Импринт - Вероника Десмонд

Мама поджимает губы, присаживаясь за стол.

– Не смей говорить мне, как воспитывать собственную дочь.

Единственная причина, по которой я не забираю сестру с собой в Канаду, является то, что в целом подобных сцен насчитывается довольно мало. Мама и вправду любит и воспитывает Мари, в то время как мной занимались няни.

– О чем ты хотела поговорить? – спрашиваю я уже более мягким тоном.

– О брачном контракте, Катерина.

Я тихо вздыхаю. Конечно же, мистер Моррис рассказал моей маме о разговоре с адвокатом. Я почти не удивлена.

– Не думаю, что здесь есть тема для разговора.

– Она есть, Катя.

Я морщусь, услышав русский. Каждый раз, когда мама говорит на русском, в конечном итоге приводит к тому, что мы ссоримся.

– Ты должна согласиться.

Из моей груди вырывается нервный смешок. Я перевожу взгляд на идеально уложенные волосы миссис Рид. Почему она продолжает осветлять их?

Да, я пытаюсь отвлечь свой мозг от разрушительных выводов, и что?

– Я уже говорила тебе неоднократно: я ничего никому не должна. Я сделала все возможное, чтобы Reed Hospital избежала банкротства. Если ты нуждаешься в деньгах, мы что-нибудь придумаем…

– Ты согласишься, Катерина, – говорит она тоном не терпящим возражений.

Мне требуется несколько секунд, чтобы собраться с мыслями.

– Нет, мама. Даже не думай об этом. Я не собираюсь продавать себя кому-либо. Разве тебе не противно обсуждать это?

– Не кому-либо. Кастилу Сноу. И после случившегося тебя захочет купить только он.

В гостиной повисает тишина. Я замираю от последних слов. Мне словно дали пощечину со всей силы.

Я инстинктивно впиваюсь ногтями в ладонь. Мое горло сжимается.

– Боже мой… Ты…

У меня не остается никакой энергии на продолжение этого отвратительного разговора. Встав из-за стола, я собираюсь уйти в свою комнату, но мама хватает меня за руку.

– Мы еще не закончили.

– Мы закончили, – отвечаю я сухо. В моих глазах собираются слезы, но я не позволяю им пролиться. – Мне плевать, каким образом ты губишь свою жизнь, но не смей трогать мою.

– Я заложила дом.

Я вздрагиваю.

– Что ты сделала?

Мама нервно проводит ладонью по лицу.

– После объявления о банкротстве у нас заблокируют все счета и отберут дом. Траст Мари также полностью израсходован. И помимо этого… у меня большие долги.

– Долги? Откуда, черт возьми, у тебя появились долги?

Анна Рид впервые не смотрит на меня прямо. На самом деле она избегает моего взгляда всеми возможными способами, словно ее защитные реакции в миг треснули.

– Я вложилась туда, куда не следовало.

– Ты можешь говорить более сложными предложениями?

Она глубоко вздыхает, пока ее пальцы поглаживают мою ладонь.

– Уильям загнал меня в ловушку. В конце концов, самые обаятельные мужчины оказываются искусными манипуляторами. Я поверила в его ложь дважды, пока все… не рухнуло.

– Что это значит, мама?

– Это значит, что… – ее ясный голубой взгляд прожигает во мне дыру, – что я замешана в финансовых махинациях, которые вскроются как только Reed Hospital отправится на проверку во время объявления банкротства. Меня могут арестовать, Катерина.

О господи, мама…

Я медленно оседаю на стул.

– Проверку могут провести в любой момент, – мой голос дрожит. – Не только в случае банкротства. К тому же, мистер Ланкастер уже получил доступ ко всем счетам. Я говорю про нашего нового финансового директора.

– Я разговаривала с Кастилом…

– Что ты делала? – прерываю я ее.

– Не будь такой удивленной. Откуда, ты думала, у меня появились средства на твой университет? Кастил оплачивал твое обучение все эти годы, а также обучение Мари. Именно он настоял на твоем переезде в Канаду. Он также сказал, что поможет с клиникой, если ты примешь его предложение.

У меня такое чувство, словно моя голова вот-вот взорвется. Дыхание вырывается из моих легких с прерывистыми интервалами.

– Ты не собиралась сказать мне об этом раньше?

– Он запретил делать это.

– С каких пор ты его слушаешься?

– С тех самых, когда ты опозорила всех нас семь лет назад.

Мое горло сжимается, и на этот раз мне приходится незаметно прочищать его от наплыва отвратительной тошноты.

– Ты можешь развестись с ним через два месяца, – добивает она. – Но ты должна принять его предложение, Катерина.

Я смотрю на сине-фиолетовые сумерки за окном, а затем на свои ноги, и мое внимание остается на них. Тьма поглощает мои балетки, превращая белый цвет в черный.

А потом я чувствую на себе его взгляд.

Темный, убийственный с садистскими нотами. Он душит меня и душит, отбирая последние остатки кислорода.

“Ты придешь ко мне, Кэт. Ты сломаешься. И я буду с нетерпением ждать твоего разрушения…”

Что ж, ты добился своего, Кастил.

Сегодня я сломалась окончательно.

Неизвестный номер: Ты уже изучила мое предложение? Я соскучился по твоей киске, котенок. Теперь она стоит дорого, не так ли?

Неизвестный номер: Мой водитель заедет за тобой в пятницу, в семь часов вечера. И не забудь надеть красивое белье.

Неизвестный номер: Красное, Катерина.

Неизвестный номер: Тик-так. Тик-так. Тик-так…

***

Примечание:

Отрица́ние – психический процесс, относимый к механизмам психологической защиты. Проявляется как отказ признавать существование чего-то нежелательного.

Глава 21. Дезадаптация

“… В моём сердце начинается жар,

Переходящий в лихорадку, и я выбираюсь из мрака…

Шрамы, оставленные твоей любовью, напоминают мне о нас,

Они заставляют меня думать, что у нас было почти все.”

Adele – Rolling in the Deep

Лондон, Англия.

Призрак.

Если Кастил сломал меня однажды, и если он думает, что может сделать то же самое, то его ждет сюрприз.

Я уже не та восемнадцатилетняя Катерина Рид.

Я изменилась. Разрослась шипами, обрела броню и храню свое разбитое сердце так глубоко, что уже начала забывать о том, что оно вообще существует.

Возможно я и готова собственноручно пойти на петлю, но только на моих условиях. В конце концов, два месяца это не такой уж и большой срок…

Черта с два.

Это огромный срок. Вероятно, я буду видеть его дьявольское лицо целых два месяца.

И да, сегодня суббота.

Я еду на заднем сидении и наблюдаю, как силуэты зданий растворяются в сумеречном полумраке, приобретая мрачную и загадочную форму. Вечерний Лондон погружается в атмосферу меланхолии: небо теряет все краски, и все вокруг становится однообразным и туманным, как будто мир замирает в ожидании.

Весь вчерашний день я писала диплом и решала дела в клинике. Меня раздирали противоречивые чувства и тревога, которая отправляла на самое дно.