Чужая. На пороге соблазна - Анастасия Тьюдор

— Ничего.

— Зачем ты меня поцеловала, Амели? — Он наклонился ниже. Теперь между нашими лицами не было и десятка сантиметров. — На меня ты реагируешь не так, как на остальных мужчин. Я прав? Твой защитный механизм сломался. Ты это проверяла?

— Катись к черту! — выплюнула я ему в лицо, уязвленная тем, насколько легко он докопался до истины.

Никита выпрямился. Несколько секунд смотрел на меня с легким прищуром, словно прикидывая что-то в уме. А затем мне захотелось провалиться под землю и одновременно зарыть поглубже этого наглого ублюдка. Потому что перед тем, как покинуть ванную, Лукашин с усмешкой бросил:

— Захочешь еще поэкспериментировать — дай знать. Это будет взаимно.

Глава 34. Никита

Мне до одури хотелось расхерачить что-нибудь в труху и наорать на Резкую. За такое своевременное озарение, притянутую за уши проверку, но больше всего — за внезапную верность охрененно правильным отношениям.

С кем? С кем, блядь?! С «любимым и уважаемым»? С тем, кто отмораживается при каждом удобном случае и прикрывается откровенной бредятиной? С Авдеевым, который как и сама Резкая, вспоминает об отношениях, лишь когда надо, а по факту эти отношения — бред и фикция?

Один — знать не знает ничего о той, кто его любит и уважает, вторая — решила поэкспериментировать и поцеловать лицемерную мразь. Которая удачно подвернулась под руку и почему-то отказывается верить в пару Авдеев-Резкая.

Ну подумаешь, Амели захотелось проверить свою реакцию…

Ничего странного.

Нормальные же и здоровые отношения.

Сбежав по лестнице вниз, я остановился. Мне до зубовного скрежета хотелось вернуться, чтобы повторить поцелуй и разнести к херам отговорки по поводу проверок. Потому что ими можно было отмазаться до того, как Амели и мне снесло крышу. После — уже не вариант. Все равно, что отрицать очевидное и с пеной у рта доказывать, что произошедшего не было, а поцелуй — моя больная фантазия.

— Ну да, — усмехнулся я. Бросил взгляд на окна квартиры Резкой и, проведя языком по нижней губе, поинтересовался: — Нравится экспериментировать, Амели? Окей.

Хотел ли я подкинуть Резкой проблем, когда доставал из кармана мобильный и набирал Димона? Нет. Какие могут быть проблемы у тех, кто их старательно игнорирует? Я всего лишь собирался проверить, как отреагирует Авдеев на мой отчёт и чем аукнется спокойное:

— Дымыч, не дергайся. Я проводил твою малышку до дома.

Но даже зная про наплевательское отношение, меня, один черт, прибило ответом:

— Ник, я тут подумал… Может, все же бухнем?

И нет, мне не показалось и не послышалось. Я ждал от Димона хотя бы попытки наезда. Но нет. Авдеев не проронил ни слова против моего решения проводить его девушку. Не задал ни единого вопроса и, что вообще не укладывалось в голове, не поинтересовался, как Амели. Словно он успел забыть о ее существовании и приступах ревности. Или решил не обсуждать по телефону уже принятое решение.

А если я сам тебе напомню о Резкой, Дымыч? Сольешься или отморозишься?

— Да не вопрос, — ответил я. — Сейчас тогда за Лилей поднимусь и подъедем. Я как раз у ее подъезда стою. Кажется, она не собиралась ложиться спать.

Ну же! Ну же, Димон!

— Ник, — замялся Авдеев, и меня едва не порвало от истерического смеха. Этой заминки хватило, чтобы получить подтверждение собственной правоты, однако Дымыч и тут заюлил ужом: — Может, сегодня без Лильки? Втроём как-нибудь потом посидим.

— Мужская компания, крепкий алкоголь и разговоры не для девочек? — поинтересовался я, едва сдерживая приступ хохота.

— Типа того.

— Давай тогда у меня, Дымыч. Я хотя бы морду обработаю. Окей?

— Окей, Никитос, — повеселел Авдеев. — Полчаса, и мы с бухлом у тебя.

Он сбросил звонок, а я уставился на мобильный и захлебнулся смехом.

То есть, как побухать, так полчаса и сам всё куплю, а как к малышке, так нахрен торопиться и что-то делать?! Дымыч, а тебя ничего не смущает?

И этот не требующий ответа вопрос неожиданно поставил меня в тупик. Ведь до стрельбы в университете Авдеева ничего не смущало. Я уверен, он даже не собирался менять стабильный и до тошноты предсказуемый распорядок.

Ему хватало «малыша», совместного обеда в университете и ужинов с девушкой у родителей. А Амели устраивала эта пародия отношений, и что-то торопить… О нет, с ее фобией это было бы странным. И удивительного в том, что Лев Андреевич вцепился в такую невестку руками и ногами, тоже не было. Даже понятно, почему он опекал ее и считал идеальной партией для сына. Ведь оба Авдеевых видели в Резкой исключительно Лилю и нихрена не знали про Амели.

Как будто я знаю…

Хмыкнув, я вызвал такси и всю дорогу до дома перекатывал крупицы информации о Резкой. Утверждать, что знаю Амели лучше того же Димона, я не мог.

Чарджер, стритрейсинг и аромат кофе с миндалем. Успокаивающее девушку «Леля», плавящие мозг сериалы про врачей и пожарных и отключающий уже мою голову вкус губ.

Я не знал о ней ничего такого, что не мог узнать любой другой, но готов был поклясться — как никто другой хотел знать больше. Не понимая, зачем мне это «больше» и почему, встречая Дымыча на пороге, я сжал кулаки от веселья на лице друга, а на языке крутились вопросы, которые нельзя задавать.

Циничная мразь? Возможно.

Только и он не лучше, Леля. Нихрена не лучше…

Я не стал развивать разговор про драку с Игнатовым и отмахнулся от вопроса, с кем успел закуситься, скупым: «С парой идиотов».

— Сам как? — спросил я у Димона, но, заглянув в первый принесенный Авдеевым пакет и оценив подозрительное количество бутылок в нем, удивленно присвистнул: — Если здесь три вискаря, коньяк, текила, я так понимаю, ужраться в сопли ты собрался не фигурально?

— Никитос, давай без приколов? — потупился Дымыч. Выудил из второго пакета похожую коллекцию бутылок и огорошил меня поторапливающим: — Давай уже разливай.

— С чего начнем? — поинтересовался я и хмыкнул внезапному признанию Авдеева:

— Мне нужен твой совет.

— По поводу, Дымыч?

— Я не знаю, что мне делать с Лилькой.

«Свалить от нее в туман», — подумал я, но вслух произнес нейтральное: — А что с ней не так?

— Со мной, а не с ней, — удивил меня Авдеев. Жестом поторопил определиться с тем, что мы будем пить, и после того, как я свернул пробку у бутылки виски, попросил: — Налей нормально, Ник.

— Не вопрос.

Взяв и наполнив практически до краев два бокала, я протянул один Димону и, пригубив из своего, вскинул брови очередной странности