трокус-крокус! Але-ап, детектив!
Крымов успел понять только то, что земля уходит из-под его ног и он стремительно летит вниз: с воплем, всплеснув руками, с тщетной надеждой зацепиться хоть за что-то. Так в прежние времена погибали висельники, когда палач нажимал на рычаг, под приговоренными проваливался пол, и последнее, что они слышали и видели в своей жизни, – хруст собственной шеи и толпу зевак,
