Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

Дариус остановился у двери библиотеки — его заставил остановиться доносившийся из-за двери смех. Да-да, смех! Взрывы женского смеха. Причем смеялась не только Эмма, но и Лидия. Удивительно!

Ему давно уже не приходилось слышать смеха сестры, а ее улыбка всегда была невеселой. А сейчас она смеялась весело и вполне искренне. Причем женщины о чем-то разговаривали… Интересно, о чем?

Когда он вошел в библиотеку, в глазах Эммы все еще плясали искорки смеха, но лицо Лидии не обнаруживало ни малейших признаков веселья или каких-либо других чувств. Как обычно.

И все же было ясно: Лидия нашла тайную радость в общении с Эммой. Что ж, ему надо будет позаботиться о том, чтобы они проводили вместе как можно больше времени. Но не сегодня.

— Мисс Фэрборн, вы простите меня, если я оставлю вас еще на несколько минут? — сказал граф. — Мне надо поговорить с сестрой.

Эмма по-прежнему держала на коленях свой пухлый ридикюль, а Дариус с сестрой вышли из комнаты. Когда же Лидия взглянула на него с недоумением, он пояснил:

— Я получил письмо от тети Гортензии. Она утверждает, что этот сезон утомил ее. Ее головные боли снова начались, и она на некоторое время хочет уехать из города. Тетя собирается поехать в Кент на несколько дней.

— Думаю, морской воздух ей поможет.

— Она просит также, чтобы ты сопровождала ее. Ты ведь всегда хотела поехать в Кен г, не так ли?

— Но жить там с ней? О, это ужасно! Когда я говорила о компаньонке, я имела в виду более молодую женщину. А тетя Гортензия будет обращаться со мной, как с ребенком. И она будет постоянно следить за мной.

— По крайней мере, она позволит тебе ездить верхом. С ней тебе будет намного лучше, чем с тетей Эмилией.

— Да, верно. — Лидия пожала плечами. — Что ж, хорошо, я поеду.

— Она собирается отбыть на рассвете. Пусть горничная упакует твои вещи и распорядится насчет кареты. Ты можешь сегодня переночевать у тети Гортензии, чтобы не задерживать ее завтра утром.

— В этом есть смысл. Ты уверен, что я тебе здесь не нужна, чтобы помочь развлекать мисс Фэрборн?

— Помочь?

— Я ведь знаю, какой несговорчивой ты ее находишь.

— Уж как-нибудь справлюсь…

— Ты очень отважен, дорогой брат. Что ж, тогда пойду собираться. Прикажи подать карету через полчаса.

Лидия отправилась готовиться к отъезду, а Дариус, распорядившись насчет кареты, вернулся в библиотеку. Вскоре принесли шампанское, и он, сев рядом с гостьей на диван, вручил ей бокал.

— А ваша сестра не присоединится к нам?

Эмма посмотрела на дверь.

— У нее свои заботы.

— Сожалею. Она мне понравилась.

— Я буду способствовать вашему дальнейшему знакомству. А теперь выпьем за…

— Если она нанесет мне визит, это будет означать, что вы находите меня скучной? Ваша сестра сказала, что вы позволяете ей дружить только со скучными людьми.

«Странно, что Лидия принялась откровенничать с ней при столь кратком знакомстве», — подумал граф.

— Видите ли, я не одобрил некоторых ее знакомств. Это верно. Но это не значит, что я ограничиваю ее общение с людьми. Она сама ввела для себя ограничения. Никому не наносит визитов, не обнаруживает никаких чувств и… — Дариус вздохнул. — Моя сестра для меня — загадка…

Эмма сделала глоток шампанского.

— Возможно, ваша сестра что-то скрывает.

— Что ей скрывать? А если и есть что, то почему она скрывает это от меня? Ведь я — ее брат.

— Но вы намного старше ее. Возможно, она не сохранила о вас воспоминаний как о товарище своих детских проказ. Может быть, она видит в вас скорее родителя. На ее месте я именно так бы себя чувствовала.

Эта мысль показалась ему нелепой. Но, подумав с минуту, Дариус счел, что такое вполне возможно.

— Очень хорошее шампанское, — сказала Эмма. — Полагаю, очень старое.

— Ему несколько лет. Ну, теперь вернемся к тосту…

— Прежде чем вы похвалите меня за победу, я должна кое-что объяснить, — сказала Эмма. — Вы были правы. У меня действительно большие расходы, которые могут повлиять на прибыль «Дома Фэрборна». Кое-какие деньги я должна потратить. Вот почему моя доля выглядит больше вашей.

— А что у вас за расходы?

— Комиссионные. Например, я кое-кому заплатила за рисунки, которые нашли для меня. И теперь мне надо отдать за это двадцать процентов от выручки.

— Вы заплатили двадцать процентов за рисунки? Но это же настоящее разорение, — проворчал граф.

— Видите ли, это было необходимо. Но я не собираюсь продолжать такую практику. Например, за коллекцию графа я выплачиваю всего десять процентов.

— Вы имеете в виду десять процентов от комиссионных?

— Конечно, от комиссионных. — Эмма рассмеялась, потому что сочла вопрос графа глупым. Потом вдруг нахмурилась и добавила: — Я уверена, что все объяснила Кассандре, так что она не впадет в заблуждение. Да-да, десять процентов от комиссионных, а не процент от окончательной выручки.

Граф кивнул и подошел к окнам, выходящим на улицу. Внизу уже ожидала карета.

— Лучше рассчитывать на то, что леди Кассандра все поняла. В противном случае ваша сегодняшняя выручка будет очень небольшой.

За окном мелькнул капор Лидии, выходившей из дома. Перед тем как забраться в карету, она оглянулась на дом. И выражение ее лица очень удивило Дариуса. Сестра выглядела счастливой. Похоже было, что Лидия предпочитала общество скучной тетки в Кенте обществу своего столь же скучного брата в Лондоне.

Тут карета тронулась с места, и граф, повернувшись к гостье, проговорил:

— Я уверен, Эмма, что леди Кассандра все правильно поняла, так что не беспокойтесь.

— Хотелось бы мне быть такой же уверенной, как вы, — со вздохом пробормотала Эмма. — Теперь, когда появилась возможность поговорить об этом… Я пытаюсь сейчас вспомнить в подробностях, что мы говорили друг другу на эту тему.

— Если ваша подруга что-то поняла неверно, я позабочусь о том, чтобы ей все объяснили, — заявил граф.

— Нет-нет, я уверена, что до этого не дойдет, но все же… Скажите, может быть, вам еще что-то показалось подозрительным? Я готова дать вам на сей счет разъяснения.

Удивительно, что она употребила именно это слово — «подозрительное». К несчастью, оно было точным.

В соответствии с инструкциями графа на продаже не было предметов, предоставленных анонимами, не желавшими, чтобы их имя упоминалось на аукционе; исключением являлись рисунки, а также Рафаэль. Однако в большом количестве были изделия из серебра, роскошные шелка и кружева — все это Эмма представила как свою собственность, и выручка от продажи этих предметов теперь тоже находилась у нее в ридикюле. Но что она ответит, если граф спросит об этих вещах? Сказать, что это — семейные ценности, которые она решила обратить в деньги? Он мог бы не поверить. И в любом случае что-нибудь заподозрил бы… Вернее, не «что-нибудь», а продажу контрабандных товаров. И тогда все в их отношениях изменилось бы.