Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

– Я – живые чары, – ответила Миталь. – Защитное заклинание рилантара, которое и есть вся магия этой земли и этого народа, воплощенное в живом теле.

Это звучало знакомо – Мист готова была поклясться, что уже слышала о таком, хоть и не могла вспомнить ни слов, ни голоса говорящего. Может быть, ей не рассказывали о Миталь, а она узнала как-то иначе? Но как? Книга?

– Потрясающе! Я боюсь представить, какой мощью ты обладала, пока магия в Эквеллоре была нормальной.

– Мощью охранять и разрушать, – тихо ответила Миталь. – Но моя сила уходит вместе с остатками магии.

– Но что именно происходит? Как магия покидает мир?

– Я чувствую того, кто держит ее, кто использует ее, высасывает. Кто-то, кому нужна вся сила мира – он питается от нее, и от этого магия уходит в ничто.

Мист знала одного такого, пожалуй, даже слишком хорошо.

– Этот… тот, кто поедает магию, находится на земле, или в Доменах?

– Там и там, – ответила Миталь.

– И ты не можешь его победить?

– Мое место здесь. Я должна хранить свой народ, – тихо ответила она. – Пока я еще могу.

Мист чувствовала, что есть что-то еще, что-то важное, что она не говорит, но, пока волшебница соображала, незримая сила подтолкнула их из чаши наружу, к тропе, ведущей к почти-знакомым башням эль-Саэдирна невдалеке.

– Идите. Дети возвращаются домой.

– Я ничего не поняла, – пожаловалась Тилайна, когда они вынужденно повернулись в нужную сторону и пошли вперед. – То есть, я слышала про Миталь – охранное заклинание, которое составляет часть договора между землей, народом и правителем, но никогда в жизни не видела ее своими глазами. Но если отшельник этот с ней говорит и договаривается, то он кто? Рилантар – мой отец, это должно быть его право, говорить с Миталь. Или нет?

– Может, и нет, – согласилась Мист.

Может, в головоломке системы рилантара были и другие переменные, о которых они с сейчас просто не знают, детали механизма, о которых им и не полагается знать просто так.

– Никто не знает, кто был его отец, а кто мать, ведь нет рода Эйиладд в памяти живых: он, бывало, после пары бутылок утверждал, что матерью его была сама магия, и трудно было не поверить в это, поскольку был досточтимый ис-Эйиладд ар-Маэрэ Иллэмэйр искусен в волшебстве сверх меры, – процитировала Мист самое начало Интере ас ар-Маэрэ и запнулась.

– Ты думаешь, – обернулась на нее Тилайна, расширяя глаза так, что они, казалось, сейчас вылезут за границы ее узкого лица. – Ты думаешь, это она – его мать? Разве такое возможно?

– Откуда мне знать? – проворчала Мист, недовольная собой: надо было сразу все напрямую спрашивать. Но отшельник сбил ее с толку своим “это мой дом”. Хотя, если подумать, его слова ничуть не противоречили словам Мейли. – Мне кажется, мне есть что спросить у нашего странного проводника, когда мы вернемся.

– Но он сказал, что мы не вернемся. Что никто не возвращается.

– “Мало ли что он сказал”, – почти процитировала его самого Мист, и от этого, в самом деле, стало полегче на душе.

Дорога тем временем вывела их в эль-Саэдирн, который был куда больше, чем Мист помнила его, но город был тих и пуст. Только повсюду, где только можно, замерли, словно восковые отпечатки, его жители. Диковинный музей фигур под открытым небом, а не живое место. Тилайна замерла, с оттенком ужаса глядя на это, тогда как Мист отнеслась к этому, скорее, с естественнонаучным интересом.

– Но что это? Разве они не должны быть живы?

– А они живы, – пожала плечами Мист, изучая первую попавшуюся “статую”. – Просто замерли во времени и пространстве, знаешь, как консерва. Да что говорить, ты такая же была.

– Нет, я … я была под злыми чарами. А они – они же должны быть хранимы Миталь!

– Она их и хранит. По своему. С ними ничего плохого не случается. Они под присмотром. Никаких ссор, никаких сражений в доме Богини, все тихо и мирно, – рассудительно сказала она. – Я бы, может, тоже такой метод сохранения выбрала, если меня спросили бы.

– Но это же неправильно?

– Что-то я сомневаюсь, что в Домене Деи просто так можно было бы жить, как в обычном мире. Возделывать злаки, пасти стада, охотиться, рожать детей … ты как себе это представляешь?

– Но не так! – возмутилась Тилайна. – Неужели, когда говорят, что праведников Дея забирает в свой дом живыми, они имеют ввиду это?

– Вероятно. Относительное бессмертие. Бестревожное, безвременное, – Мист пожала плечами. – Давай найдем твоего отца и попробуем его разбудить?

– Давай, – с сомнением согласилась Тилайна.

Она с тревогой оглядывалась вокруг, и выглядела не слишком уверенно, прокладывая дорогу к знакомым Мист чертогам местной элиты, хотя дорогу, несомненно, знала. Просто вокруг было столько народу, сколько Мист не довелось увидеть на этих улицах в другое время, и все они замерли, как в диковинном музее статуй под открытым небом – только вот даже без особых знаний было понятно, что все они живые, просто время замерло для них, обратив в неподвижные столбы.

– Разве это не ужасно? – вздрогнула Тилайна, когда они прошли мимо церемониальной охраны при входе и двинулись по коридору, полному разодетых эльфов. Сейчас, приглядываясь и на таком огромном количестве визуального материала, Мист даже могла выделить основные группы по внешности среди них.

Там были такие, как Мейли, Этейн и Тилайна: с желтыми или янтарными глазами, светлой кожей, красными или рыжими волосами. Были такие, как Эррах до своего обращения: черноволосые и бледные, с синими или фиалковыми глазами. Немного, но встречались и такие, как Эльмистра: смуглые, словно поцелованные солнцем, с белоснежными гривами. И златоволосые, золотокожие, светлоглазые были тоже – четыре четко различимых типа, практически без переходных вариантов.

– По-моему, куда более ужасно было бы дать всей этой ораве вымереть от голода, потому что эта долина не может обеспечить такое количество народа едой и достойным уровнем жизни, – фыркнула Мист. – Лучше скажи, ты относишься к народу Осени, или как там оно называется?

– Народ Осени, – подтвердила она. – Один из четырех народов, составляющих эолен. Есть народ зимы, – она указала на одного из сановников, похожего на Эльмистру. – Народ Весны, – к ним она причислила темноволосого и светлокожего эолен, встреченного на пути. – И Народ Лета.

– А как так вышло, что ты – Народа Осени, а твоя сестра – Зимы?

– Дети от смешанных браков между народами рождаются одного из народов своих родителей, без ошибки или путаницы, – пояснила Тилайна. – Смешения черт возникают только в том случае, если потомки эолен заключают браки с ваэрле. Такое … тоже случается, хоть и редко, – она бросила взгляд на Воина. – Твой спутник из таких. Я вижу, что у него глаза Народа Весны или Народа Зимы, но черты лица скорее напоминают Народ Осени. Вероятно, среди его предков есть эолен двух Народов.

– А ваши с Эльмистрой мать и отец из разных Народов?

– Мы обе не знаем нашей матери, – кротко ответила Тилайна. – Мы знаем только своего отца.

– Интересно, но не очень, – заключила Мист. Впрочем, она всерьез поменяла мнение, когда они прошли в знакомый зал, и на этот раз древесный трон рилантара был занят. Король Треллион оказался не из Народа Осени, и не из Народа Зимы, как Мист подсознательно и логически ожидала, – а из Народа Лета, золотоволосый, с такими яркими зелеными глазами, что они казались ненастоящими. Его взгляд был обращен на входящих, поэтому на краткий миг Мист даже показалось, что он не такой, как остальные, что он двигается, существуя во времени и вместе с ним, но это было иллюзией. Рядом с ним, по правую руку, стоял высокий юноша из “весенних”, и Тилайна сбила все расчеты генетических линий еще раз, бросившись к нему с возгласом “Эльдестейн”.

Мист была вынуждена заключить, что это был, получается, ее брат. – что помещало их родителей в народы Осени и Весны, но никак не лета. Усыновления? Измены? Другие семейные драмы?..

– Эльдестейн, – Тилайна обвила его руками, игнорируя полное равнодушие и бесчувственность жертвы. – Брат мой! Погляди на меня! Поговори со мной! Я вернулась из плена, я вырвалась, и Мирт помогла мне, и мне нужно говорить с тобой!