Тим - Колин Маккалоу

— Прекрасно. Что же касается второго пункта, я надеюсь, у вас хватает ума понимать, насколько сильно будут травмировать Тима любые насмешки по поводу женитьбы. Если вам угодно, пожалуйста, продолжайте свои розыгрыши и шутки, которые Тим воспринимает спокойно. Он действительно ничего не имеет против них. Но на тему его брака должно быть наложено строжайшее табу, и я даю вам слово: если я когда-нибудь узнаю, что вы смущали или унижали Тима издевками по поводу женитьбы на богатой старой деве, я уничтожу вас и всех членов вашей бригады морально и материально. Я не могу запретить вам обсуждать наш брак между собой, да мне бы и в голову не пришло такое, поскольку, безусловно, тема чрезвычайно интересная и занимательная. Но в присутствии Тима она не должна затрагиваться — если не считать обычных поздравлений с бракосочетанием. Вы все поняли?

С таким противником, как Мэри Хортон, Гарри Маркхэм не мог тягаться. Он сдался без боя.

— Конечно, мисс Хортон, как скажете, мисс Хортон.

Мэри протянула руку.

— Большое спасибо, мистер Маркхэм. Я вам признательна за понимание. До свидания.

Следующим в списке Мэри стоял гинеколог. Приняв окончательное решение, Мэри устраняла препятствия одно за другим, получая от этого гораздо больше удовольствия, чем ожидала. Она всегда была человеком дела и теперь, когда все для себя решила, не испытывала никаких сомнений, не мучалась никакими раздумьями.

В кабинете гинеколога она спокойно объяснила ситуацию.

— Мне необходимо исключить риск беременности, сэр. Уверена, вы понимаете почему. Полагаю, вам придется меня госпитализировать, чтобы перевязать трубы, и потому я подумала, что, пока я нахожусь в больнице, вы могли бы предпринять что-нибудь в связи с фактом моей девственности. Я не могу подвергнуть опасности наши с мужем отношения, обнаружив хотя бы малейшие признаки боли, а насколько я понимаю, начинать половую жизнь в моем возрасте весьма болезненно.

Гинеколог быстро поднес руку к лицу, прикрывая невольную улыбку. Он лучше большинства других мужчин знал женщин типа Мэри Хортон, ибо очень много таких работало в австралийских больницах. Все они одинаковые, эти закоренелые старые девы, подумал он. Энергичные, практичные, до противного уравновешенные, в глубине души они все равно остаются женщинами, очень гордыми, чувствительными и на удивление добрыми. Совладав с улыбкой, он постучал ручкой по столу и задумчиво похмыкал.

— Пожалуй, я с вами согласен, мисс Хортон. Пожалуйста, пройдите за ширму и разденьтесь. Сейчас сестра принесет вам халат.

К утру субботы Тим остался единственным, кого еще следовало поставить в известность. Мэри попросила Рона не заводить с ним разговора на эту тему, но решительно отказалась ехать в коттедж с одним Тимом.

— Разумеется, ты поедешь с нами, Рон, — твердо сказала она. — Что, собственно говоря, изменилось? Мы еще не женаты. Я могу запросто отвести Тима в сторонку и все рассказать.

Возможность представилась днем. Рон решил вздремнуть и удалился в свою спальню, выразительно подмигнув Мэри.

— Тим, пойдем на пляж, посидим на солнышке?

Он мгновенно вскочил на ноги, сияя от радости.

— Ой, здорово, Мэри! А сейчас уже достаточно тепло для купания?

— Не думаю, но это не имеет значения. Я хочу поговорить с тобой, а не купаться.

— Мне нравится разговаривать с тобой, Мэри, — доверительно сообщил он. — Мы уже давно не разговаривали.

Она рассмеялась.

— Ах ты льстец! Мы же разговариваем все время!

— Но не так, как когда ты говоришь: «Тим, я хочу поговорить с тобой». Такие разговоры самые лучшие: это значит, ты собираешься сказать что-то очень хорошее.

Глаза у нее округлились.

— Экий ты проницательный! Тогда пойдем, дружок, не мешкай!

Избавиться от сугубо практичного, деятельного настроения последних нескольких дней было трудно, и несколько минут Мэри молча сидела на песке, пытаясь расслабиться, выйти из образа энергичной деловой женщины, который ей пришлось принять душевного спокойствия ради, поскольку в противном случае она не нашла бы в себе сил сказать и сделать все необходимое: дай она хоть малейшую слабину, все пропало бы. Сейчас же в твердости нужды не было.

— Тим, ты представляешь, что такое брак?

— Ну да вроде. Это как жили мама с папой, а потом стала жить Дони.

— А еще что-нибудь можешь сказать?

— Черт, не знаю! — Гримасничая, он взъерошил пальцами свои густые золотистые волосы. — Это когда ты берешь и начинаешь жить с кем-то, с кем раньше не жил?

— Отчасти. — Мэри повернулась к нему. — Когда ты становишься совсем взрослым, в конце концов ты встречаешь человека, который тебе так сильно нравится, что тебе хочется жить с ним, а не с мамой и папой. И если ты так же сильно нравишься этому человеку, вы идете к священнику или мировому судье и вступаете в брак. Вы оба подписываете бумагу, и это означает, что теперь вы поженились и можете жить вместе всю жизнь, не греша против Бога.

— И тогда правда можно жить вместе всю жизнь?

— Да.

— Почему же мне нельзя жениться на тебе, Мэри? Я бы хотел жениться на тебе, я бы хотел, чтобы ты нарядилась как сказочная принцесса, в длинное белое платье, в каком была Дони или мама на свадебной фотографии на туалетном столике в спальне.

— Многие девушки надевают длинное белое платье, когда выходят замуж, Тим, но брак начинается не с длинного белого платья, а с бумаги, которую ты подписываешь.

— Но мама и Дони были в длинных белых платьях! — упорствовал он, зачарованный идеей.

— Ты действительно хочешь жениться на мне, Тим? — спросила Мэри, отвлекая его от мыслей о длинном белом платье.

Он энергично кивнул, широко улыбаясь.

— О да! Я действительно хочу жениться на тебе, Мэри. Тогда я смог бы все время жить с тобой, и мне не пришлось бы уезжать домой в воскресенье вечером.

Река несла свои воды к морю, умиротворенно журча и плещась о берег. Мэри отогнала от лица назойливую муху.

— И ты больше хочешь жить со мной, чем с папой?

— Да. Папа принадлежит маме, он только и ждет, когда сможет уйти и спать вместе с ней под землей. А я принадлежу тебе, Мэри.

— Я и твой папа поговорили о тебе тем вечером, когда мы с тобой вернулись от мистера Мартинсона, и мы решили, что нам с тобой стоит пожениться. Мы очень беспокоимся за тебя, Тим, и ты нравишься нам больше всех на свете.

Синие глаза сияли в солнечном свете, отраженном от реки.

— О, Мэри, ты серьезно? Ты говоришь серьезно? Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, Тим, я выйду за тебя.

— И тогда я смогу жить с тобой, я буду весь твой?

— Да.