Дни и ночи - Константин Симонов

Сабуров молча кивнул.

- Вот командный пункт сменил,- сказал Проценко.- Тут раньше штаб батальона был, я приказал расширить для себя. Они завтра сюда главный удар направят. А мы не отступим. Сегодня все это почувствовали - я знаю: и ты, и я, и все почувствовали. Так я это чувство у людей закрепить хочу собственным пребыванием. Понимаешь?

- Понимаю,- ответил Сабуров.- Только у вас там удобнее было.

- Там удобнее, но я и здесь ведь прочно устраиваюсь. Смелость смелостью, а четыре наката над головой у командира дивизии все равно должно быть. Должен тебя огорчить: убит Попов... С Ремизовым теперь, можно считать, познакомился?

- Познакомился.

- Будет у вас командиром полка вместо Попова.

- А у них?

- Там Анненского оставляем. Это - во-первых. Во-вторых, пришлось ослабить вчера полки, чтобы штурмовые группы выделить. Ну и заплатили за это - кое-где потеснили нас. И твой батальон потеснили. Дивизия опять вся вместе, а к берегу нас поплотней прижали, пять домов отдали.

- И у меня тоже? - спросил Сабуров с тревожным чувством человека, которому еще не сказали самых неприятных известий.

- Да. Мой грех - слишком много твоих людей взял, но не взял бы - не соединились бы с Ремизовым. В общем, там, где у тебя командный пункт, теперь передовая. А Г-образный дом немцы забрали.

Проценко говорил спокойным тоном, но было заметно, что он чувствует за собой как бы некоторую вину перед Сабуровым,- что взял у него из батальона и людей и его самого, и теперь Сабурову может казаться, что, будь он там, этого бы не случилось, хотя все это вполне могло случиться и при нем.

- В общем, иди в батальон и стой там, где зацепились, это главное. Не огорчайся,- Проценко похлопал по плечу упорно молчавшего Сабурова,- важнее, что вся дивизия опять вместе - это подороже, чем твой дом. Да, кстати, старые мы сослуживцы с тобой, а не знал, что ты такой скрытный.

- Почему скрытный? - удивился Сабуров.

- Конечно, скрытный. Я у тебя в батальоне был. Мне там все рассказали.

- Что рассказали? - все еще продолжая не понимать, спросил Сабуров.

- Женился, говорят.

- А, вот что.- Сабуров только теперь сообразил, что имел в виду Проценко, так далеко от этого были сейчас его мысли.- Да, женился.

- Говорят, даже свадьбу хотел устроить. Так бы и устроил, , а меня не пригласил?

- Не устроил бы,- сказал Сабуров.- Просто разговоры были. Хотелось, чтобы так было.

- А почему этого не может быть? Я эту девушку знаю. Даже орден ей выдавал. У тебя фельдшер в батальоне есть?

- Последнее время нет. Убили, пока я в медсанбате был.

- Могу ее фельдшером к тебе в батальон. Раз по штату положено.

- Мне даже врач по штату положен,- сказал Сабуров.

- Мало ли что кому положено. Тебе в батальоне положено восемьсот штыков иметь, а где они у тебя? А фельдшера могу дать, только с условием...

- С каким?

- Меня на свадьбу позвать. И еще одно. Для тебя она жена, а для батальона фельдшер и никакого касательства к батальонным делам, кроме как по санитарной части, иметь не вправе. А то жены иногда советы подавать начинают... Так вот этого на войне быть не может.

- По-моему, тоже,- сказал Сабуров.- Если сомневаетесь, пусть остается там, где сейчас.

- Я не сомневаюсь,- сказал Проценко.- Просто подумал и сказал. Иди к себе. Тебя там уже заждался Масленников твой.

- А кто же вам все-таки рассказал о моих личных делах, товарищ генерал?

- Кому по штату положено, тот и рассказал. Ванин рассказал.- Проценко протянул Сабурову руку.- Думаю, немцы завтра повторят. Но если сегодня у них не вышло, завтра тем более не выйдет. Однако учти - если Волга еще два дня не станет, снаряды и мины на этом берегу кончатся. Экономь. И паек экономь!

XXI

Ночь была темная. Вдали шлепались случайные мины, и именно потому, что разрывы были редки и неожиданны, Сабуров несколько раз вздрогнул. Добравшись до своего батальона, он встретил бойца, который узнал его.

- Здравствуйте, товарищ капитан.

- Здравствуйте,- сказал Сабуров.- Проводите меня на командный пункт. Где он теперь, знаете?

- А где был, там и есть,- ответил боец.

Когда Сабуров подошел к блиндажу и увидел в окопе знакомую фигуру Пети, ему показалось, что он пришел домой.

- Товарищ капитан! - обрадовался Петя.- А мы-то уж вас ждали...

- Вы бы меньше ждали, да лучше воевали,- сказал Сабуров, стараясь скрыть свою растроганность.- Дом отдали.

- Это верно,- согласился Петя.- Очень уж навалились, а то бы не отдали. Сил не было. Сорок человек генерал от нас забрал.

- Не только у вас забирали.

- Так и других потеснили,- обиженно сказал Петя.- Не было человеческой возможности... А уж комиссар и Масленников вас ждали, ждали.

- Где они?

- Товарищ Ванин здесь.

- А Масленников?

- А Масленников, как темнеть стало, пошел в дом. Туда теперь днем не пройдешь.

- А до немцев отсюда сколько теперь?

- Слева далеко, как были, а с этой стороны,- Петя кивнул направо,шестидесяти метров не будет. Все слышно.

- Много народу потеряли? - спросил Сабуров.

- Одиннадцать убитых, тридцать два раненых. И Марью Ивановну убило.

- А дети?

- И детей. Всех вместе. Прямо в их подвал бомба. Одна воронка - и кругом ничего.

- Когда это?

- Вчера.

Сабуров вспомнил, как эта женщина давно, теперь казалось, целую вечность назад, сказала ему равнодушным голосом: "А если бомба, так пусть один конец всем, вместе с детьми".

И вот ее пророчество исполнилось.

- Да, много ты мне всего наговорил,- сказал Сабуров.- Лучше бы меньше,- и, подняв плащ-палатку, вошел в блиндаж.

Ванин дремал за столом. Он писал политдонесение и так и заснул, уронив голову на бумагу и разбросав по столу руки. "Отрицательных случаев морально-политического поведения нет" - была последняя фраза, которую успел дописать Ванин, засыпая.

- Ванин,- позвал Сабуров, постояв над ним.- Ванин!

Тот вскочил.

- Ванин,- повторил Сабуров,- это я.

Ванин долго тряс ему руку, глядя на него, как на выходца с того света.

- А мы уже за тебя тревожились,- сказал он.

- У вас тут, кажется, некогда было тревожиться.

- Представь себе, нашли время. Черт тебя знает, что-то такое в тебе есть, что скучно без тебя. Будто из комнаты печку вынесли.

- Спасибо за сравнение,- улыбнулся Сабуров.

- Между прочим, дело к холодам, так что напрасно обижаешься: печка теперь самая необходимая техника, чтоб согревать живую силу.

- Тем более, когда эта техника топится.

Сабуров сел на койку, стащил сапоги и портянки и протянул ноги к огню.

- Хорошо,- сказал он.- Очень хорошо. Нажаловался на меня генералу?

Ванин рассмеялся:

- Нажаловался. Я же комиссар. Увидел, что у тебя душа не на месте, и нажаловался.