Афганский кегельбан - Леонид Влодавец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И сразу после этого лицо у Еремина резко помрачнело. Сергей Сергеевич быстро понял, отчего. Бывший старший прапорщик вспомнил, что с пареньком этим, много лет спустя после Афгана, ему пришлось сводить счеты… Такая нынче «се ля ви» в России!
— А в пещеры залезать не приходилось? — спросил Баринов.
— Я там от жары прятался. Змеи, правда, ползали, но зато прохладнее. Но глубоко я не забирался — фонаря-то не было. Опять же, там и «духи» поблизости прятались.
— Понятно. Значит, настроения, чтоб в пещеры лезть, не имеешь?
— Смотря в какой компании… С бестолковыми мне даже в Парк культуры идти неохота.
— А с теми, которые в «Мазутоленд» ездили, пошел бы?
— Не со всеми.
— Болт в качестве командира устроит?
— Нормальный парень, — степенно согласился Механик. — Я бы еще этих пацанов взял… Ну которые типа роботов.
— Ваню и Валета? Уже записаны.
— Богдан устраивает?
— Который из «града» стрелял? Сойдет, полезный.
— А как тебе такой пацан, как Таран?
— Молодой больно, но фартовый. Я бы взял. Тем более если с «джикеями» придется дело иметь…
— А почему ты думаешь, что там «джикеи» появиться могут? — прищурился Баринов. — Протрепался кто-то?
— Никто не протрепался, — невозмутимо произнес Механик. — Просто раз они в Африке появились, то и в Афгане могут высунуться. Какие проблемы?
— Ну-ну. А почему ты считаешь, что Таран именно против них может сгодиться?
— Просто потому, что он их уже замочил штук пять и не боится. А кроме того, кое-какие повадки знает. Опять же, девка эта, которую мы тогда в холодильник положили, ему помогает.
— Ясно мнение. Теперь вот еще. Такое имя, как Латиф, тебе ничего не говорит?
— Видать я его не видал, но кое-что слыхивал. Наркоту в Иран возил, на верблюдах, кажется. Но он, по-моему, на ХАД пахал, такие были предположения.
— И кто до тебя эту информацию довел? — сурово спросил Баринов. — Ты ведь, извиняюсь, ни в ГРУ, ни в КГБ не трудился…
— Правильно, — кивнул Механик. — Только и сапер кое о чем догадаться может. Вот тут, на карте, показано ущельице небольшое. И я сам лично, пока ночью там отсиживался, видел, как штук двадцать верблюдов с грузом и человек сорок «духов» шли в сторону Ирана. Когда я к своим пришел, то предложил в этом ущелье фугасы заложить, ну и пару пехоток. Дескать, пусть дойдут до пехоток, зацепят, шарахнутся назад, а тут мы еще и фугасы включим. Там в одном месте клевый камнепад можно было организовать! А на кого взрывчатки и камней не хватило — покосить из «ПК». Очень славное место для засады! Ну и что? Начальство меня с этой идеей послало на хрен. Дескать, займитесь своими прямыми обязанностями, товарищ прапорщик, и не фига из себя стратега строить. А старлей один, с которым я курил после того, как меня с моим докладом отвергли, сообщил втихаря, что ущелье это специально держат открытым, потому как мужик, который караваны водит, помаленьку стучит, а может, и отступного с каждого верблюда или ишака платит… Вот у него один раз и проскользнуло имя Латиф.
— А ты и запомнил? Это ведь, поди-ка, лет двадцать назад было?!
— Расстроился очень, — вздохнул Механик. — Генералом отчего-то стать захотелось или даже маршалом. Чтоб порядок в войсках навести. Ну а ко всему и о том, чтоб настучать наверх в политотдел, идея возникла. Но потом подумал, что из-за меня этот самый старлей пропасть может, — и не стал.
— А за себя не беспокоился? — с ехидцей спросил профессор.
— He-а. Я ж еще не знал, что там и некоторые генералы в доле…
— А теперь, стало быть, знаешь?
— Наверняка не знаю, но догадываюсь.
Баринов пристально поглядел на Механика, словно бы размышлял, стоит ли отправлять этого «догадливого» на дело, а потом сказал:
— Короче, так. Пойдешь за речку первым замом Болта. Получишь полкило пластита и все прибамбасы. Но старайся громыхать поменьше, понял? Если привезешь полкило обратно — премирую. За каждый израсходованный грамм — десять баксов вычту. Три дня на подготовку — больше ничего не имеем.
— «Торопытьса не нада, торопытьса не нада, — Механик очень клево воспроизвел товарища Саахова из „Кавказской пленницы“, — важно вернуть обществу палнацэнного чэловэка, панимаешь!»
— А про человека тебе какой старлей рассказал? — нахмурился Сергей Сергеевич. — Или опять своими прапорщицкими мозгами допер?
— Я просто классику процитировал, — хмыкнул Механик, — а вы как-то сразу дернулись. Значит, делаю вывод: наша задача выдернуть от Гуль-Ахмада какого-то вашего знакомого и не допустить, чтоб он попал к «джикеям» или обычным штатникам.
— Господи, — иронически покачал головой Баринов. — И куда, е-мое, управление кадров СВР смотрит? Тут готовый суперагент крокодилов разводит, а они ушами хлопают!
— Наверно, — скромно предположил Механик, — им из ЦРУ указивку спустили, чтоб меня не брать. Боятся, что мне надоест с крокодилами возиться и я начну цэрэушников разводить… Как лохов!
— Да здравствует великий и могучий русский язык! — провозгласил профессор в честь каламбурчика, отпущенного Механиком.
— Ура! Ура! Ура! — отозвался Механик вполголоса.
— На сем официальную часть предлагаю закрыть, — объявил Баринов. — Теперь чисто медицинский вопрос: как у тебя со здоровьем, гражданин Еремин?
— Не пью, — поспешно ответил Мех. — Особенно по будням.
— Так, — удовлетворенно кивнул головой профессор. — Значит, сердце у тебя стучит нормально, нервишки не играют, голова не болит?!
— Так точно!
— Последний инфаркт когда перенес?
— Не помню. Вроде бы перенес, — вздохнул Механик, — а вот куда поставил — не помню.
— Память не совсем потерял?
— Нет, только частично…
— А сколько у тебя дочерей было, помнишь?
Механик нахмурился, ему этот вопросик не понравился.
— Не в кассу шутите, гражданин начальник.
— Ты не дергайся, а отвечай четко, с тобой генерал-майор КГБ беседует.
— Ну, две было, — мрачно ответил Мех. — А в наличии одна. Старшая, то есть Лидка. Сейчас она на Хайди осталась… Насчет младшей, Гальки, сведений не имею, знаю только, что ее какие-то штатники удочерили.
— Значит, говоришь, здоровье у тебя в норме? — еще раз переспросил генерал. — Могу я надеяться, что тебя кондратий не хватит, если ты через полчаса младшую увидишь?!
— Это правда? — пробормотал Механик.
— Бутылку ставишь?!
— Даже две!
— Запомнил, Николаич? — Баринов подмигнул Комарову. — Фиг теперь открестится!
— Я пока еще никого не вижу, — заметил Механик с заметным волнением в голосе.
Баринов набрал номер по внутреннему телефону.
— Как там у вас? Проснулась? Ругается? Вот и отлично. Сейчас прибудем.
Положив трубку, профессор-генерал вновь обратился к Механику:
— Значит, так, дон Харама, поскольку ты у нас человек до некоторой степени посторонний, тебе подробностей нашего интерьера видеть не положено. Поэтому не обижайся, но придется тебе на голову надеть мешочек…
— Понял, — кивнул Механик, — дело житейское. Меньше знаешь — спокойней спишь.
Комаров надел на голову Еремину мешочек из непрозрачной черной ткани, а затем, повернув Механика несколько раз вокруг оси, повел его в сторону, противоположную от входной двери. Там в кабинете Баринова находился потайной лифт, позволявший директору ЦТМО перемещаться по своему учреждению скрытно от нежелательных свидетелей…
Примерно через пятнадцать минут после спуска на лифте, пешего перехода по тоннелю, подъема еще на одном лифте и еще одного перехода по довольно длинному коридору Комаров снял с Олега Федоровича мешок.
Оказалось, что Механика привели в некий предбанник, то есть маленькую комнатушку между двумя белыми, больничного типа дверями, где за столиком сидела здоровенная тетка в голубой униформе, которая при входе начальства встала и даже вроде бы приняла строевую стойку.
— Ну как она? — спросил Баринов, мотнув головой в сторону двери, которая находилась прямо перед Механиком. Еремин моргал глазами, привыкая к свету.
— Нормально, — доложила «тетя Мотя», поглядев на маленький монитор. — Сидит, вздыхает. Ругаться перестала.
— Отпирай! — велел профессор, а Механик, пока суд да дело, нервно глянул на экран. Монитор был маленький, черно-белый, толком лицо не рассмотришь. А вдруг ошибка какая-то?
— Заходите, — сказала тетка, отворяя дверь и пропуская в нее Механика.
— Ты иди один, — напутствовал его Баринов. — Не стоит, чтоб она наши морды видела.
Механик вошел. Помещение напоминало добротную госпитальную палату, куда в старопрежние времена не стыдно было бы положить секретаря одного из московских райкомов КПСС. Девица в больничном халатике, сидевшая на кровати, встрепенулась, услышав скрип двери и звук шагов. Захлопала глазками с явным удивлением — должно быть, лицо вошедшего ей показалось знакомым, но кто именно пришел — не поняла. Еще бы! Ведь Гале было только четыре годика, когда Механика посадили. Разве могла она его запомнить? Как-никак, тринадцать лет минуло.