Дахштайн - Макс Юлия

– Во имя Бога Отца, Бога Сына и Бога святого Духа.

Ниотинский не стал рисовать вокруг себя защитный круг, который требовался на случай, если демон вырвется. Кардинал видел мощную пентаграмму и знал, что тому, кого он призовет, точно оттуда не выйти.

– Во имя Того, кто сотворил небо и землю, а также все видимое и невидимое. Я обращаюсь сегодня, в этот день и час к милости Божией, к моему святому крещению, и всем совершенным исповедям, и всем съеденным причастиям – будьте вы, вместе со всеми лежащими вокруг меня словами, моей защитой, как только я вас ясно и четко произнес[47]. Tanno Jehova. Coelum. Et Firmament. Et Planetarum. Et Terra. Qui Filii. Sancta. Ego Filius. Deus. Amen!

Кардинал осенял себя крестом после каждого слова защиты, а затем, ощущая, что сердце забилось где-то в горле от волнения, начал главный заговор.

– Именем Бога всемогущего Отца, и именем Иисуса Христа, Бога Сына, нашего Господа, и силою Бога святого Духа я заклинаю вас, четырех королей сторон света: тебя, король Восхода, Уриеус; тебя, король Заката, Паймон; тебя, король Полуночи, Эгин; тебя, король Полудня, Амаймон. Заклинаю также всех, которые сделаны из четырех стихий и в них и ими живут, и благодаря им постоянно пребывают: тебя, князь огня, Самуэль; тебя, князь воздуха, Азазэль; тебя, князь воды, Азаэль; тебя, князь земли, Маазаэль. Заклинаю помочь мне в призыве «демона без Ада».

Вызываю тебя, Lilit Igneus[48], чтобы ты тотчас же, смиренно и кротко, в дружественном облике явилась в этом круге. Искренне отвечала на все, что я попрошу и потребую, безо всякой лжи и обмана. И не причинила бы мне вред. Ни душе, ни телу моему. Посему приди, Лилит, будь мне послушна. Силою и властью Бога во имя Иисуса. Аминь.

Кардинал откашлялся, ощущая, как к лицу прилила кровь, и оно полыхает жаром. Он чувствовал, что вспотели ладони, а пальцы, держащие свечку, нервно подрагивали в такт сердцу, стучащему паровым молотом.

Грегор не был уверен, что призыв сработает на Лилит, прежде всего потому, что она не являлась демоном Ада. Луцие из Блатце лично избрал и искусил Фер Люций. Ниотинский подозревал, что девушка и сама не знает о том, насколько могущественна, вынужденная жить в тени своего Господина. Как вызывать подобных ей, глава Ордена не знал. Вернее, не хотел знать, справедливо рассудив, что демонов, обращенных на Земле, единицы, и тягаться с ними себе дороже.

Кардинал-епископ ждал. Тишина давила, воздух будто стал густым илом – ни выдохнуть, ни вдохнуть. В кругу маленькой точкой появилась тьма, раскручиваясь по спирали, она увеличилась, заполнив пространство до контуров. Женская фигура появилась в вихре, который осел к ее ногам. Девушка, стоящая напротив, выглядела чертовски притягательно, облаченная в толстовку, кожаные лосины и высокие ботинки на шнуровке.

Ниотинский с гордостью заметил, что призыв сработал и круг держит демона, но вот «смиренно и кротко» – это было точно не про Лилит.

– Самая большая опасность в поиске Дьявола, Грегор, в том, что ты действительно можешь его найти, – Лилит лениво растягивала слова.

Она скрестила руки на груди и вперила взгляд в кардинала. Ее глаза отливали красновато-медным, ноздри раздулись, а из презрительно кривившихся губ доносилось утробное рычание.

– Здравствуй, Лилит.

– Да пошел ты!

– Похоже, это первый раз, когда ты абсолютно искренне говоришь мне что-либо, – сыронизировал кардинал.

– Отпусти меня. Сейчас же, сраный святоша!

Глаза Лилит сверкали, как оборванный высоковольтный кабель. Она зло заметалась по кругу, натыкаясь на невидимый барьер там, где проходила линия пентаграммы. Лилит показала зубы. Из горла доносился яростный рык, означавший, что она в бешенстве.

– Дэн – демон? Я знаю, что он начал убивать. Как ты… – он судорожно вздохнул и продолжил: – Ты хоть понимаешь, что будет, когда врата снова распахнутся?

– Вы должны были их запечатать вместе с Фером Люцием внутри! – голос Лилит звенел, она, не сдерживаясь, почти кричала. – А что вместо этого? Это как запирать конюшню, когда лошадь уже убежала.

Кардинал пораженно замер. Значит, она знала о первоначальном плане Фауста – запечатать вход в Ад с Дьяволом внутри. Печати сдерживали бы зло и сохраняли равновесие.

– Все пошло не так из-за того, что сделал Фауст в прошлом. Слишком многим он был обязан Феру Люцию, поэтому и придумал лазейку с потомком.

«Святые! Я что, оправдываюсь?» – Грегор перекрестился, шепча слова покаяния.

– Тебе не надоело быть занудным сраным святошей? – неожиданно елейным голосом протянула Лилит.

Рыжеволосая девушка остановилась. Глубоко вздохнула, будто возвращая утраченный контроль. Потопталась на месте, а потом снова двинулась вдоль границ круга, заставляя Ниотинского нервно сжимать в руке том со Святым Писанием.

– Надоело, честно. Вот если б ты сказала, где Дэн и где сейчас находятся врата, я смог бы уйти на покой.

Она фыркнула, наклонив голову и рассматривая его сквозь густые ресницы:

– Рано тебе на покой, – прозвучало внезапно почти по-дружески.

Ниотинский взглянул на Лилит со щемящей нежностью.

– Прах тебя возьми! Твоя любовь меня ранит, – прорычала она.

Лицо демоницы покраснело и начало отекать. На щеках стали появляться волдыри от ожога.

– Знаю. Прости, это сильнее меня. Лилит, я найду тебя рано или поздно.

– Сомневаюсь, – огрызнулась она и пошла в наступление. – Почему ты постарел, Грегор? Неужели твой Бог разочаровался в тебе? Не он ли подарил жизнь вечную?

– Он.

– Ах да. Ты полюбил демона. И как? Стоила эта любовь твоей жизни?

Лилит кусала губы и смотрела на Грегора, как никто никогда не смотрел. Кардинал видел, что она желала коснуться его, зная, что нельзя этого делать.

– Стоила! Ты стоила. Подойди, Лилит.

Он отложил Библию и шагнул к черте пентаграммы, демон сделала то же самое, оскалившись оттого, что кардинал принудил ее. Знакомый аромат жженой карамели ударил Ниотинского под дых. Глаза в глаза. Синий и медный. Грегор потянулся к ней, дрожащими пальцами невесомо обрисовал скулы, будто бы она была недосягаемым божеством. Кардинал прикоснулся губами к ее губам, на секунду закрыв глаза, чтобы тут же отстраниться. Кожа на лице Лилит пошла мелкими пузырями, вероятно, доставляя боль, но она никак не показала этого.

– Моя любовь к тебе со вкусом пепла на губах, – печально заметил Ниотинский.

Лилит отступила от границ круга, остановившись в центре. Кожа постепенно возвращалась к здоровому состоянию. Она подняла подбородок, глядя на него сверху вниз. Глаза ярко светились, обещая Грегору все муки Ада.

– Каждый из нас предан кому-то или кем-то, Грегор. Хватит мечтать о том, чего не может быть. Хватит рыться в моем прошлом.

– Лилит! – слетело надрывное с его губ.

Сколько столетий охоты и ненависти. Ниотинский испытывал чувства не к демону, а к той девушке: умной, свободной, прекрасной. Он знал, что Лилит именно такая, когда не носит уродливую маску, сотканную Сатаной.

– Мальчик еще жив? – о сколько надежды было в его вопросе.

– До своего следующего дня рождения точно будет. Носитесь с ним, как со вторым Христом, – вспыхнула девушка. – На Дэне прям свет клином сошелся.

– Ревнуешь? – усмехнулся он, увидев злость. – Лилит, если себе не хочешь помочь, прошу, помоги мальчику! У него есть потенциал.

Она прищурила глаза, процедив:

– Замену себе готовишь?

– Если он сможет жить с чувством вины – да! – глаза Ниотинского цепко следили за выражением лица демона. Не желая разочаровывать кардинала, Лилит только злорадно улыбнулась.

– Верни меня обратно, пока никто не заметил.

– Надеюсь, ты меня услышала. Я отпускаю тебя, Lilit Igneus.

Ниотинский задул свечу, что все это время держал в левой руке. Поднявшаяся из ниоткуда тьма поглотила девушку. Кардинал без сил опустился на деревянный пол. Теперь Грегор был уверен в том, что найдет Дэна, но не раньше чем через месяц. Он должен позволить потомку открыть врата, чтобы снова попытаться запереть их уже с Фером Люцием внутри. Когда Ниотинский запечатывал вход, он предполагал, как совместно с помощниками и Орденом найдет способ убить Дьявола, пока он слаб, но правда в том, что тогда равновесие все равно нарушится. Единственное, что глава Ордена может сделать, – запереть Фера Люция в Аду, как и должно быть. Что сотворит с ним Дьявол, когда кардинал умрет и войдет в геенну огненную, он не знал. Ниотинский предпочитал думать лишь о том, что тогда сможет быть возле Лилит, не принося ей боль.