Пока ангелы спят - Анна Литвинова

– Даже если мы каким-то чудом, – возразил я, – найдем твой корешок платежки – не факт, что этот Козлов указал в нем свои настоящие данные.

– Слушай, Данилов! – возвысила голос Наталья. – Ты мне не нравишься! Ты чего такой вялый? Ведь за тобой гонятся – не за мной! Надо же делать хоть что-нибудь!

Наташа открывалась мне с совсем иной, чем прежде, стороны – забавной, неожиданной, но довольно-таки привлекательной. Она, оказывается, умеет командовать – и быть резкой.

Я пошел вслед за ней из кухни.

Часы показывали половину одиннадцатого утра.

Розыски Данилова покуда ровным счетом никакого эффекта не давали.

Буслаев как отправился за списками пассажиров, летевших 26 апреля рейсом UN301 в Тель-Авив, так и сгинул.

Варвара с квартиры юного писателишки больше не звонила – видать, докладывать ей было нечего.

Сам Петренко занимался поисками «издателя» господина Козлова.

Чертыхаясь про себя, он лазил в дебрях закрытой компьютерной сети Комиссии, уныло осознавая, что у бойкой, компьютерно продвинутой и молодой Варвары поиск занял бы раза в три меньше времени и сил.

Однако Петренко все ж таки удалось обнаружить, что издательство «Первая печать» в Москве, равно как и в других городах России и ближнего зарубежья, не зарегистрировано. Не значилось также названия «Первая печать» в списках иных компаний и фирм.

По юридическому адресу: Москва, Большая Дмитровка, восемь, подъезд пять, четвертый этаж – числилась компания «Пятый угол».

Компания «Пятый угол», как выяснил Петренко в ходе дальнейшего поиска, занималась поставками в Россию программного обеспечения. Налоги платила аккуратно, но в явно заниженных размерах. В числе работающих в фирме значилось трое: генеральный директор, коммерческий директор и главный бухгалтер. «Мерзавцы! – мимоходом подумал о хозяевах «Угла» Петренко. – Явно ведь больше у них на фирме народу! От налога на фонд зарплаты уходят, ворюги! Куда только налоговая инспекция смотрит!»

Он выписал фамилии тех троих, кто официально трудился в «Пятом угле», затем выяснил на них установочные данные.

Каждый из них, кроме бухгалтерши-женщины, мог оказаться таинственным Козловым. Помимо того, там, в этом «Углу» (или «Угле»?), запросто имели возможность трудиться иные, вовсе не учтенные личности – и любой из них опять-таки имел шанс явиться таинственным издателем.

«Вот бардак! – опять выругался про себя Петренко. – При Советской власти такого не было! Каждый сверчок сидел на своем шестке, и все знали, что за сверчок и на каком шестке сидит! Человека можно было найти без всяких компьютеров за пять секунд!»

Перед демократическим хаосом даже самые совершенные поисковые системы Комиссии оказывались бессильными.

Без всякой веры в успех Петренко пробил фамилию-имя-отчество Козлов Иван Степанович через картотеку лиц, совершивших преступления, а также находящихся в розыске. Затем через картотеку членов ОПГ – организованных преступных группировок. Как и следовало ожидать, Иванов Степанычей Козловых в общей сложности числилось в этих картотеках много – более четырех десятков.

Подполковник вывел список преступников Козловых на печать. Можно, конечно, покорпеть над ним и методом простого логического исключения откинуть фамилий тридцать пять, а потом заняться с оставшимися. Но сия кропотливая работа имела смысл лишь в том случае, если Козлов – настоящая фамилия подозреваемого. И при этом он числился в списках, то есть когда-то преступал закон или же был близок к тому. Однако ни в том, ни в другом Петренко вовсе не был уверен.

Что оставалось делать? Подполковник откинулся на старом скрипучем стуле, возвел очи горе и задумался.

Вдруг неожиданная идея пришла ему в голову. «А почему, собственно, только один Данилов?» – пробормотал он вслух.

Чтобы проверить свою парадоксальную догадку, Петренко надо было испрашивать разрешения у начальника Комиссии генерала Струнина или, что еще хуже, у его заместителя полковника Марголина. Даже его, подполковника КОМКОНа, полномочий не хватало, чтобы получить доступ к донесениям негласной агентуры ФСБ.

Петренко еще раз обдумал свою идею. Она выглядела неплохой. Ну, что ж, раз надо в интересах дела звонить в выходной на дачу к начальству – ничего не поделаешь, придется звонить.

Наташа привела меня в кабинет отца. Здесь у окна, наглухо задраенного пыльными портьерами, помещался обширный стол с компьютером. Две стены до самого потолка занимали книжные полки. Когда бы не нехватка времени, я с удовольствием бы в них порылся. У третьей стены помещался столь же высокий, что и полки, однако наглухо закрытый шкаф.

Наталья раздернула занавеси – тусклый свет пасмурного утра проник в кабинет. Затем она отворила шкаф и торжествующе произнесла:

– Вот!

На полках, сверху донизу, лежали газетные подшивки.

– Давай искать!

Каждая полка была снабжена, словно в библиотеке, названием газеты. Наташа принялась просматривать их:

– «Известия», «Коммерсант», «Сегодня», «Новая газета»… А! Вот и «Молодежные вести»… Какой нам нужен месяц? – деловито спросила она. – Январь, говоришь? Вот и январь…

Она достала с полки подшивку.

Я был потрясен.

– Но зачем?..

– Будем искать!

– Я не о том. Зачем твой папаня эти подшивки делает?!

– Но он ведь журналист!

– Но ведь есть же Интернет!

– Мы ему с мамой то же самое говорим. А он отвечает, что он – человек старой закалки. Привык работать с натуральной бумагой… Впрочем, со следующего года он нам торжественно обещал освоить сеть.

– А потом он подшивки куда девает?

– Отвозит на дачу. Хранит еще три года, а после сжигает… Эй, мы базарить будем или искать?

– Искать, – сказал я, хотя очень слабо верил в успешность нашего мероприятия.

– Тогда рвем подшивку пополам и смотрим. Как оно выглядело, твое объявление?

– Небольшое. Как пачка сигарет. Внизу страницы.

– На внутренних полосах? Или на обложках?

– Внутри.

– Тогда вот тебе первая половина месяца, а мне вторая. Садись за стол, а я пойду к маме.

…Мы просмотрели газеты. Затем поменялись и еще раз просмотрели. Результат оказался ошеломляющим.

Объявления не было.

Больше того: я вспомнил тот номер, где нашел и откуда вырезал рекламу, – от 17 января. И даже ту страницу, где она располагалась. Там, на полосе, еще имелся кошачий гороскоп и конкурс для эрудитов…

Однако данного объявления на странице не оказалось. Вместо него, ровно на том же самом месте, помещалась заметка под названием «Любимый сорт мороженого зависит от характера».

Слава богу, до генерала Струнина удалось дозвониться, а тот пребывал в столь благодушно-праздничном настроении, что даже не поинтересовался, как идет расследование дела о доме на Металлозаводской. Петренко как на картинке представил себе седовласового генерала: на даче, в спортивном костюме, за завтраком, опрокинувший пару рюмочек, в окружении многочисленных чад и домочадцев.

Генерал, поверив Петренко на слово, что пароль-доступ потребен тому в высшей степени, сообщил его (подполковник звонил по закрытой линии связи, посему оба могли быть уверены, что заветное слово не достигнет посторонних ушей).

– Христос воскресе! – сказал на прощание сытый, вальяжный Струнин.

– Воистину воскресе, товарищ генерал!

Теперь Петренко получил доступ к отчетам оперативных сотрудников о работе с негласной агентурой.

Он набрал на своем лэп-топе пароли, полученные от Струнина, и вошел в самую закрытую, самую заповедную часть сети, куда имели доступ лишь очень немногие и где в первично обработанном виде помещались сведения, полученные от агентуры ФСБ.

Сперва подполковник среди огромной упорядоченной кипы директорий выделил те, что имели отношение к разработкам в среде творческой интеллигенции. Затем, уже среди них, выбрал отчеты, поступившие начиная с января сего года по настоящее время.

Несмотря на столь тщательную выборку, получилось в итоге тридцать девять файлов – в сумме около мегабайта информации.

Подполковник открыл самый первый файл, вздохнул и принялся за чтение.

Она удивлялась самой себе. Как ей удавалось быть такой деятельной и деловитой? Раньше она подобных качеств за собой не замечала. И ведь Алеша ее слушался. Несмотря на то, что он, во-первых, мужчина, а во-вторых, лет на пять ее старше.

Но что в ее деловитости оказалось толку! Первое же ее начинание, с газетным объявлением, с позором провалилось.

– Вспомни, – с отчаянной требовательностью спросила она Алешу, – может, объявление было не в «Молодежных вестях»?

Он помотал головой.

– Нет. Точно в них.

– Может, не в январе?