В дальних водах и странах. т. 2 - Всеволод Крестовский

19-го декабря.

Отправились мы сегодня вместе с бароном О. Р. Штакельбергом в Сиба осматривать гробницы сегунов. Я уже говорил, что Сиба расположена на холмах в юго-западной части города. Это целый парк роскошнейших деревьев преимущественно хвойных пород, насаженный в конце XVI столетия знаменитым сегуном Тайко-сама. Под сенью этих почтенных великанов разбросано несколько синтоских и буддийских храмов и часовен. Здесь господствует смешанный культ, Риобу-Синто; но чисто буддийские постройки все же преобладают: их насчитывается тут более семидесяти зданий, больших и малых. Еще лет десять тому назад в Сиба находилась одна из самых больших Бонзерий, которая всегда пользовалась особым покровительством сегунов; поэтому новое правительство сочло нужным уничтожить ее, как опасное гнездо приверженцев старого порядка. Монахам было предложено возвратиться в светское состояние, а помещения их обращены в военные казармы. Правительство покушалось было в 1872 году снести с лица земли и самые храмы Сиба; но сильный ропот, возникший по этому поводу между всеми буддистами, газетные протесты и ходатайства, сделанные частным образом со стороны некоторых европейских представителей, успели вовремя остановить правительство от разрушения этих лучших и совершеннейших памятников национального японского искусства.

Обширный парк Сиба окружен каменною стеной с дерновым бруствером, на котором местами разросся ряд сосен. Главный вход в него находится с восточной стороны, откуда вы вступаете в прелестную аллею. Вправо находится синтоский храм Синмей, представляющий наиболее совершенный тип миа по сочетанию простоты и художественного вкуса как в общем контуре, так и в деталях. Далее, пятиэтажная пагода и несколько разбросанных там и сям часовен, посвященных Хатчиману, Бейтен и прочим. Но описывать их в подробности я не стану, так как мой читатель уже мог составить о них достаточное понятие из прежних моих описаний; скажу только, что они отличаются богатым разнообразием в деталях своей орнаментовки, поскольку в нее входят бронзовый чекан и резьба по дереву.

Аллея приводит к новой стене с узорнорешетчатыми окнами в виде овальных медальонов. Портал, выступающий из этой стены против аллеи, вполне великолепен: он весь резной работы и весь позолочен необыкновенно искусным и прочным образом. Вверху, на золоченом плафоне его находится живописное изображение женщины, летящей по небу и играющей на свирели. Говорят, будто то лучезарная богиня Тенсе, олицетворяющая солнце. Из-под этого портала вы входите в первый внутренний двор храма Зоозиози (иначе Сойости), окруженный резною деревянною галереей. Тут вы невольно изумляетесь гармоническому сочетанию ярких красок и позолоты, коими покрыты резные затейливые арабески искуснейшей работы. Вдоль всей этой галереи, огибающей двор с четырех сторон, подвешен к потолку на цепочках ряд бронзовых фонарей, исполненных в сквозную прорезь разнообразными и мелкими узорами. Против каждого фонаря приходится в наружной стене окно, как уже сказано, в виде широкого медальона, рама которого представляет своего рода японское рококо. Эти окна — верх совершенства по своей необычно тонкой резной работе. Высокорельефная резьба их изображает в натуральную величину разных птиц, свойственных японской фауне; они расположены особыми группами, по породам, среди свойственной им обстановки. В каждом медальоне особая группа. Тут вы видите куропаток под сенью лесных цветов и растений, уток и диких гусей на струйках воды, куликов и бекасов среди болотной растительности, журавлей, летящих под облаками, горлиц, павлинов и фазанов на ветвях сосны и цветущего персика. Но надо видеть, как все это сделано! Сколько силы и живого движения, сколько художественного вкуса и тонко подмеченной натуры в каждом изображении!.. Барон Гюберн усматривает в них очевидное, но необъяснимое влияние итальянского бароккизма, словно все эти произведения вышли из мастерских Борромини и Бернена. "Пусть кто может, объяснит эту странность", — говорит он; но мне кажется, объяснение тут может быть только одно: эти произведения несомненно составляют совершенно самостоятельные плоды самостоятельного японского искусства; ибо положительно известно, что итальянское барокко не проникало, да и не могло проникнуть в Японию. И притом, хотя в этих произведениях фантазия резчика-художника позволяет себе совершенно свободные приемы, отрешаясь от условных форм скульптуры священных предметов, тем не менее в них нет ничего странного и причудливо своевольного, что именно свойственно барокко; напротив, они полны жизненной правды и естественности: это их существенное отличие от барокко, и европейским художникам стоило бы изучать их.

Позади храма особая дверь в ограде первого внутреннего двора ведет во второй двор, столь же обширный, украшенный цветниками, священными деревцами и такими же бронзовыми канделябрами как и в первом, но совершенно безлюдный. По другую его сторону красуется небольшой портал в виде раззолоченной кумирни, где в особенности хороша резьба золоченных колонн, по которым спиралью вьются высокорельефные священные драконы. Самые двери покрыты лаком и украшены резными букетами цветов и бронзовыми медальонами превосходного чекана. Проходить через портал надо тоже с разутыми ногами, чтобы не попортить лаковый пол. Отсюда выходишь на третий узкий двор, окруженный высокими каменными стенами, над которыми свешиваются из-за ограды роскошные ветви гигантских деревьев. Поперек двора возвышается против входа терраса, на которую ведут две неширокие каменные лестницы. Каждая из них приводит нас в особую небольшую площадку, где воздвигнуто по одному каменному мавзолею в виде желобковатой колонны с примыкающими к ней двумя крупными тумбами с резьбой, на коих высечены надписи. По бокам мавзолеев бронзовые канделябры. Это могилы двух сегунов, всегда украшенные цветами и вечнозелеными растениями, посаженными в клумбах. Вся предшествовавшая обстановка святилища, со всею ее тишиной и таинственностью, уже заранее подготовляет и настраивает посетителя к серьезному, сосредоточенному и почтительному чувству, которое невольно охватывает его при виде этой строгой и величавой простоты усыпальницы двух властелинов, некогда столь всемогущих.

Сегодня у японцев канун Нового года. Прежде Новый год обыкновенно справлялся ими в седьмой день февраля, но несколько лет тому назад правительство приказало праздновать его одновременно с Европой по Григорианскому календарю. Народ поморщился, пороптал, но подчинился и теперь справляет свой Новый год "по новому" с прежним весельем и прежними обычаями.

По пути в Сиба и обратно, внимание наше невольно останавливалось на суетливых приготовлениях к встрече Нового года. Повсюду шла уборка, мытье и чищенье домов, которое во многих семействах начинается еще за десять дней до наступающего праздника. За это время, в силу обычая, обязательно должны быть обметены от паутины и пыли все уголки, даже на чердаках, а внутренние стены тщательно вычищены от накопившейся в ней копоти и кухонной сажи (дымовые трубы в Японии не употребляются) и заново выбелены блестящим цементом. Все это необходимо, потому что "Нечистая сила", по народному поверью (весьма мудрому и не в одном гигиеническом отношении), любит всякую нечистоту и охотнее всего заводится в нечисто содержимых домах, насылая на их обитателей дурное расположение духа и разные болезни. Оттого-то чистота жилищ, одежды и тела является одною из самых характеристичных черт японской жизни. В улицах, по которым лежал наш путь, мы повсюду видели, как прислуга и хозяйки выносят на двор своих домов разные домашние вещи и рухлядь, перетирают их, выколачивают циновки, перемывают всю утварь и посуду, — и все это делалось очень весело, с радостными улыбками, смехом и веселыми возгласами. На улицах беспрестанно попадались нам рабочие лошади в соломенных башмаках, грузно навьюченные срубленными под корень молодыми бамбуковыми деревцами, сосенками или елками; хозяева-сельчане, ведя их под узцы, громко выкрикивали свой "зеленый товар" и бойко распродавали его по пути выбегавшей на их клич прислуге и хозяйкам, которые спешат запастись заранее нужным количеством елок и бамбуков, необходимых к завтрашнему дню в каждом доме, начиная с императорского дворца и до последней убогой хижины. И мы видим, как домашняя прислуга втыкает купленные елки перед воротами и входными лесенками, а бамбуки вдоль тротуара. Повсюду бродят продавцы пунцовых шарообразных фонариков, нанизанных группами на высокую гнутую бамбучину. Фонарики тоже раскупаются очень бойко и вешаются на карнизы, на ворота и ради украшения на елки, перевитые лентами из серебряной и золотой бумаги. Это очень живо напомнило нам и наши рождественские елки… На каждом шагу встречаются женщины и дети, возвращающиеся домой "из-под Асаксы" с только что купленными "деревами счастья" и ветвями цветущей сливы; многие из них несут в вазончиках и поддельные сливовые деревца и другие цветы на стебельках, сделанные очень искусно из бумаги, что опять-таки напомнило мне отчасти наши гостинодворские "вербы" с их искусственными розанами в горшочках. Раньше я говорил уже, что под Новый год каждый дом непременно украшается внутри цветами и ветками цветущих фруктовых деревьев; садовники к этому дню даже нарочно выращивают в фарфоровых вазонах сливовые и иные деревца-карлики, пышно усеянные цветом. Хозяйки, кроме хлопот с уборкой дома, заняты еще крашением яиц и печением рисовых пирогов с соленою и свежею рыбой, подаваемых к столу и раздаваемых в день Нового года родным и прислуге. Крашеные красные яйца являются наравне с пирогами необходимою принадлежностью и украшением новогоднего семейного стола; в этот день хозяева также и их раздают в знак привета всем домочадцам, друзьям и слугам, являющимся с новогодними поздравлениями. Готовят хозяйки еще и приношения всем домашним духам-покровителям, в виде рисового хлеба, куска сушеной рыбы, бутылочки саки и ящичка с коконами шелковичного червя. Мужчины же хозяева заняты в это время сведением всех своих счетов. Последнее число двенадцатого месяца, это уже издревле обычаем установленный день для расчетов со всеми кредиторами, приказчиками, рабочими и прочими, чтобы ни одна копейка старого долга не перешла на Новый год, потому что иначе это будет дурная примета: долги одолеют.