Рассказ о брате - Стэн Барстоу

— Стоит, Моника, чуть подольше побродить по Хауорту, и пожалуйста, всех знакомых встретишь.

— Да, сестры Бронте притягивают народ не хуже какого‑нибудь водопада, — согласилась та.

— Наведывались сегодня в дом?

— А как же. Хотя приехали по другому поводу. Купила вот твиду на пальто к следующей зиме, как планировала, — Моника указала на сверток у ее ног.

— Зимнее пальто и сейчас не помешало бы, — заметила Эйлина.

— Верно, ветер так и рвет. Но я готовлюсь заранее. Материал жуть какой дорогущий, а пока сошьешь да на себя натянешь, еще раз подорожает. Это подарок Джона. Еле уговорил меня купить, — она улыбнулась мужу, вернувшемуся с пивом и соком.

— И поесть, заказал, — сообщил он.

— Ну и прекрасно.

— Может, заморите пока червячка? — я показал на наши сандвичи.

— Нет, нет. Сначала суп, спасибо. Вы себе ешьте, не обращайте на нас внимания… Ешьте.

Пайкок отхлебнул изрядный глоток пива, неспешно и основательно поставил на стол кружку, умостился поудобнее на табурете и вздернул подбородок. Я догадался: готовится держать речь. Долгую и обстоятельную.

— Сегодня на шоссе, — приступил он, — мы ехали за «воксхоллом», довольно стареньким, с французским номером, в нем молодая пара. На, заднее стекло прилеплен британский флажок. Мы с Моникой оба решили, что, увы, символизирует он только, одно. — «Национальный фронт». Машину мы поставили рядом с ними, за ними же, как оказалось, идем в музей. В доме эта парочка озиралась с любопытством. Бестолково, потерянно. А в комнате наверху нам повстречался негр, нарядно одетый, излагавший спутнице, белой, мнение об истиниой причине смерти Шарлотты. И в заключение заявил — ну вы знаете, у негров часто голос очень чистый, звучный, — что вот сегодня мы оглядываемся на ранние безвременные смерти жалостливо, недоуменно. — какой же, дескать, медицински и гигиенически непросвещенный был век. Времена вроде бы давно канули в прошлое, но в «третьем мире» и теперь существуют районы, где такие смерти повседневны. Вся и разница, что теперь образованные граждане знают, как победить болезни, да недостает денег. Парень из машины толкался в этой же комнате, глаза в глаза на негра не смотрел, но наблюдал за ним безотрывно.

— Так состоит парень членом «Национального Фронта»?

— Безусловно. Повсюду листовок понатыкал.

— Посмел?

— Я подобрал все, раз уж мы за ними ходили. Тут, в кармане. Дома почитаю повнимательнее. Здесь не стану их вынимать: не хочу привлекать внимание, а то увидят, что загрязнение, правда, в иной форме, опять проникло в Хауорт. Ужасно хочется — все‑таки, я шесть лет жизни положил, помогая миру избавиться от одной расистской тирании, — прикрепить себе на машину флажок «Юнион Джек», но добавить надпись: «Флаг — не символ „Национального фронта“».

— Давай — давай. Не пройдет и недели, как машину тебе обдерут, — заметила Моника.

— Это верно, — согласился Пайкок. — Без сомнения.

— Но его машину вы не тронули?

— Нет. Тут другое. Не сомневаюсь, что среди наших коллег — а может, и среди старшеклассников — найдутся такие, которые, выдайся им удобный случай, ободрали бы у неофашиста шины или плеснули на кузов краской. Но лично я придерживаюсь мнения, что играть с ними по их правилам — играть им на руку.

Посетители входили и выходили, но почему‑то именно в этот миг — Пайкок как раз умолк — что‑то заставило меня обернуться на дверь.

— Не ваш ли чернокожий приятель?

Пайкок повернул голову.

— Он самый.

В бежевом модном пальто и сером костюме. По западноевропейским меркам негра красивым не назвать, не особенно высокий, но все‑таки смотрится очень впечатляюще. Стоя в дверях, он спокойно, с достоинством оглядывал зал. Спутницы не разглядеть — сереет лишь краешек замшевого пальто, отороченного мехом. Но вот она стала видна — негр шагнул к стойке.

— Боже! — вырвалось у меня.

— Что такое? — встрепенулся Пайкок. — Знакомы с ним?

— С ним — нет. Показалось, женщина знакомая.

Тут уже насторожилась Эйлина. Вошедшая, оставшись одна, рассеянно принялась оглядывать зал и споткнулась о четыре пары испытующих глаз. Отведя взгляд, она чуть вскинула голову и отвернулась. Наверное, подумал я, ей не в новинку бесцеремонное разглядывание, вот и реагирует уже автоматически.

— Так вы ее знаете? — осведомилась Моника, проницательные ее глаза остановились на мне.

— Да нет. Обознался.

— Но кто она — догадался легко. Едва увидев ее профиль, я обомлел — Фрэнсис Маккормак, вылитая, доведись той проявить все эти несостоявшиеся годы. Анфас — чуть по — иному поставлены глаза; разница малая, но необратимая. Сразу исчезает иллюзия, что это та, давно погибшая девушка. Но, однако, какое сходство! С ума сойти!

Моника завела разговор о восьмой своей внучке, которую она только что ездила крестить. Вытащила ворох фотографий.

— Ну, Джон, вы заделались настоящим патриархом!

Он расплылся в довольной улыбке.

— Что вы! Наша семья еще что по сравнению с другими, — возразила Моника. — Женщина, которая у нас убирает, на прошлой неделе рассказывала, у ее матери уже пятьдесят потомков, всех вместе — внуков, правнуков. И она — поразительно — может без запиночки перечислить всех по именам.

— Сколько ж ей лет?

— Всего восемьдесят. Такое бывает, если начать пораньше.

— Да угаснуть попозже, — лукаво улыбнувшись мне, добавил Пайкок. Его шутки на тему секса всегда отличались деликатностью, но все равно удивляли, потому что шутил он по этому поводу редко и всегда ни с того ни с сего.

— Прелестная девчушка, — Эйлина отдала фотографии.

Таким манером мне постоянно напоминалось, когда всплывала тема потомства, что, хотя про Эйлину известно, все‑таки спохватываются собеседники уже поздно.

Негр и его спутница стояли с бокалами. Извинившись, я поднялся и, стараясь пройти к ним поближе, пошел через коридор в уборную. Когда я возвращался, они уже устроились за столиком у лестницы. Приостановившись, я обратился к женщине.

— Простите, вы меня не знаете, но разрешите спросить — ваша фамилия Маккормак?

— Раньше была Маккормак, да.

— Я — Гордон Тейлор. У вас ведь была сестра Фрэнсис?

— Да! — Мое имя припомнили. — Так это вы ехали с Фрэнсис в тот вечер, когда?..

— Да. Вы сейчас вошли — меня как ударило. Поразительное сходство. Отсюда это нахальное глазенье на вас.

Но в эту девушку, подумалось мне, я бы никогда не влюбился. Забавно: микронное изменение в строении черт — и исчезает все.

— Я — Мэри Маккормак, — назвалась женщина, — я была почти на год старше Фрэнсис, но нас часто принимали за близнецов. Кстати, мой муж. Роберт… — она произнесла африканскую фамилию, которую я не разобрал. Я протянул руку, и он крепко пожал ее.

— Рад познакомиться.

— А вы хорошо знали Фрэнсис? — спросила Мэри.

— Ходили пару раз в кино. Потом случайно столкнулись у паба, и она предложила подвезти меня.

— Вы ведь тоже тогда серьезно пострадали?

— Перелом ноги, с десяток синяков. Скоро поправился.

Она взглянула мне в глаза.

— Вы, конечно, знаете, что Фрэнсис… — и замолкла. Она знала, что я знаю. Тут я уразумел, что ее интересует.

— Да, — кивнул я, ответив на ее взгляд. — Мне сообщили в полиции. И ваш отец заходил. Для меня весть была неожиданной.

— К сожалению, отец так и не сумел примириться с этой стороной трагедии. Забыть бы ему обо всем — самое разумное.

— Согласен. Сколько уж лет тому!

— Да. Мне кажется, виновата тайна. Ему покоя не дает неизвестность. Имя мужчины или парня… Виновника.

— Подсаживайтесь к нам. Выпьем, — предложил Роберт. Видно, он слышал историю раньше. Любопытно, а как же это Маккормак — при его‑то воззрениях на смешанные браки — согласился на такого?

— Спасибо. Я тут с женой и друзьями.

— Тогда не будем вас задерживать, — сказала Мэри. — Извините, только сейчас пришло в голову. Бонни Тейлор — случайно не ваш брат?

— Да.

— Роберт, ты ведь знаешь Бонни Тейлора? Футболиста?

— А как же. Видел его в игре не раз. Талант высшей пробы, но… — он запнулся, — нрав у него несколько переменчивый.

— Вы по — прежнему живете в Йоркшире? — спросил я Мэри.

— Нет, сейчас в Лидсе. Муж врач. А я медсестра. Так мы и познакомились. Скоро, может, уедем в Нигерию. Роберт хочет работать для своего родного народа.

— Это естественно.

Распрощавшись, я вернулся к нашему столику, Моника с Эйлиной ушли в дамскую комнату. Вскоре — обе как раз вернулись — Пайкокам принесли обед. Мы уже поели, пить не хотелось, так что, попрощавшись, мы пошли к машине.

— Так ты все‑таки знаком с этой женщиной? — спросила Эйлина.

— Оказывается, она сестра Фрэнсис Маккормак. Мэри.

— Той, что погибла?

— Да.