Полынь и мёд - Лина Манило

Каждое её движение наполнено непорочной страстью, от которой мои мозги и воля превращаются в сырой фарш. Словно меня самого перекрутили через мясорубку, вместе с жилами и даже кости не пожалели.

Рядом с Ксюшей темнота пугает меньше, а возбуждение настолько сокрушительное, что все мысли из головы куда-то улетают. Здравые мысли, зато всякая пошлятина тут как тут.

– Я хочу тебя, – выдыхаю ей в шею, а она замирает, словно только что вспомнила, что мы находимся на улице, а не у себя дома.

– Но… – следует испуганное, но действия противоречат словам: Ксюша приподнимает ногу, обхватывая меня ею, и трётся раз, другой, а я шиплю от боли в переполненных яйцах.

Если я сейчас не возьму её, они просто лопнут.

– Не бойся, тут нас никто не увидит, – заверяю, хотя, мать его, случайные свидетели волнуют меня сейчас меньше всего.

– Когда ты рядом, я ничего не боюсь, – шепчет и теснее прижимается ко мне, хотя кажется, что теснее уже некуда.

Я тем временем, не разрывая поцелуя, нащупываю замок на её строгих чёрных брючках, в которых округлая задница Ксюши кажется чертовски идеальной. И Ксения, будто специально, надевает их на работу чаще всего остального. Ещё и выгибается так эффектно, когда что-то обсуждаем, и в такие моменты я готов забить на работу и трахать свою горячую Снежную королеву прямо на столе.

– Ты специально меня доводить каждый день? Провоцируешь, искусительница, – интересуюсь и прикусываю кожу на её шее, а пальцы мои уже добрались до самого сокровенного – текущее горячими соками лона. – Ты всегда меня хочешь, да?

Ксюша тихо смеётся, зарываясь носом в мою футболку, а я надавливаю чуть сильнее, проникая пальцами туда, где так влажно и горячо. Ксюша царапает мою шею, подаваясь вперёд, насаживаясь на мои пальцы, попутно ища доступ к давно изнывающим без неё члену.

Наверное, сегодня мы не дойдём до классического траха – так справимся, точно два подростка. Впрочем, так даже интереснее.

Ох, мать его… когда её рука обхватывает основание члена, я ускоряю темп. Оглаживаю возбуждённый и пульсирующий клитор, каждым лёгким движением рождая хриплый женский стон. Стенки влагалища подрагивают, вибрируют, и это лучшее, что я вообще ощущал в своей жизни. Держать удовольствие на ладони – несравненно. Оно живое и осязаемое, и на миг я даже забываю, что мой член в плену узкой ладони. Вообще обо всём забываю.

А Ксюша… она подстраивается под мой ритм, проводит вверх-вниз рукой, сжимает и отпускает, поглаживая и доводя меня до ручки. И когда она вскрикивает, выгибаясь от наступающего оргазма, я кончаю так бурно, будто не занимался сексом только сегодня утром.

Вообще рядом с Ксюшей я точно напичканный тестостероном подросток, готовый трахаться в любое время дня и ночи, в любой позе, будто бы в последний раз. И каждый раз сердце грохает о рёбра так, словно ищет выход на волю через грудную клетку.

– Ты моя, запомнила? – целу́ю, прихватывая зубами её нижнюю губу, а она стонет, мелко-мелко вздрагивая, и тяжело дышит. – А если этот… бывший ещё раз придёт, я за себя не ручаюсь.

Глава 36

Роман.

– Соскучился по мне? – спрашивает Ванька, а я сгребаю его в медвежьих объятиях. Он ещё спрашивает! – Обещал же, что скоро приеду. Всё-всё, Литвинов, хватит меня тискать, а то все красивые бабы решат, что у нас любовь.

В зале аэропорта даже вечером очень оживлённо: почти наступившее лето вынуждает людей мигрировать по городам и весям в поисках адреналина и витамина Д.

– Побудешь сегодня моим трезвым водителем? – смеётся Боголюбов, когда идём к парковке. – Жутко хочу виски. Замахался я в этом самолёте сычом сидеть, да и вообще вымотался что-то. Устал.

Растирает ладонями лицо, а я хлопаю его по плечу. Но несмотря на усталость, Ванька держится бодрым огурцом, а на лёгком светлом костюме ни складочки. Только он, наверное, умеет выбираться из любой передряги, не испачкав ворота белоснежной рубашки.

– Только недолго сегодня тусим, – предупреждаю, снимая машину с сигнализации. – Я почти месяц без продыху работаю, боюсь, за рулём вырублюсь, если засидимся.

Ванька охотно кивает, и мы рассаживаемся по местам.

– Давай в первый попавшийся бар махнём, как раньше, – предлагает, а я усмехаюсь. Некоторые вещи не способны стереть ни минувшее время, ни положение в обществе.

И я, как договорились, веду машину к первому подвернувшемуся на карте города бару. Не выпивки ради, а общения для. Всё равно вечер свободен: Ксюша сейчас, прихватив с собой Риту для компании, перебирает вешалки в ТЦ на какой-то охрененной и долгожданной распродаже. Потому я справедливо решил, что безопаснее будет отсидеться в укрытии. И не то чтобы я покрывался испариной от одной мысли о шоппинге, но логично, что между бабскими шмотками и лучшим другом я предпочту последнее. Да и Ксюша какой-то сюрприз обещала, потому и сама была против, чтобы я заменил Риту. С ней-то ей всяко комфортнее в лифчиках и платьях копаться.

– Я смотрю, ты прям бодрячком, румяный такой, – говорит Ванька, когда мы усаживаемся у барной стойки, а наш заказ льётся по стаканам. – Стабильные отношения явно на пользу тебе пошли. Расцвёл даже.

Ваня знает меня лучше всех остальных и видит, кажется, насквозь.

– Ты всегда отличался умом и сообразительностью, товарищ Боголюбов.

Ваня разводит руками, мол, кто бы сомневался, и обхватывает пальцами прохладный стакан с виски, на дне которого кристаллы льда весьма эффектно преломляют свет.

В баре, кроме нас, всего парочка посетителей, и мне всё больше нравится это место, хотя на входе и показалось, что мы попали в какой-то притон. Впрочем, разве мы с Ванькой когда-то их боялись или обходили стороной? Напротив, лет двадцать назад нас с ним знала каждая плешивая и облезлая собака города. Это сейчас мы достойные члены общества, не то что в буйной молодости. Пока за ум не взялись, дочерта херни с ним вытворили, вспомнить страшно.

– Ты, конечно, удивил меня, но я рад, честно, – Ваня улыбается и тянется своим стаканом к моему безалкогольному коктейлю. –