Аня Каренина - Лилия Ким

— Ах ты дрянь! — Стива неожиданно для себя самого с размаху съездил жене по морде кулаком.

— А-а-а!!! — Долли закричала, пытаясь закрыться от сыплющихся на неё ударов.

— Где деньги?! Деньги где?!! — орал ничего не соображающий Стива.

— Не дам!! Детям жрать нечего!!! Тане в сад надо пластилин покупать, краски!! — Долли вопила, лёжа на полу и закрывая руками голову, ничего не соображая от ужаса.

— Какой ещё пластилин?! Я сказал — давай деньги!! — Стива ничего не видел, в глазах стоял красный туман.

Он пинал жену ногами. Гришка поднял рёв, Таня с выпученными глазами, белым как мел лицом, залезла на табуретку и пыталась открыть дверь. Ничего не получалось, у девочки тряслись руки, её спина покрылась холодной испариной.

— Вниз тяни! Таня, вниз тяни! Пимпочку чёрную — вниз! — Долли увидела, что дочка пытается убежать.

— Куда?! — Стива обернулся и сквозь застилавший ему глаза туман увидел, что кто-то хочет выбраться из квартиры.

Кто это? Таня? Нет… Таня в детском саду… Значит, это Долли… Она пытается убежать с деньгами… А почему она такая маленькая? Это же Анька! Ничего не видно — в глазах мутно…

— Анька, сука! Мать убила! Задушу! Убью!!! — Облонский схватил на кухне табуретку и рванул на неясный силуэт, замахнувшись со всей силы. Раздался дикий детский крик. Потом яростный женский вой.

— Па-а-а!!!! — всё стихло одновременно.

Таня хрипела, держась за горло. Отец рухнул у её ног, удар табуреткой пришёлся в дверь, обломки «орудия» валялись вокруг. Долли стояла как истукан, тупо глядя на неподвижное тело мужа и держа в руках горлышко от разбившейся зелёной бутылки. Той самой, из которой они пили шампанское в день смерть Анны Аркадьевны. Тёмные толстые осколки лежали на теле Стивы.

Вытянуть из Тани хотя бы слово было невозможно ни уговорами, ни угрозами. Более того, когда Долли попыталась на неё крикнуть, девочка упала в обморок. Дарья подумала было о разводе, позвонила в агентство, спросила, на что они могут рассчитывать при размене квартиры. Ей сказали, что максимум — это две ужасные комнаты в коммуналках, где соседей человек этак пять-шесть. Облонская сначала разревелась, но потом, как истинно русская баба, приняла решение лечить мужа.

Открыла бесплатную газету на предпоследнем развороте. Всё печатное пространство занимала реклама «лечения алкоголизма, наркомании и ожирения». Долли пробежала глазами по нескольким сотням убористых строчек: «выведение из запоев, прерывание запоев, лечение алкогольной зависимости и т. д.» Облонская вздохнула, и ей почему-то стало спокойнее — раз столько народу этим занимается, значит, всё это очень много кому нужно. Наконец она выбрала строгое объявление в чёрной рамочке, которое гласило, что институт исследования резервных возможностей человеческого организма проводит снятие алкогольной и наркотической зависимости в кратчайшие сроки. Долли вздохнула и набрала номер.

— НИИ резервных возможностей человеческого организма, — ответил на том конце провода милый, если можно так сказать, даже смазливый голос какой-то барышни.

— Здравствуйте, — Дарья заранее напряглась. — Я хотела бы у вас узнать, сколько стоят ваши услуги и какие вы даёте гарантии.

— Простите, а что конкретно вас интересует? — барышня нисколько не смутилась тоном Облонской. Жёны алкоголиков вызывали у секретарши НИИ сочувствие и неизменное ощущение собственного превосходства. Вот её муж — не только не пьёт, но даже и не курит, а если бы начал вдруг пить (курить ещё ладно) — она бы немедленно с ним развелась.

— Ну, у вас тут написано — снятие алкогольной зависимости.

— А… — барышня как будто сама только что вспомнила, чем занимаются в их конторе, и затарахтела: — У нас проводится комплексное лечение больных алкогольной зависимостью, которое включает в себя гипнотическое воздействие, осуществляемое специалистами-психиатрами, врачами, имеющими соответствующее образование, кроме того, в адаптационный период мы подкрепляем воздействие препаратами, вызывающими стойкое отвращение к алкоголю. Кроме того, данное воздействие осуществляется в согласовании с православными канонами, наши действия очень одобряются церковью.

— Да? То есть у вас не какое-то там кодирование? — степень доверия Долли к НИИ сразу повысилась. — У вас нормальные врачи работают?

— Да, у нас работают только врачи, никакого там, как везде, знахарства, — фыркнула барышня. — У нас проводится направленное гипнотическое воздействие на опредёленные участки головного мозга, несущие ответственность за алкогольное привыкание.

— Ну хорошо, — Долли окончательно поверила, что лечение, предлагаемое в НИИ, не кодирование. — Так, а сколько стоит?

— Базовый курс лечения, включающий в себя предварительную диагностическую беседу, сеанс гипноза и курс медикаментов, стоит три тысячи. Вот есть время на два часа.

— Давайте на два, — выдохнула Долли.

— Хорошо, значит, в четверг, в два часа. Всё, я вас записала.

— Девушка! — опомнилась Дарья. — Девушка, а у меня ещё такой вот вопрос. Деньги сразу приносить?

— Нет, предварительная диагностическая беседа у нас бесплатная.

— А побочные эффекты от лечения бывают?

— Ну…

— Что?

— Если это, конечно, можно считать побочным эффектом, — некоторые очень верующими стали, — барышня слегка замялась.

— А, это! Ну, это ладно. Главное, чтобы не пил! А если верующий, так ещё и лучше. — «Может, хоть начнёт вести себя по-человечески!» — подумала Долли. — Ну ладно, значит в четверг, в два?

— В четверг, в два.

— До свиданья.

— Всего доброго.

Долли положила трубку и выдохнула. Три тысячи! Это все деньги, какие у неё есть!

— Если твой папаша после этого хоть пять грамм, хоть посмотрит в сторону бутылки — я это НИИ с землёй сровняю! — пригрозила Гришке Долли. — Фу-у-у-х… Господи, вот с Танькой теперь непонятно что будет. Вот урод! Это же надо — собственного ребёнка чуть не зашиб! До белой горячки допился! Нет — если бы не жильё, развелась бы, на хрен. Лучше уж одной.

Облонская вдруг заплакала. Ей стало невыносимо жалко и детей своих, и себя.

Тут раздался телефонный звонок.

— Алло, — устало выдохнула в трубку Дарья.

— Дарья?

— Да… Мама?

— Это я.

Впервые за четыре года родители Облонской пригласили дочь к себе в гости с внуками и даже выслали денег на билеты.

Дарья не могла поверить своему счастью. Как только она положила трубку, то тут же грохнулась на колени:

— Господи! Спасибо!

Проблема с детьми решилась самым чудесным и невероятным образом. Таня в больнице, где ей предстоит провести… некоторое время. А Гришку можно будет оставить у матери. Не выгонит же она своего родного русского внука!

Мама-антисемитка

Дарьина мама, впрочем, была не слишком рада тому, что приехавший погостить внук остаётся на неопределённое время, да ещё и с расчётом на полное содержание.

Алла Демьяновна — желчная старуха с землисто-серым цветом лица, в лиловом платье и кирзовых сапогах — недовольно смотрела на лежащего на кроватке русского внука, которому, поди, надо у Любки каждый день молоко покупать от её коровы. Ох уж эти хохлы и евреи, всё зло от них!

Любка-хохлушка так разжирела на своём сыре, твороге и сметане, что еле ходит, сволочь. Да ещё на рынок возит продавать! И все дачники у неё подъедаются. За прошлое лето у Любки появился и сарай новый, и электрокосилка. А за пять лет, что эта хохла тут живёт, нажито ею столько, сколько родители Дарьи не смогли за всю жизнь заработать!

— Папа, а чего вы в город-то не едете? — спросила Дарья. — Уже сентябрь, холодает.

— А картошку кто выкопает? — тут же взбеленилась Алла Демьяновна. — Бомжи? Это тебе хорошо. Живёшь на всём готовом, а нам тут не до жиру, быть бы живу!

— Мам…

— Что «мам»?! Не буду у Любки молоко покупать! Не буду, сказала! — и Алла Демьяновна стукнула кулаком по столу, а затем скрестила руки на груди. Ни дать ни взять злая карикатура: «Керенский в женском платье изображает Наполеона».

Долли вопросительно уставилась на мать, последний пассаж остался не совсем ясен. Дарья только сделала вывод, что, видимо, Гришка останется на неделю без парного молока, которое тут можно по дешёвке покупать у какой-то хохлушки Любки.

— Мам! Ну а как Гришка без молока? Тем более по семь рублей! Парное! Да у нас бы его с руками оторвали, это ж можно целый трёхлитровый бидон купить за двадцать один рупь, а у нас столько литр стоит. Причём литр пакетного! Там молока-то с гулькин нос, вода всё.

— Подкидываешь, значит, родителям?! С мужем разладилось, значит, всё? Дети не нужны? Вот все вы современные матери — кукушки такие!

— Мам, ну это же ненадолго… Вот Стива поправится…

— Поправится… Дождёшься! Если мужик запил — это всё. — Алла Демьяновна злобно смотрела на дочь.