Массовка - Владислав Выставной

Удивительно: ему прекрасно известна условность всех этих талисманов. Кому, как не посреднику, знать: большинство из них – просто шарлатанские штучки. Но когда так долго крутишься в этом эфемерном мире, начинаешь верить во многое…

– А давайте посмотрим на это так, – сказал Артемий. – Теория теорией, но ведь массовка существует давно, и раньше в таких экзотических названиях не нуждалась. А звали ее, скажем, миром темных сил. Соответственно, Переходящий – всего лишь тот, в кого вселился какой-нибудь не в меру активный дух…

– Не согласен, – покачал головой Старик. – Темные силы – темными силами. Массовка – это явление совсем другого плана…

– И все же, – упрямо сказал Артемий. – Я могу попытаться поговорить с духами. Знакомый шаман кое-что показывал. В конце-концов, духи могут помочь найти нужного человека.

– Переходящий – не совсем человек. К тому же духи могут и обмануть – разве ты не понимаешь?

– Мы теряем время. Надо пробовать…

Старик не ответил.

Он прав, тысячу раз прав! Но Переходящего надо искать. А выйти за пределы Лагеря могут лишь бестелесные тени предков. Или тех, кто приходит под их видом.

Артемий опустился на пол. Грубые холодные доски – это даже не шкуры в шаманском доме. Так… Где оно… Вот.

Крохотный кожаный мешочек в гирлянде оберегов. Его содержимое, пожалуй, заставило бы напрячься сотрудников наркоконтроля. И, наверное, по делу. Хотя Архип утверждает, что действие этого сероватого порошка направлено вовсе не на получение сомнительного удовольствия. Более того – при его употреблении удовольствие не предусматривается в принципе.

Артемий никогда не прикасался к подобным «спецсредствам». Посреднику не за чем лезть в эти сферы. Достаточно знать, что и как действует. Но ситуация изменилась.

Немного порошка на ладонь…

Огляделся – будто хотел получше запомнить реальность, прежде, чем отправиться в чужие миры. Усмехнулся: наверное, все это глупости. Дело ведь не в порошке – это всего лишь часть антуража. Но было немного тревожно.

– Может, не стоит? – с сомнением произнес Старик.

Артемий глянул на него внизу. И слизнул зелье.

Дрянь редкостная. Мерзость. Такова, наверное, на вкус болотная трясина. Из чего ее только делают? Архип говорил что-то про мухоморы. Остается надеяться, что шутил.

Прислушался к ощущениям. Пока ничего особенного. А чего ждать? Все дело не в порошке, а в ритуале. И не в ритуале даже, а в особом настрое, в умении управлять обострившимися ощущениями… Надо вот так раскачиваться из стороны в сторону и повторять бессмысленные заклинания… Для него бессмысленные, конечно – для шамана слова на мертвом языке имеют совсем другое значение. Но ведь никто не знает толком смысла бесконечно повторяемого буддистами «Ом!»

Артемий раскачивался все сильнее. Нужно войти в транс. Мелькнула запоздалая мысль: не слишком ли странно он выглядит со стороны? Мелькнула и исчезла.

Все вокруг раскачивалось и крутилось в такт движениям. Мелькало возбужденное, искаженное идиотской ухмылкой лицо Глиста. Были еще какие-то лица – удивленные, озабоченные, осуждающие. Все это осталось там, с внешней стороны телесной оболочки… Странное ощущение – ты вроде внутри своего собственного тела, только ощущаешь его как что-то чужеродное, как дикарь, впервые примеривший костюм. Странная ассоциация: откуда ему знать, что чувствуют дикари примеряющие костюмы? А тело действительно, словно чужое. Уже нет ни рук, ни ног. Даже не понятно, продолжает ли он раскачиваться?

Пришлось сделать некоторое усилие. Артемий с удивлением понял, что уже не качается, как голова игрушечного тигра за стеклом машины. Он дико скачет между нарами, издавая нелепые горловые звуки. Но барак уплыл куда-то в сторону, и его место заняло странное тягучее пространство: то это был лес, полный мертвых деревьев, то черная пустыня, то клубящееся рваными облаками небо…

Еще казалось, будто он внутри гигантского миксера, который усердно замешивает куски реальности, время от времени выплевывая остатки разорванных миров. Наверное, где-то здесь надо искать тех, кто поможет найти существо, столь же непонятное, как и эти миры.

– Эй! Кто-нибудь!

Молчание. Не тишина – тупой болезненный звон.

– Есть здесь кто-нибудь? Духи… Духи предков, я пришел просить помощи…

Неуместное чувство неловкости. Словно без спроса приоткрыл дверь в чужую квартиру.

Духи не спешат отзываться. Какое им дело до чужака, таращащегося на чудеса этого мира? Наверное, стоит набраться терпения.

Странный мир. Неприятный. Пустой. Что определяет его, что управляет его атмосферой, его зыбкими красками?

Страх. Страх и пустота. Холод, пришедший на смену всем прочим чувствам.

Равнодушие.

Зачем я здесь? Что я ищу? Неужели можно чего-то хотеть от этих бездушных пространств…

Голоса…

Голоса?

Здесь кто-то есть! Да, да! Чей-то холодный голос, произносящий слова… Совершенно непонятные слова… На каком языке?

– Послушайте меня! Я пришел за помощью!

Смех! И снова голоса… Отвратительные, растянутые словно списанные с приторможенной пальцем платинки…

– Кто вы?

Касание… Его коснулись! Руки? У духов нет рук. Бесплотные щупальца – они не просто касаются тела, они проходят насквозь! Читают чувства, мысли… Как ужасно, когда ты виден насквозь, и понятия не имеешь о тех, кто бесцеремонно разглядывает твою наготу…

– Покажитесь! Я хочу видеть вас!

Смех.

Пауза.

Он увидел.

– Нет!!! Не надо! Уйдите! Прочь!

Страх.

И снова голос.

– Зачем ты здесь, Арт?

– Кто… Кто это?!

– Неужто ты забыл, кто я? Впрочем, неудивительно…

– Архип?! Откуда ты?

– Зря ты проник в мир духов. Не место здесь тебе. Уходи.

– Я ищу Переходящего дорогу…

– Здесь нет его, и не может быть. Не место в мире духов тому, у кого нет души…

– Ты что-то знаешь про него?

– Не больше, чем ты. И духи тебе не помогут. Зря ты разбудил тени предков. Теперь тебе не будет покоя…

– Но как же ты?..

– Это мой путь. Я выбрал его и живу с этим. Уходи.

– Архип!

Тишина…

И снова странный голос… Голос предка?

– Кто ты? Ты… Ты мой предок? Ты… поможешь мне?!

Странное, необъяснимое чувство – полного понимания и ясности, какое бывает лишь во сне. Счастье абсолютного знания…

И снова – мрак, страх и невнятное бормотание. Голоса все громче, все страшнее. Они все ближе, ближе, прикосновения их все ощутимее…

– Не трогайте меня! Нет, нет!

Бессвязные звуки обретают смысл, а мельтешение складывается в размытую, но страшную картину.

Голос.

И искаженная уродливой гримасой морда…

– Прочь! Прочь! А!!!

Отчаянный, из последних сил удар.