Лечь на амбразуру - Фридрих Незнанский

Естественно, эти слухи и факты разнеслись повсюду. Минаев, находящийся на Севере края, немедленно позвонил и велел Галочке срочно заняться переданными материалами, как они и договаривались. Просто Алексей все тянул чего-то, может, считал, что опубликование документов о том, как грабили, как банкротили «Сибцветмет», как разворовали миллиарды валюты, и кто в этом виноват, начиная от краевых властей и кончая Центробанком и правительством, словом, весь компромат на чиновников-взяточников и хапуг, будет несколько преждевременным. У нас ведь волна поднимается быстро, но так же быстро и спадает, сходит на нет; всегда находятся ярые защитники, умеющие объяснить все без исключения, а любые преступления оправдать государственной необходимостью. Похоже, этого и боялся Минаев — выстрелить вхолостую, когда внимание к губернаторским выборам в крае еще рассеянно. Ибо избиратели успеют не раз пересмотреть свои симпатии и отдать голоса не тому, кто искренне желает им добра, а тому, кто владеет средствами информации и способами ловкого одурачивания нормальных, не зацикленных на грязной политике людей.

Минаев должен уже сегодня вернуться в Белоярск, и поэтому Галочка торопилась уже сегодня же проинформировать его о том, что материалы доставлены…

Гордеев же подумал, что Минаев, который прилетит домой чуть ли не с Северного полюса, уж точно будет меньше всего нуждаться в информации о том, что документы, точнее, их копии переданы журналисту. Который, кстати говоря, почему-то совсем не рад предоставленной ему чести.

Передала, ну и что, разве нельзя то же самое сообщить по телефону? Или у Минаева действительно никого больше нет в городе и на родном предприятии, с кем он смог бы подержать совет? Свет, что ли, клином на девушке сошелся?

Покончив с ланчем, как назвал их трапезу в кафешке Юрий Петрович, он спросил у Елисеева, отчего тот по-прежнему мрачен? Вот лично он бы, Гордеев, немедленно ринулся домой и засел у компьютера! Или, может быть, Женька уже передумал дальше помогать Минаеву? И вообще, если он считает, что директор хочет от него попросту отделаться, тогда зачем же тот именно ему прислал с нарочной важные документы? Где логика?

Женька пожимал плечами и отделывался непонятными местоимениями.

— Ладно, друг ситный, — не выдержал наконец Гордеев, — я вижу, с тобой кашу не сваришь. Не хочешь, оставляй папку, а я найду другого журналиста, который за приличные бабки сварганит любой убойный материалец. В самом деле, на хрена тебе марать свою неподкупную совесть, а?

Упоминание о совести прямо-таки взбеленило Елисеева. Он вскочил и, брызгая слюной, закричал на все кафе, что, если бы не он, Гордеев, который поступил с ним как последняя сука и падла, все у него с Минаевым было бы в порядке.

— Ну да, — подтвердил Юрий Петрович, — ты бы продолжал стучать на него, закладывал, где мог, а он бы платил тебе за это баксы…

Еще миг — и Женька кинулся бы на него с кулаками. Но Юрий Петрович поднялся тоже, взял его за руку, сжал так, что Женька даже присел, и негромко сказал, что если он сейчас же не скроется из глаз, то будет бит — больно и долго. И закончил совсем мирно:

— Не забывай, старик, у нас разные весовые категории! А будешь дальше рыпаться — раздавлю как таракана. Вот и Галочке смотреть на твою истерику неприятно. Верно, Галочка?

Та растерянно кивнула.

— Хочешь дальше работать, иди и паши. Не хочешь, вали на все четыре, но папочку оставь. Во втором случае мы немедленно пошлем тебя по адресу, а вот в первом, я подозреваю, можем даже не информировать твоего шефа о том, какая ты гнида. Исправляйся сам, доступными тебе способами. Я правильно говорю, Галочка?

Она снова кивнула, уже с интересом наблюдая за бледнеющим на глазах Женькой.

Юрий Петрович отпустил руку Елисеева и сел. Евгений постоял, словно в раздумье, потом поднял совершенно больные глаза и хрипло, облизывая губы, сказал:

— Ладно, договорились, ничего не было. Извините, ребята. Я правда, пожалуй, поеду… Я не буду вас провожать, Галина Федоровна, да?

— Не беспокойся, Женя, — мирно сказал Юрий Петрович, — я о ней позабочусь. А вечерком позвоню тебе. Иди отдохни и начинай работу. Будет нужна моя помощь — не стесняйся.

Тот кивнул и пошел к вешалке, одеваться.

…- Что с ним? — был первый вопрос Галочки.

— Видно, опять подсел, — вздохнул Юрий Петрович. — Оттого и истерика. Может, ломка начинается… Бледность заметила? Это — реакция. Сам себе роет мужик…

— Его ж ведь лечили…

— А, — отмахнулся Гордеев, — кто сам не желает, того уже не вылечить. А этот не хочет. Ну и черт с ним! Послушай, душа моя, а зачем тебе срочно лететь? Давай позвоним, сообщишь, что нужно, поживешь у меня денек-другой, тебе ведь тоже отдохнуть надо, вон личико осунулось… Нет-нет, красивая! — воскликнул он, видя, что она нахохлилась, будто воробей во время стужи. — Но усталость видна. И я по тебе соскучился уже, а?

— Сперва давай расплатимся.

— Принято, — ответил Юрий Петрович и махнул рукой официанту.

А когда собрались подниматься, Гордеев невольно взглянул в окно, где все еще стояли и разговаривали Лидия с высоким блондином. Странные, подумал, люди, почему бы вот так же не зайти в тепло, в кафе, выпить по чашечке чаю там… А не стоять на ходу, скрываясь за выступом стены от ледяного ветра.

Женька, не заглянув в окно, прошел мимо. Возможно, он даже и не думал о том, что это окно принадлежит кафе. А вот Юрий Петрович не мог не заметить, что Лидия и ее собеседник вдруг, будто запнувшись в разговоре, разом повернулись, глядя вслед Евгению. Потом женщина что-то сказала, а мужчина, чмокнув ее в щеку, натянул свою шапочку и быстро пошел за Евгением следом. В том, что это было именно так, Гордеев не сомневался.

Перейдя к соседнему окну, из которого был более широкий обзор, Юрий Петрович увидел, что Женька уже садится в свои «Жигули», а блондин в черной куртке, стоя неподалеку, явно наблюдает за ним. И когда Женька отъехал, блондин кинулся через площадь, где у него, видимо, была своя машина.

— Все, Галка, — решительно заявил Гордеев. — Мне очень не нравится эта парочка — кавалер этой Лидии следит за Елисеевым. И это мне представляется опасным. Тем более что Женька в таком состоянии. Ну? Все-таки хочешь лететь? Послушай меня, останься!

— Все, уже послушала. — Она ладошкой прикрыла ему рот. — Я еду с тобой. Только надо обязательно позвонить.

— На тебе мой мобильник, набирай что хочешь и звони кому хочешь, только идем побыстрее… Правда…

— Что, еще проблемы? — встревожилась она.

— Нет, как раз наоборот. Куда Женьке соревноваться с моим «фордом»! Так что догоним! Дорога неблизкая, еще и пораньше приехать успеем. Ох, не нравится мне этот блондин…

Однако пока шли к машине, пока Юрий Петрович выруливал, пока выбрался на шоссе и стал наконец набирать скорость, прошло достаточное время, за которое Елисеев успел уехать далеко. Странно, но как ни старался Юрий Петрович, впереди его машины так и не видел. Может, Женька успел отремонтировать движок, ведь все жаловался? Отремонтировал и так раскочегарил, что и не догонишь? Ну, в конце концов, это не важно. Важно убедиться, что Елисеев благополучно доберется до дома. А заодно и предупредить его, чтоб был особо осторожным. Пугать, конечно, не стоит, но предупредить следует.

В общем, пока они ехали, начало нарастать какое-то непонятное напряжение. Впрочем, так всегда случается, когда возникают неожиданные проблемы, а ты совершенно не знаешь, как их разрешить.

Галя, не выпуская мобильника из рук, пыталась прорваться к себе на комбинат, но там почему-то были заняты все номера телефонов. Прямо обвал.

— Ты не суетись, — успокаивал ее Гордеев, — рабочий день у вас еще не кончился. В крайнем случае, позвонишь директору домой.

Но Галя, волнуясь, не переставала набирать поочередно разные номера, отовсюду слыша короткие гудки…

Похоже, с машиной Женьки случилось нечто сверхъестественное: они так и не смогли ее нагнать. Но, заруливая во двор Женькиного дома на Ленинском проспекте, Юрий Петрович увидел наконец знакомый «жигуленок», как-то по-идиотски припаркованный у подъезда: нос машины въехал в высокий сугроб. Нет, Елисеев точно был сегодня не в себе…

Оставив Галю в машине, Юрий Петрович выбрался на тесную проезжую часть, обогнул коричневую «мазду», которая тоже стояла так, что ни пройти ни проехать, и пошел к подъезду. По дороге заглянул в «Жигули» — так, исключительно для страховки. В машине, естественно, никого не было. Гордеев стал вспоминать номер дверного кода, будь он проклят! Нет у него памяти на эти чертовы цифры! Возвращаться к машине, где в бардачке лежала записная книжка?

И он уже хотел отойти от двери, но внутри хлопнула дверь, затем звякнула и наружная, Юрий Петрович невольно отступил в сторону — назад и вбок, дверь отворилась, и из подъезда вышел давешний блондин в черной куртке с белыми отворотами и шапочке. Юрий Петрович узнал его сразу. Но поразило его не спокойствие мужчины, не скользнувший по Гордееву равнодушный взгляд, а черная папка с ярко-красной «заплатой» в руке у этого блондина.