Любовница короля (СИ) - Квей Клик

— Хотел, чтобы первый раз был особенным, — коснувшись волос герцогини, ответил он. — И только с той, кого я люблю.

— Ты так наивен… — мечтательно сказала Алекса.

— Это плохо?

— Не знаю, — смутилась она. — Сделай что-нибудь. Мне уже неловко.

— Что мне сделать?

— Поцелуй меня, прижми к себе. Сделай хоть что-нибудь, чтобы я могла почувствовать эту твою любовь.

Он прильнул к её губам, обнял руками и дал попробовать свои чувства, которые он копил на протяжении многих лет. Алекса приняла его любовь, обняла бёдрами и скользнула языком в рот, показывая на собственном примере, как нужно обращаться с женщиной, которую любишь. Желание, поглотившее Костина, избавило его от сомнений, от нерешительности, сбросило сдерживающие оковы и позволило насладиться тем, чего он так долго ждал. Губы сплелись в нежной страсти, языки закружились в пламенном танце, мысли быстро перемешались в нахлынувшем цунами чувств.

— Алекса.

— Да?

— Я хочу тебя.

Она похлопала ресницами, почувствовав, что к лицу прильнула кровь. Она покраснела от стыда, и он это заметил. Костин обвил хрупкое женское тело твердыми, крепкими мускулами, словно боялся вновь потерять, прижал к груди и стал ласкать губы, пробуя её на вкус. Она была прекрасна.

— Подожди… — позабыв о смущении, Алекса взяла твердый, горячий член в руку и направила его в нежную плоть. Когда мужское достоинство беспрепятственно вошло в горячее лоно, Костин ощутил влагу, какую не чувствовал никогда, нежность, о которой мечтал все эти годы и нежность, что захватила все его мысли.

— Всевышние силы… — тихо застонал он.

Чувствуя его в себе, Алекса улыбнулась, немного приподнялась на колени и, раздвинув ноги, приняла Костина всего без остатка. Он погрузился в неё целиком, подарил сладостные ощущения, из-за чего она сгорала от невообразимо прекрасного чувства любви.

— Поцелуй меня, мой милый друг, — пролепетала Алекса, сгорая от невыносимо сильного жара.

Костин вспыхнул желанием, поцеловал её в губы, потом начал целовать шею, стараясь как можно старательно отблагодарить за все, что она для него сделала. А Алекса не противилась его страсти. Она погрузилась в этот водоворот, потому что только рядом с ним могла показать слабость, расслабиться и стать самой обычной ранимой графиней, какой была много лет назад. Когда это было? Это уже не имеет значения. Он вернул все то, от чего она пыталась отгородиться. И показал ей то, что она забыла.

***

Рядом с ним время шло незаметно.

— Два? Три?

— Ты считаешь, сколько раз мы занимались любовью? — не удержавшись, Алекса расхохоталась. — Какой же ты глупый, мой милый друг.

Она прижалась к его груди. Так им казалось, что маленькая кровать была безграничная. Находясь в объятиях Костина, она не думала ни о чем, что может им помешать.

— Я ведь тебя не обидел? — обеспокоенно спросил он. — Мне показалось, тебе было больно.

— Это называется стонами удовольствия, Костин, — улыбнулась Алекса. — Если женщина громко кричит и просит не останавливаться, ей с тобой хорошо. Мне тоже было с тобой хорошо. Ты прекрасен в постели. Даже не верится, что у тебя не было женщины.

Костин откашлялся, поглядев на занавеску.

— Мы ведь повторим? — спросил он.

— Уже?.. — Алекса от удивления подняла голову. — Ты ведь только что излил в меня семя. Не насытился?

Он слегка покраснел от стыда.

— Я говорил не об этом, Алекса. Рано или поздно нам нужно будет вернуться к войне. Кем мы будем друг другу? Друзьями?

— Не знаю, — положив голову на теплую грудь, призналась она. — В одном я точно уверена. Мы не будем заниматься любовью на глазах у других. Если выпадет возможность побыть наедине, я пошлю за тобой. Любовь, страсть и уединение с тобой в маленькой комнате не должны отвлекать оттого, что нам предстоит сделать.

— Я помню. Все ещё хочешь, чтобы я убил тех трех женщин, чьи имена ты назвала?

— Да, — спокойно ответила она. — Ты сделаешь это ради меня?

— Алекса, две из них ждут ребенка… — нахмурился Костин. — Я не могу убить…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кого ты не можешь убить? — перебила Алекса. — Тех, кто забрал у тебя сестру? Тех, кто покушался на мою дочь? Костин, тут либо они нас убьют, когда все закончиться, либо мы их опередим. Хочешь умереть, так и не отомстив за сестру?

— Мне жаль Ливию, — тяжело вздохнул он. — Но я не стану посвящать всю жизнь мести.

— Это и не требуется. Я тоже этого не хотела, однако всевышние силы преподносят сюрпризы. Нам приходится делать то, что от нас зависят. Обещаю, когда все закончиться, ты поймешь, что это было правильное решение. Даю слово. Только убей их ради меня.

— Как прикажете, госпожа… — нехотя согласился он.

— Спасибо, — Алекса поцеловала его в грудь, а потом поднялась к губам. — Если отдохнул, можем повторить.

— Уже?..

— Следующая такая возможность выпадет ещё не скоро, — похлопала ресницами Алекса. — Если хочешь, можешь взять меня сзади.

— Очень хочу, — закивал Костин.

Королевский прием

***

Плащи хорошо спасали от холода и дождя, который то шел, то останавливался, чтобы потом пойти с новой силой. Они только вчера выехали на большак, а большую часть пути, занявшую несколько недель, скрывались в лесах, в рощах, объезжали крупные поселения, а если и останавливались, то только недалеко от маленьких деревень, где покупали припасы и ехали дальше. В лесах, где было особенно темно и страшно, они часто делали привал, набирали пресную воду, убивали попавшуюся в силки дичь, а наутро выезжали и снова продолжали путь.

Офелия привыкла к тому, что приходится все время сидеть на луке. Свыклась с тем, что большую часть пути приходилось спать в сидячем положении. И даже дождь не был такой серьезной проблемой, когда тело укрыто теплым и непроницаемым плащом. Главная проблема была в спутнике. Дело в том, что Карл Масур все время молчал. Он за весь день мог не проронить ни слова, что, стоит заметить, выводило Офелию из себя. Она привыкла к его обществу, даже смирилась с тем, что герцог бывает очень резок. Но всю дорогу ей приходилось говорить за двоих. Это раздражало их обоих. Однако лучше так, чем несколько недель ехать в полной тишине. Пейзаж почти не менялся, а скверная погода нагоняла тоску.

— Так вот… — продолжала она.

— Всевышние силы… — закатил глаза Карл. — Ты когда-нибудь заткнешься?!

Офелия сжалась, потому что невозможно привыкнуть к леденящему голосу герцогу. А когда он орет, это вселяет такой страх, что сводит зубы. Офелия в глубине души понимала, что он её не ударит. И все же старалась лишний раз не провоцировать. Следует немного подождать, пока Карл успокоится, чтобы потом снова с ним заговорить. Точнее, заговорить сама с собой, ведь он почти никогда не разговаривает.

— Скажи, дитя, кто твой отец? — неожиданно спросил Карл, когда они проехали небольшой мост, под которым течет ручей.

Офелия от удивления подняла голову, пытаясь увидеть строгий взгляд герцога.

— Моего отца зовут Дауд, а что? — ответила она в надежде получить развитие диалога.

— Ноги и руки бы оторвал этому ублюдку, — сплюнул Карл.

— Вы сердитесь из-за матушки?

— Я сержусь из-за тебя! — резко бросил он. — Как можно было воспитать такую болтушку? Ты ведь никогда не затыкаешься!

Офелия озлобилась и ткнула его локтем в живот.

— За что? — нахмурился Карл.

— За то, что вы оскорбили моего отца! — буркнула Офелия. — Вы его даже не знали. Не смейте оскорблять папу, иначе я снова вас ударю. Он был хорошим человеком.

— Ну, прости, — мягко промолвил Карл, чем ещё сильнее удивил маленькую спутницу. — Если обещаешь больше не бить, куплю запеченное яблоко на меду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я вас прощаю, Карл Масур, — храня детскую обиду, сказала Офелия.

— Не называй меня так, — попросил он.

— Как же мне вас называть? Милорд? Господин?

Карл пересек перекресток и выехал на широкую дорогу. Казалось, они уже приехали. По крайней мере, Офелии эти места показались почему-то знакомыми, хоть она и ни разу тут не была.