Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер

Глава 23

Дариус видел, как двое мужчин сняли со стены Тициана и передали двоим другим. Как только картина оказалась на полу у стены, появился мистер Найтингейл с записной книжкой. Он тотчас записал имя покупателя, затем, взглянув на рабочих, сказал:

— Оставьте здесь. Эта картина слишком велика, и мы упакуем ее, когда у нас появится свободный стол, чтобы упаковать ее и отправить. — Он указал на картину Гварди и добавил: — Вот эта должна тоже остаться в зале.

Дариус предоставил мистеру Найтингейлу закончить дело, с которым тот так хорошо справлялся, сам же направился в контору, где сидел хмурый Вернер. А Эмма, сидевшая за столом, что-то яростно строчила на листке бумаги.

Увидев графа, герр Вернер воскликнул:

— О, лорд Саутуэйт!.. — Немец вскочил на ноги. — Благодарю вашу милость за то, что вы задержались здесь. Эта женщина… — Он сделал жест в сторону Эммы. — Видите ли, она…

— Поверьте, она очень хорошо разбирается в цифрах, — перебил граф. — Уверен, что вы найдете ее расчеты ясными и точными, когда проверите их сами.

Господин Вернер заглянул в свой каталог и, казалось, успокоился. А Эмма продолжала строчить. Наконец, откинувшись на спинку стула, она сообщила:

— Господин Вернер, большая часть выручки от продажи картин поступит завтра. Ее доставят поверенные наших клиентов. Мы и не рассчитывали, что они принесут с собой на аукцион такие огромные суммы. — Она указала на стопки банкнот. — И все же кое-что можно выплатить уже сегодня. Я имею в виду то, что мы выручили за предметы меньшей ценности. Например, за рисунки. И за большую часть проданного серебра. У меня на руках очень большая сумма, и я выдам часть того, что вам причитается, сегодня же.

Вернер снова помрачнел. Так как им было предоставлено очень немного предметов, не представляющих большой ценности, то и сумма, которую Эмма собиралась выплатить ему сегодня, была небольшой.

Она показала ему цифры, и он какое-то время внимательно разглядывал их. Потом спросил:

— А остальное поступит завтра?

— Самое позднее — через два дня.

— А если кто-нибудь не заплатит?

— То не получит полотна. «Дом Фэрборна» не продает в кредит. Не так ли, лорд Саутуэйт?

— Да, верно, господин Вернер. «Дом Фэрборна» ввел очень строгие правила расчетов. Даже если речь идет обо мне.

Эмма пересчитала банкноты в трех стопках и отдала немцу самую маленькую. Уже прощаясь, он сказал:

— Я оставлю здесь охранников — на всякий случай.

Когда Вернер удалился, Эмма испустила глубокий вздох и закрыла глаза; казалось, она ужасно устала. Дариус прекрасно знал, что последние четыре дня она едва ли не жила в аукционном доме, готовясь к распродаже.

— Следует вас поздравить, Эмма. Благодаря сегодняшнему аукциону «Дом Фэрборна» будут помнить долго.

Она открыла глаза. И уже не казалась отрешенной и усталой. Напротив, на лице у нее появилась широкая улыбка.

— Ведь все прошло хорошо, да?

— Очень хорошо. Впечатляюще. Все прошло гладко, как отрепетированная опера.

— А вы видели эту толпу? Даже не хватило стульев. Мистер Найтингейл сообщил, что насчитал более трехсот посетителей. — Она разрумянилась от возбуждения. — А какие получились торги! Кассандра вне себя от счастья. Ее драгоценности удалось продать очень дорого. А рисунки принесли гораздо больше, чем я ожидала. Не могу поверить, что герцог Пенхерст столько заплатил за вашего Гварди. Это стало для меня самым большим сюрпризом за весь день.

— Пенхерст всегда им восхищался. И к счастью, Гварди отвлек его внимание от Рафаэля.

— Хорошо, что Рафаэль достался вам, Саутуэйт. Человек, отдавший его на аукцион, будет очень рад тому, что его полотно обрело такого достойного владельца. — Эмма встала и, все еще улыбаясь, указала на стопку банкнот. — Вот это — ваше, сэр.

Взяв другую стопку, она принялась укладывать деньги в свой ридикюль.

Граф смотрел на причитающуюся ему долю, потом взял отчет для господина Вернера.

— Но тут не совсем четко проставлены цены, — заметил он.

— Да, конечно. — Эмма обошла письменный стол и стала объяснять: — Вот, смотрите сюда. Эта цифра — выручка за аукцион в целом. А здесь указаны деньги, полученные за сегодняшнюю распродажу. Вот это — стоимость всего «Дома Фэрборна», а также выплаты…

— Я не понимаю смысла вот этих расходов, — перебил граф. — И сумма очень велика. — Он сложил бумагу. — Полагаю, нам стоит многое обсудить, Эмма.

Она со стоном пробормотала:

— Хорошо, я объясню вам все в подробностях. Но, пожалуйста, не сейчас. Пожалуйста! Сейчас я хочу отвезти эти деньги домой, а потом отпраздновать нашу блестящую распродажу.

— Вам не следует делать этого в одиночку. Вы здесь все закончили? Можете оставить тут своих помощников, Найтингейла и Ригглза. Пусть доделывают остальное. А я прикажу подать мою карету.

Саутуэйт выпроводил Эмму из аукционного дома с удивительной бесцеремонностью. Она оглянуться не успела, как оказалась в его карете с пухлым ридикюлем на коленях. И он тотчас устроился напротив нее.

— А что же мистер Диллон? — пробормотала Эмма.

— Я отослал его домой. Отвезу и вас. Только сначала мы уладим все наши дела.

«Значит, его все еще интересуют счета…» — со вздохом подумала Эмма.

— А что нам улаживать? — спросила она. — Я все рассчитала правильно. Вы получаете половину.

Дариус посмотрел на ее ридикюль. Она натолкала в него столько денег, что он даже перестал закрываться как положено. И походил на откормленного цыпленка.

— Неужели вы собирались ехать домой с такой уймой денег и одним только кучером в качестве сопровождающего?

— Мистер Диллон вполне способен защитить меня. На улицах Лондона нет разбойников.

— Но у вас не менее тысячи фунтов. И кто-нибудь из ваших слуг мог сказать своим дружкам, чтобы те устроили засаду.

Эмма решительно покачала головой:

— Нет, такого никогда не случится.

— Теперь, когда я здесь, не случится.

Эмма молча кивнула и снова вздохнула. Она подозревала, что интерес графа к ее ридикюлю объяснялся не одним только беспокойством за его сохранность. Он заметил, что ее пачка денег значительно превосходила размерами его пачку, и хотел знать, почему так получилось. Возможно, он даже заподозрил, что она получила плату за контрабандные товары. И если так, то он был прав.

Эмма решила, что лучше всего немедленно рассказать ему о деньгах, которые она должна была выплатить Мариэль Лайон, а также о десяти процентах Кассандре. Тогда, возможно, он успокоился бы и не стал бы задавать лишних вопросов.