Дахштайн - Макс Юлия

Медленно вернулся к мистеру Рихтеру. Смакуя каждое движение, я связал очнувшуюся жертву по рукам и ногам. Рот заклеил скотчем. Постоял несколько минут, любуясь ужасом в глазах, и молча вышел, чтобы вернуться с ложкой для латте, длинная ручка которой так мне понравилась. Мужчина извивался на постели, словно огромный червяк. Я не стал его душить, нет. Мне хотелось попробовать ужас в его глазах на вкус. Я оседлал тучное тело, прижал рукой голову мистера Рихтера к подушке и наклонился.

– Не смей моргать, иначе убью, – почти нежно прошептал я, вводя ложку в глазницу.

В этот раз я действовал аккуратнее. Завел ложку за яблоко, надавил, отсекая прямую мышцу. Пришлось приложить усилия, и вот он, целый у меня. Облизнулся, сглатывая голодную слюну. Рихтер отвлекал, начав брыкаться сильнее. Я поднес глазное яблоко к губам и втянул в рот целиком, раскусывая зубами и чувствуя, как оно лопнуло и брызнуло по нёбу. Все это я проделал прямо при жертве, которая, не переставая, выла от боли. Если глазная жидкость походила на сырой белок, то мышцы и нервы имели вкус свежего мяса, только более сладковатого, чем у животных. Быстро проделав то же самое со вторым глазом, я слез с постояльца. Его пустые глазницы кровоточили и пачкали постель. Насытившись, я расхотел убивать, но необходимость закончить дело перевесила. Подняв каменную статуэтку с тумбы, я обрушил ее на голову мистера Рихтера, размозжив висок. Мужчина затих. Я раздел его и отволок тело под отель, в соляную шахту, где и оставил, положив в каменную нишу.

Теперь дело за Лилит. Она ждала за стойкой в холле. Я кивнул, показывая, что все готово и увидел, как ее янтарные глаза зажглись предвкушением.

Вещи мистера Рихтера и его любовницы сожгли на заднем дворе, как и было принято в отеле «Дахштайн», а на следующую ночь рыжеволосая Лилит приснилась уже другому мужчине.

Утро принесло мороз и снежные тучи, которые зацепились за пик горы, неистово сражаясь с ней, как дамы, освобождающие подол платья от придавившей тот дверцы автомобиля.

В холле я расправил плечи и с наслаждением вобрал в легкие горячий воздух. Все дома пахли по-разному. «Дахштайн» пах хвоей, костром и солью, а еще немного карамелью. Дом Фауста – пылью, бергамотом и цитрусом.

Постояльцы завтракали. Мистер Рот пил кофе на веранде, а мы с Лилит присматривали следующих жертв из тех, что задержались в отеле дольше положенного.

– Расскажи о таких, как ты, – серьезно попросил я. Мне необходимо узнать как можно больше о мире, который я открыл после приезда в «Дахштайн». Рыжая не удивилась, возможно, ждала, когда спрошу.

– Прокатимся? Спускайся в гараж, я скоро буду.

Я остановился у пассажирской двери «Мустанга», ожидая Лилит. Она вышла буквально через минуту, переодевшись в темные кожаные лосины и черную толстовку, став похожей на модель с обложки итальянского журнала. Рыжая прыгнула за руль.

– Пристегнись.

Мы понеслись. Демоница – лучший водитель, которого я только встречал. Создавалось ощущение, что она слилась с «Мустангом» в цельного скоростного монстра, который, урча, гнал по серпантину. Утренняя дымка рассеялась, и облака упали кусками ваты на долину, открыв залитые солнцем карстовые вершины горного массива Дахштайн. Каждый поворот на дороге картина менялась. Белые пики походили то на острые акульи зубы, то на профиль каменного великана. Горы вызывали у меня чувство полета и свободы, а скорость возбуждала. Лилит пресекла мои попытки положить ладонь ей на колено глухим рычанием, а затем заговорила отвлекая:

– Демоны действительно существуют, но они отличаются от тех, что ты встречал в этих ваших ужастиках или на страницах популярных книг. На самом деле мы очень похожи на людей. Мы не превращаемся в животных, не поднимаем небоскребы голыми руками и, увы, не обладаем скоростью и силой супермена. Спасибо тьме за то, что не боимся серебра, крестов и святой воды. Хотя с крестами и водой все не так просто.

– Демон может зайти в церковь?

– Может, но получит ожоги. Больно, но терпимо, если на небольшой отрезок времени. Что касается служителей церкви, то спустя двадцать два года после перевоплощения я на спор совратила священника, и даже его постное сердце под стенами старого храма не встало мне поперек горла. Помню, изжога мучила с неделю, – Лилит поморщилась и сглотнула. – С тех пор я стала строго отделять церковь от какой-либо веры. Сильного демона так запросто не изгонишь, по крайней мере, не так, как считает духовенство. Святая вода, если только она не освящена Папой, такая же вода, как и любая другая. Кресты – просто две палки, в которые верят люди, – она пренебрежительно фыркнула. – Хотя да, есть те, которые могут нам навредить, но, опять же, знаний о них почти не осталось. На этих палках должны быть начертана молитва о спасении души с именем того демона, которого хотят изгнать. Естественно, это редчайшее явление.

– Ты сделала что-то плохое, умерла и попала в ад?

Рыжая рассмеялась:

– Дэниэль, оглянись. Как тут попадешь в рай, если пять из семи смертных грехов[43] – это образ жизни? – Лилит снова стала серьезной, на ее лице собрались мрачные тени. – Не знаю насчет рая, попадает туда кто-нибудь и существует ли он вообще. Я видела в Аду детей и священников. Весь смысл в том, что даже если человек жил праведно, но в какой-то момент солгал, украл или еще как развлекся, то все – он наш клиент. Никакие молитвы о прощении не помогут. Ты либо святоша без пятнышка сомнений, либо принадлежишь Феру Люцию.

Она круто вписалась в поворот при скорости сто километров в час, и мы пронеслись мимо таблички Der Dachstein, которая указывала направление въезда на гору к подъемнику. Очередь из машин на дороге образовалась благодаря ясной погоде и возможности для туристов допрыгнуть, дотянуться рукой до редких облаков и оторвать себе кусочек, который потом медленно растает, как туман. Где еще можно увидеть, как небо становится ниже земли, как не в горах?

«Форд-Мустанг» сыто урчал, виляя на узкой дороге, словно большой черный кот, который гнался за серой лентой, но никак не мог поймать.

Лилит охотно говорила о том, каково быть демоном. Наверное, она долго держала эти слова в себе, и сейчас они изливались на меня, подобно необходимой хилому деревцу воде. Я жаждал узнать все о дьявольских тварях еще и потому, что от этого зависела моя жизнь или то, что теперь ею называлось. В Ад мне точно не хотелось.

– И давно ты демон?

Рыжая ухмыльнулась, убрав прядь волос за ухо.

– Больше половины тысячелетия назад я была человеком. Сейчас я никто и все одновременно. Люди заблуждаются насчет нас. Демоны – не чудовища, это души из преисподней, заключившие сделку и вечно служащие Повелителю. Такие, как я, ненавидят Ад. По крайней мере, те, кого встречала. Никому неохота сидеть и жариться в адской сковороде величиной с мир. Скажем так, я проходила этап воспитания и послушания там, внизу, и не горю желанием туда возвращаться.

Мое перевоплощение, как и твое, произошло на Земле. То есть я приняла решение стать демоном до своей смерти. Поэтому считаюсь особым видом, приближенным к Повелителю. Души людей, которые согласились пытать других в Аду, – еще один вид демонов. И есть третий. Думаю, ты слышал про экзорцизм. В основном у божьих неумех получается изгнать бесов – душ слабых и обезумевших от пыток Преисподней настолько, что Люций их вышвырнул в мир, устав от бесконечного нытья. Они никчемные, и обряд экзорцизма отправляет их в серую пустоту, где они погибают окончательно.

Я молчал, переваривая услышанное.

– В гримуарах Фауста я прочитал об использовании демонов для поиска сокровищ, а еще для занятий черной магией, для обретения внешней красоты.

Уголки губ рыжей поползли вверх.

– Демоническая сущность лжива и обманчива. Таковы твари Ада. Нравилось Йогану классифицировать демонов, вот они и поддерживали его бред, при этом сами забавлялись. Фауст заблуждался только в этом, но в печатях призыва адских тварей ему не было равных. В итоге все довольны: доктор тем, что пишет гримуары и экспериментирует, а демоны – тем, что на какое-то время избавлены от огненной клоаки.