Охота на НЛО - Виктор Бурцев

— Это что за мудень? — спросил он, грохнув графин и ткнув пальцем в Хейти.

— Это не мудень. Это товарищ из Эстонии, — солидно поправил Сергей.

— Из Эстонии товарищ… — повторил генерал. — Чудно. И что мне с вами делать? Много народу вас видело, пока вы сюда рвались?

— Дежурный… Секретарь в приемной…

— Ладно, замнем пока. Кто внизу дежурил?

— Младший сержант, с усиками, молодой такой.

— Рюмин. Этот не настучит, слава богу. — Генерал позвонил секретарю и сказал, что занят. — Так что мне с вами делать?

— А посадите нас, товарищ генерал.

Бельский вздохнул. Поднялся, подошел к серванту, открыл один из ящиков, достал бутылку водки «Гжелка», тарелку с бутербродами, поставил на стол. Придвинул два кожаных кресла.

— Садитесь.

— Любимая водка Ельцина Бориса Николаича, — пояснил эстонцу Сергей, указывая на бутылку.

— Серьезно?

— А хрен его знает. Читал где-то… У него, по-моему, все было любимое, что ни налей.

— А вот наш президент пьет очень мало, — ностальгически сказал Хейти. Генерал по праву хозяина разлил водку в хрустальные фужеры и заметил:

— Вас бы стрелять надо, паскудников, а вы водку жрете у меня в кабинете. Ну, кто я после этого?

— Отец родной, товарищ генерал, — прочувствованно сказал Сергей.

Приключения последних дней были с ярко выраженным алкогольным уклоном, и сегодняшняя пьянка в гостях у начальника УВД тянула на удачное их завершение. И антураж-то каков: кожаные кресла, малахитовый письменный прибор, кондиционер шуршит…

— Значит, говоришь, посадить вас… Чудно. А мораль? — спросил генерал, чокаясь.

Сергей опрокинул фужер, сунул в рот бутерброд с какой-то колбасной пастой и пояснил, жадно жуя:

— Выигрываем день. Пока на Добровольского прознают, пока бумаги выправят нужные… Вы ж нас сразу не отдадите?

— Не отдам. Хотя почему не отдам? Я вообще как дурак тут сижу, не знаю ничего, как та обезьяна…

— Какая обезьяна?

— Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не скажу. — Генерал снова налил. — Рассказывай всю историю. И не брехать, понял?!

Сергей уложился в остаток «Гжелки» и один разлив из новой бутылки, на сей раз «Золотого кольца». Генерал крутил головой, крякал и иногда переспрашивал.

— Только в книжках такое читал, — признался он. — Ну и что дальше?

— А дальше мы пришли сюда. Я решил, что хватит шифроваться по подвалам.

— Видишь, значит, в моем лице союзника? Чудно. А подумал ли ты, что мне не резон вешать вот сюда, — генерал похлопал себя по багровой шее, — взорванный НИИ и хрен знает сколько народу, которых вы там положили?

— Дело в том, товарищ генерал, что этот факт так и останется не установленным. Не станут же товарищи оттуда, — капитан выразительно посмотрел в потолок, — оглашать истинные причины взрыва и фамилии тех, кто там сидел? А официальные сотрудники института по ночам не работают.

— Оно так… И жалеть их всех вроде не с руки, если правда, что ты говоришь… — Бельский с усмешкой посмотрел на эстонца. — А у тебя, стало быть, в голове компьютер?

— Да не компьютер… — поправил Сергей. — Тем более он как водки выпьет, так на человека похож.

— А мы все так: как водки выпьем, только тогда на человека и похожи. — Бельский вздохнул, болтнул бутылкой и решительно разлил «Золотое кольцо».

— Посадить я вас посажу, хорошо. И даже не буду оформлять явку с повинной и все прочее — разберемся. Но дальше что? Придут ведь за вами, и с солидными бумагами.

— С какими? В чем мы виноваты?

— Взрыв НИИ.

— Доказательства?

— Хорошо. На хате у тебя майора ихнего кокнули.

— А я при чем? А товарищ эстонец и подавно не виноват. Он и так чуть живой от ужаса. Так ведь?

— Чуть живой, — согласился Хейти, который, похоже, пригрелся в уютном большом кресле и слегка задремал. Сергей и сам бы придавил минуток тышу двести, но это потом, в камере… Сейчас главное — уговорить генерала, который, похоже, уже уговорился. А что ему, он и не рискует ничем, если что — посадил до выяснения обстоятельств. Умница, а не генерал.

Бельский выпил, поискал, чем закусить, не нашел и отобрал у Свинтуса более-менее целый листок капусты. Вкусно захрустел, потом подошел к своему столу, нажал кнопку селектора:

— Вызовите Старикова. С машиной, да.

— Генку, что ли? — спросил Сергей.

— Его.

Стариков был старый знакомец еще по академии, мужик хороший, болтать не будет. В молчаливом ожидании они допили вторую бутылку, и генерал заметил:

— Споил вам, сволочам, неприкосновенный запас.

— Воздается, товарищ генерал, — сказал Сергей. Сейчас он был готов расцеловать морщинистую физиономию Бельского. У них появлялся по крайней мере день, притом день спокойный, с едой, под охраной.

— А свинку вы где мою взяли? — поинтересовался капитан.

— В кабинете твоем забрал. Жалко скотину стало, сдохнет ведь… Хотел внуку отнести, да она как-то прижилась у меня, развлекает, настроение создает…

— Ну, спасибо. А то я, признаться, волновался.

Стариков лишних вопросов не задавал. Он погрузил их в «бобик» и отвез в отделение на Толстого, где сдал дежурному, наказав посадить в камеру, хорошо кормить и никого не пускать ни с какими бумагами, пока не поступит личное разрешение от начальника управления. Ошарашенный дежурный — белобрысый лейтенантик, которого Сергей не знал, — едва ли не с почестями проводил их в КПЗ и даже выгнал оттуда мирно спавшего пьяницу, тот уходить не хотел и плакался, что уже очень поздно и домой он не доберется.

— Спокойной ночи, — пожелал лейтенант и ушел, заперев дверь.

Хейти тут же заснул, устроившись на жесткой лежанке, а к Сергею сон не шел. Поди ж ты, совсем недавно только того и хотелось, что упасть и уснуть. А теперь вот ни хрена не получается…

Вспомнились слова генерала: «Хрен знает сколько народу вы там положили». А действительно, он ведь до последнего не думал, старался не думать о неминуемых жертвах Понятно, что они там по ночам не работают, нет такой нужды, но охрана-то была… И старик-сторож, которого уложил Хейти со своими «тараканами»… И Кожемякин, хоть его уж совсем не жалко, но ведь убил-то тот же самый Хейти, мирно сопящий в метре от Сергея.

Страшно.

Жутко.

И никаких угрызений совести. То ли перегорело, то ли и не было их вовсе…

И внеземное чудо, сгоревшее в подвалах института, тоже не жалко. Если все, что они сумели оттуда выковырнуть за столько лет, — это мерзкие штучки для штамповки зомби, туда этому чуду и дорога. Не лекарство от рака или СПИДа, не вечный двигатель, не антигравитация…

А какие они были? Лежали, наверное, в капсулах больших и прозрачных, наполненных фосфоресцирующей жидкостью… Или в морозильниках. А что еще вернее, разобрали их еще полвека назад на органы и развезли по стране… Как, между прочим, могли развезти и хитрую начинку, так что рванули мы институт или не рванули, а следы-то остались, следы никуда не делись… И пластинка. Осталась у Борисыча в мусорном ящике. Одна надежда, выбросит он ее. А может, и не выбросит. Может, отнесет куда следует, когда услышит, в какую историю вляпался капитан милиции Слесарев.

Так какие же они были?

Зеленые человечки с маленькими ртами и лягушачьими зенками?

Или со щупальцами, костисто-слизистые, как в дерьмовом ура-патриотическом боевике «День независимости»?

Или такие же, как мы? Только начинка другая. Желудок, к примеру, в голове, а мозги — в заднице.

Сергей хихикнул.

Ах да. Старик Жабенко сказал: «Как жабы, только с волосами». Забыл, совсем забыл…

Смешно. Жабенко — жабы.

Ква-ква.

Некстати — или кстати — припомнилась песенка его, и Сергей забормотал под нос:

Кто здесь самый главный анархист?Кто здесь самый хитрый шпион?Кто здесь самый мудрый судья?Кто здесь самый удалой Господь?Неба синь да земли конура.Тебя магазин да меня дыра.Пока не поздно — пошел с ума на х..!Пока не поздно — из крысы прямо в ангелы.

На картинке — красная морковь Поезд крикнул — дернулась бровь Лишь калитка по-прежнему настежь Лишь поначалу слегка будет больно

Бери шинель — пошли домой,Бери шинель — айда по домам.

Эй… — тихонько позвал его проснувшийся Хейти.

Сергей обернулся.

— Пою вот, — смущенно сказал он.

— Что за песня?

— Группа такая, «Гражданская Оборона».

— Название странное.

— У вас и таких небось нету. Один этот… Тынис Мяги, — обиделся Сергей. — Жирный такой. Он жив еще?

— Не знаю. Я «Роллинг Стоунз» люблю.

— Вот и слушай.

Посидев в молчании, Сергей хотел сказать эстонцу еще что-нибудь обидное, но тот снова уснул. Сон упорно не шел, и Сергей побродил по камере, почитал однообразные надписи на стенах.

«Выйду отсюда… Если выйду, подам заявление в Чечню. Не смогу здесь больше, — решил он, — Но это все вилами на воде… Если в органах оставят, если не прихлопнут, если вообще что-то будет ПОСЛЕ. Вот господин Карутар спокойно поедет в Эстонию… Если опять же не помрет в дороге от инфаркта, например. Инфаркты у нас делать умеют».