Лик Архистратига - Александр Холин

— Когда бракосочетание происходит на берегу священной реки, — продолжил настоящий индус, — то в процессии должны участвовать не меньше десяти слонов, двух тысяч верблюдов, четырёх тысяч лошадей и близживущее население. У нас всё будет немного поскромнее, но будет. А сейчас я должен показать вам прорицателя, живущего у нас и ждущего вас.

— Так-таки и нас? — засомневался Котёныш.

Но индус, не говоря ни слова, направился к низкому, выкрашенному в белый цвет зданию, стоящему неподалеку от храма. Иван Кузьмич и Ефрем переглянулись, но послушно последовали за индусом. Тот завёл их в какую-то каморку, потому что внутри это здание казалось ещё меньших размеров, и было похоже, скорее, на дезинфекционную лабораторию, потому что все стены помещения были пропитаны запахом хлорки.

В комнате стояло множество больших и не совсем шкафчиков, выкрашенных тоже в белый цвет, так что похожесть на больницу соблюдалась неукоснительно. Вдруг створка двери, ведущей в соседнюю комнату, отворилась, и навстречу пришедшим выбежал невысокий лысый мужчина азиатского происхождения. А ниточка тонких длинных усов и жиденькой бородёнки, позволяла думать, что он узбек, именно такой вид придавали себе многие мужчины этой народности.

Одет нацмен был в совершенно приличную тройку, вот только смущало то, что на шее у него красовался стальной ошейник, а большая звенящая цепь тянулась за ним из покинутой комнаты. Дойдя до средины помещения, мужчина остановился, потому как прикованная к ошейнику цепь натянулась и не давала подойти ближе к вновь прибывшим гостям.

— А! — радостно воскликнул мужчина. — Добрались, наконец-таки! Вас-то я и жду уже давно.

— Мы разве знакомы? — удивился Милетин. — Я, кажется, нигде вас раньше не встречал.

— Встречал — не встречал, — отмахнулся мужчина. — Меня в России каждая собака знает. Я — Николай Джумагалиев, слыхали?

Ефрем напряг память, но что-то никак не мог вспомнить, где он слышал эту фамилию. Мельком взглянув на Ивана Кузьмича, Котёныш удивился происшедшей с товарищем переменой за несколько минут. Бывший офицер стоял навытяжку, как солдат становится «во фрунт» и таращился на цепного человека во все глаза.

— Слушай, Милетин, — сиплым голосом произнёс Окурок. — Ведь это же людоед! Тот самый!

Ефрем мигом вспомнил историю, всколыхнувшую весь Советский Союз незадолго перед кончиной этого государства. Но Ельцинские разборки и борьба голодных коммунистов с отожравшимися за царственное корыто всколыхнула тогда Россию волной посильнее, чем сбежавший из-под стражи настоящий людоед.

— Ага! Ты вспомнил! — обрадовался Джумагалиев и ткнул пальцем в сторону Ивана Кузьмича. — Я знал, что меня никогда не забудут настоящие ценители женщин!

— О чём это вы? — попытался вклиниться Милетин.

— Он о женщинах, — сдавлено пояснил отставной офицер. — Этот нерусь заманивал к себе женщин, издевался над ними, убивал, а потом делал из полученного мяса пельмени…

— Которые очень нравились другим девушкам, пришедшим ко мне в гости, — закончил Джумагалиев. — Не пробовали? Нет? А зря. Это мясо ни с какой другой едой несравнимо! Это такая энергетика и связь с прошлым, настоящим и будущим, что любой экстрасенс позавидует.

— Зачем ты нас привёл сюда? — злобно зашипел на индуса Милетин. — И как эта нелюдь у вас оказалась?

— Не извольте беспокоиться, сагиб, — индус отвесил очередной поклон. — Он у нас на цепи, но умеет предсказывать. Поэтому и держим. А без цепи нельзя, он сразу же девок пожирать начинает. Кстати, ваше прибытие он предсказал.

— Я, — кивнул людоед. — Только с вами ещё должна быть женщина. Именно с ней можно отслужить обедню святого Секария! [50]

— Обойдёшься, — буркнул Окурок.

По его щекам заиграли желваки, и офицер мог запросто разорвать на части неунывающего людоеда:

— Я тебе, тварь, такую обедню устрою!

— Тихо ты, тихо, — попытался успокоить товарища Ефрем. — А скажи-ка нам, — обратился он тут же к Джумагалиеву. — Скажи, откуда ты узнал про нас и зачем нужна женщина? Неужели тебе позволяют поедать приезжих?

— Как же, иногда позволяют, — доверительно произнёс Джумагалиев. — Хозяйка мне всё наперёд сообщает, кто и когда может в гости пожаловать, кто и когда что-то стоящее в этом мире сделает или не сделает вообще. А ваша девка должна быть с особой головой, мне её как раз до тысячи не хватает.

Тут цепной людоед принялся открывать дверцы шкафчиков, в каждом из которых на специальных подставках хранились женские головы, только уменьшенных размеров. Коллекция на открытых полках была бы действительно занимательной, если б не представляла собой когда-то действительно живых и здравствующих женщин.

— Я вам объясню, — подал голос индус. — Ваш российский каннибал у нас оракулом работает. Откуда у него такая способность — сказать может только Кали, богиня смерти. А ваш пророк Николай в своей физической жизни прознал, что нет на земле нации, которая не устраивала мистических мистерий с человеческими головами, сердцами, печенью, селезёнкой и пальцами рук. Вот он и высушивает человечьи головы до самых маленьких размеров. Мы их потом раздаём желающим сувениров гостям, как католики облатки причастия.

Видок у обоих туристов, наслушавшихся индусовых речей, был довольно-таки неприличен, поэтому гид, взглянув какое он сумел произвести впечатление на незваных гостей, смилостивился и уже более миролюбиво, но так же безапелляционно произнёс:

— Ладно, ладно. Пойдёмте лучше на свадьбу вернёмся. Тем более, там уже гости собираются. Мало ли, что с вами девушки не оказалось, с кем не бывает, но на такую мистерию никак нельзя опаздывать, иначе заработаем себе сплошных неудач на целый год.

У входных ворот в обширный двор, похожий на базарную площадь под пальмами, послышался звук тамбуринов, противное мычание дудок, бряцание многочисленных погремушек, тяжёлое буханье больших бубнов, тонкое завывание флейт и влажный голос полногрудой зурны. Оттуда приближалась процессия, возглавляемая двумя слонами. На шеях у них восседали двое юношей в живописных праздничных одеждах, густо расшитых жемчугом.

— Это бачи [51] эмира бухарского, — шепнул индус.

— Да? А что это такое, воины что ли? — поинтересовался Ефрем, поскольку должности юношей ему ничего не говорили.

В ответ названный гид сдавленно прыснул, и чуть было не расхохотался во всё горло:

— Угу… во… воины… прям с войны…, — заикивался он смехом.

— Сам ты воин, — также громко рассмеялся Окурок над неудачным замечанием приятеля и ткнул его кулаком в бок. — Ежели они воины, то меня давно пора в китайские императоры записывать, не иначе.

На воинов эти юноши явно не походили. Оба погонщика слонов обращали на себя внимание тонкой чертой, выразительно выделяющей губы, сверкающие к тому же кармином, а глаза — сурьмой. Этот прилежно выполненный макияж был заметен издалека и понятно, что так люди разрисовывают себя либо по случаю войны, либо для священного обряда. А священный обряд, как сказал индус, уже на носу.

За слонами величаво выступали с десяток верблюдов, а дальше гарцевали скаковые лошади вперемежку с резвыми пони. Меж ними виднелось даже несколько африканских зебр Если на скакунах восседали мужчины, то всех пони захватили властолюбивые женщины. Праздничная процессия приближалась и остановилась недалеко от входа в храмовину. На паперти их встречали брамины в оранжевых одеждах. Слоны помогли юношам слезть на землю.

Один из них держал в руках глиняный горшок с кустистым растением, стрельчатые листья которого устремлялись к зениту, но самые кончики отгибались к земле, другой юноша с нескрываемой натугой придерживал огромный витой рог какого-то животного. Скорее всего, рог был не настоящим и просто выпилен из чёрного камня, потому что таких диковинных рогов ни Окурок, ни Котёныш не видели до сих пор ни у одного из известных животных.

— Имя камня Салипран, а цветка — Тиласи, — снисходительно пояснил индус. — Это мистерия любви.

— Свадьба камня с растением! — ахнул Ефрем.

— Не удивительно, — хмыкнул Иван Кузьмич. — Недаром говорят, что Индия — страна чудес. Где ты ещё такую свадьбу увидишь в храме богини смерти? Может быть, индусы придумали это, чтобы никого из живых не подставлять под благословение жестокосердной богини. У неё работа такая, раздавать всем и каждому достославную кончину. А растение и камень не очень-то боятся гнева многорукой богини, даже на мраморном жертвеннике.

Храм действительно был диковинным. Крыша походила на китайскую пагоду, покрытую черепицей, а стены из брусьев чёрного дерева пестрели расписными инкрустациями. И если бы строение не было огромным, то запросто могло сойти за какую-нибудь сказочную музыкальную табакерку. В таком жилище индусских богов могло случиться самое незабываемое и невозможное ни в одном храме богослужение.