Дни и ночи - Константин Симонов

- Чего загрустил? - спросил Ванин.- Генерал говорил с тобой?

Сабуров поднял голову.

- Я не грущу, я просто думаю.- Он рассмеялся.- Почему у нас, если кто-нибудь задумается, считают, что он грустит? Петя, возьми автомат. Сейчас пойдем с тобой.

- Куда? - спросил Масленников.

- Обойдем позиции.

- Поспите, Алексей Иванович. Утром...

- Нет, утром обходить их... мне жизнь дороже,- усмехнулся Сабуров.

- Тогда я с вами,- сказал Масленников.

- Нет, я один,- и Сабуров положил руку на плечо Масленникова.- Все, Миша. Когда командир возвращается в часть, его принимают как гостя первые полчаса, а потом хозяин снова он. Понял? Ложись спать. Ты бы тоже вздремнул,- вставая, сказал Сабуров Ванину.

- Я уже,- улыбнулся Ванин.- Никак политдонесение не кончу, три раза засыпал.

- А ты их скучно пишешь,- сказал Сабуров,- так скучно, что сам в это время засыпаешь, а представь себе, как другие засыпают, когда их читают!

Сабуров и Петя вышли из блиндажа. Масленников растянулся на койке и сразу же, по-детски посапывая носом, заснул, а Ванин сел за стол и, положив перед собой незаконченный лист политдонесения, задумался. Потом полез под койку, достал оттуда потрепанный клеенчатый чемодан и вытащил из него толстую общую ученическую тетрадь. На первой странице ее было написано: "Дневник". Сюда в редкие свободные минуты он заносил разные привлекавшие его внимание события и обстоятельства.

Он положил дневник рядом с листком сегодняшнего политдонесения и подумал, что, может быть, именно то, что он записывает в эту заветную тетрадь, и нужно было писать в политдонесениях. Разговоры, мысли, чувства, события, показывающие людей с неожиданной стороны,- все, что он записывал, потому что это было интересно ему, может быть, именно это и вообще интересно, а то, что он пишет каждый день по графам "Положительные явления", "Отрицательные явления", не особенно интересное для него, может быть, так же неинтересно и для тех, кто будет читать.

В эту минуту, приподняв плащ-палатку, в блиндаж вошла Аня.

- Здравствуйте, товарищ старший политрук,- сказала она. Ванин поднялся ей навстречу.

- А где капитан Сабуров? - спросила Аня.

- Ушел в роту, скоро вернется.

- Разрешите обратиться к вам?

- Пожалуйста.

- Назначенная в ваш батальон военфельдшер Клименко по месту назначения явилась,- доложила Аня. Потом, опустив руку, спросила: - А Алексей Иванович скоро будет?

- Скоро.

- Хочу его поскорее увидеть.

- Сочувствую вам,- улыбнулся Ванин.- Он скоро будет. Садитесь.

Они сели и с минуту молчали.

- Не смотрите на меня так. Я никого не просила об этом.

- Знаю.

- И он не просил.

- Знаю. Я просил.

- Вы?

- Я. И прекрасно, что это вышло, что вы здесь. Мы тут с Алексеем Ивановичем часто спорили. Мы с ним очень разные люди. Но как бы вам это объяснить... Стойте, вы же меня давно знаете,- вдруг прервал себя Ванин.

- Конечно, товарищ Ванин,- сказала Аня.- Кто же из сталинградских комсомольцев вас не знает?

- Когда мы тут встретились с Сабуровым, то поспорили из-за зеленых насаждений. Помните, мы все тут зелеными насаждениями увлекались. Он мне доказывал, что, предвидя войну, мы поменьше должны были заниматься этим и побольше многим другим. И я с ним, в общем, даже согласился. Но вы помните, с каким увлечением мы это делали, как это было хорошо!

- Помню,- сказала Аня.

- Это же было счастье,- сказал Ванин убежденно,- самое настоящее счастье. Мне всегда хотелось, чтобы у всех было счастье, и все, что я делал, я делал для этого. Иногда ненужные мероприятия проводил - для этого, лишние директивы писал - все равно для этого. Так я, по крайней мере, всегда считал.

Хотя Ванин говорил путано и сбиваясь, но Аня понимала, что он говорит о том, что мучило его все это время.

- А вот сейчас,- продолжал Ванин,- хотя мне всегда казалось, что я все делал правильно и для счастья людей,- сейчас я все-таки чувствую, что, наверное, прав Сабуров: может быть, меньше нужно было зеленых насаждений, меньше вольных движений на физкультурных парадах, меньше красивых слов и речей,- больше надо было топать с винтовками и учиться стрелять. Но я же тогда так не думал, это же я теперь, задним числом, здесь, на берегу Волги, так считаю. Вы понимаете меня?

Ванин откинул падавшие на лоб волосы, и Аня вспомнила давнее комсомольское собрание, где Ванин выступал с трибуны, горячился вот так же, как сейчас, и так же откидывал со лба назад мешавшие ему пряди. Не все, что Ванин говорил сейчас, ей было понятно; то, что он говорил, наверно, было лишь продолжением его споров с Сабуровым, но она понимала главное, что перед ней сидит очень хороший и очень добрый человек.

- Да...- снова прервал себя Ванин.- Вот и я говорю: особенно рад я, что вы будете с Алексеем Ивановичем вместе, когда кругом происходит все такое, черт его знает, страшное или нестрашное, но, в общем, трудное для человека. Хорошо, когда вместе... Вы что, прямо с вещами?

Аня улыбнулась:

- Вот вещи.

Она показала на большую, набитую до отказа санитарную сумку.

- А еще?

- А еще - все,- сказала Аня.

Она сняла шинель и присела к столу.

- А все-таки мы зеленые насаждения опять тут устроим,- сказал Ванин.Как были, так и будут.

- Конечно,- сказала Аня, невольно вспомнив тот Сталинград, через который она шла сюда сегодня.

Масленников пошевелился под шинелью, потом быстро сел на койке, нащупал сапоги, надел их на босу ногу, встал и подошел к Ане поздороваться.

- Вот и вы,- сказал он.

Ане было приятно, что он сказал так, как будто здесь давно ждали ее.

- Кушать хотите?

Аня отрицательно покачала головой.

- Спать хотите?

Аня покачала головой.

- Ничего не хочу,- ответила она.- Я рада вас видеть.

- Завтра у нас, наверное, будет тихо,- произнес Масленников, то ли чтобы успокоить ее, то ли чтобы просто продолжить разговор.

- Моя старая комсомолка,- заметил Ванин.- "Друзья встречаются вновь",кажется, была такая картина?

- Была,- сказала Аня.

- Давно не видел кино. Тут "Правду" получили как-то, смотрел в ней список картин в московских кинотеатрах. Даже "Три мушкетера" там идут.

- Я видела "Три мушкетера",- сказала Аня,- когда совсем маленькая была.

- С Дугласом Фербенксом? - спросил Масленников.

- Да.

- Говорят, теперь другие артисты играют. Дуглас Фербенкс умер.

- Неужели? - удивилась Аня.

- Умер, давно умер. И Мэри Пикфорд умерла.

- Неужели и Мэри Пикфорд? - спросила Аня с таким огорчением, как будто это было самое печальное событие из всех происшедших в Сталинграде за последний месяц.

- Умерла,- жестко сказал Масленников.

Собственно говоря, он не знал, умерла или жива Мэри Пикфорд, но, раз заговорив на эту тему, хотел поразить слушателей своей осведомленностью.