Аверс (СИ) - Розга

Нужно отсюда выбираться, где бы она не оказалась. Ей жутко хотелось в туалет. Она нашла требуемое за дверями. Ванная комната оказалась размером со спальню и полностью облицована черно-золотыми мраморными плитами, чередующимися с бело-розовыми. Помещение подавляло, требовалась высокая самооценка, чтобы чувствовать себя в нем уютно и пользоваться удобствами как ни в чем не бывало. Каменная ванна, огромная душевая площадка и с виду обычный изящно-белый унитаз. Смотреть на себя в зеркало в подобном обрамлении Рита постеснялась, мазнула взглядом и отвела глаза. Выскользнуть из дома и даже из туалета незамеченной ей не удалось. В спальне ее ждал Бояринов. Выглядел куда свежее нее, более неформально, чем обычно, переоделся в джинсы и футболку, волосы не уложены волос к волосу, но можно не сомневаться, такой же козел, как прежде. У Риты глаза мгновенно переполнились слезами.

— Ты меня изнасиловал, — с ходу заявила она, всхлипывая и зачем-то прикрывая верх груди и ключицы раскрытыми ладонями. Чересчур открытый наряд для утра и ситуации. — Я тебя навсегда засажу, заявление подам, подонок.

— Уверена? — усмехнулся Максим, нагло ее оглядывая.

На белой коже рук и шеи ни единой помарки, оставленной кровоподтеком. Что бы здесь не произошло, доказать насилие вряд ли получится. Рита выглядела потрепанной, но не взятой силой. Что у нее есть кроме ее слов? Она не настолько глупа, чтобы не понимать, ей нечего ему предъявить. Зачем она так страшно напилась, ничего не помнит, сама виновата. Благополучный брак с Терновским стал совсем призрачным, таял прямо на глазах, словно его изгнал опытный экзорцист. Странно, но она чувствовала больший ужас, при мысли, что она скажет матери, чем от потери Терновского. Максим был прав, она его не любила, исключая восторженное полудетское чувство в старших классах школы, истаявшее со временем. Рита не хранила девственность или верность Льву, однако связь с его партнером совсем другое. Такое не забывают и не прощают, неважно, что между ними ничего не оговорено и не условлено, он таскается с деревенской девкой. Единственный шанс выбраться заставить Бояринова молчать.

— Как ты мог? Я пьяная была, ничего не соображала. Так тоже нельзя, я была в таком…, есть специальное понятие, — путалась и бормотала Рита, настраиваясь на долгие рыдания.

— Беспомощное состояние, — чисто как юрист пришел на помощь Бояринов.

Несбывшаяся невеста зарыдала навзрыд. Плакала довольно красиво, не кривила лицо, слезы катились по щекам крупными каплями, трогательно вздрагивала плечами, жалобно шмыгала носом. Казалось, без специальных курсов так не суметь, разве за отражением наблюдая тренировалась и ушло на умение не одно выдуманное страдание. Максим не испытывал к Рите ничего, слезы его совершенно не тронули. Уяснив, что залилась всерьез и надолго, закатил глаза, развернулся в сторону двери и бросил через плечо:

— Успокоишься, на кухню приходи, кофе налью.

Плакать без свидетелей Рита не привыкла. Смысла в рыданиях не оставалось. Она с самого детства полагала, что слезы — это инструмент давления на окружающих, сравнительно не затратный способ быстро получить желаемое. После того, как ее грубо оборвали, волочиться за Бояриновым следом и продолжать профилактическую истерику она не осмелилась. Пришлось идти умываться и искать кухню. Подоспела как раз к моменту, когда начал разливать крепкий и ароматный напиток по двум чашкам. Рита кинулась к чашке, как к живительному источнику. Максим пил черный и ей другого не предложил, но на столешнице оказалась сахарница. Рита начала сдабривать кофе необходимым количеством сахара, на третьем кубике Бояринов поморщился и отвернулся, только продукт перевела.

Бояринов жил за городом, но не совсем. Он заплатил астрономическую сумму за огромный кусок земли на берегу финского залива. Большая площадь не подвигла его возводить бесконечные строения, напирая на количество квадратных метров. Дом у него одноэтажный и сравнительно небольшой, никаких гостевых спален или гостевых домов на участке. Гостей он редко принимал, не собирался заводить семью, спальня в его доме вообще всего одна. Ему нравилось дерево и дом деревянный, скатанный из огромных бревен лиственницы, сруб установлен на прочный фундамент, приподнятый над землей на полтора метра. Комнат семь, включая большой спортзал и исключая крытую веранду, разделенную стеклянной перегородкой с круглогодичным бассейном на две полосы. Максим делал под себя, цеплялся в проекте к каждой мелочи, подбирал материалы и живо интересовался стройкой, его устраивает. Пожалуй, его быт мог бы разделить еще один человек. Но где его отыскать? С его требованиями и увлечениями, практически нереально.

Рита заинтересованно посматривала по сторонам, по-прежнему не претендуя на мужчину. Свободы с Максимом не будет, жить придется по его правилам. Менять маму на Максима не лучший вариант, Лидия ей иногда уступает, Бояринов кажется совершенно равнодушным. Впрочем, в своих фантазиях Рита перескочила целый пласт несостыковок. Ей здесь никто ничего не предлагал. Отказывать Максиму, пусть только в своих мыслях, несколько преждевременно.

— Ну, что делать будем? — предпочитая выведать позицию противника, прежде чем начинать наступление, подтолкнул к разговору Максим.

— Ничего, забудем, — тряхнула растрепанной головой Рита, отпивая переслащенный кофе мелкими глотками, выпила бы махом, но слишком горячо. — Я домой поеду, такси мне вызови.

— Такси сюда не ездит, — отмахнулся от последнего Бояринов и приступил к важному. — Я согласен забыть, пожалуй. Веди себя правильно и никто не узнает.

— Я не шучу, заявлю на тебя, — окрысилась Рита, она постепенно приходила в себя и снова превращалась в маленькую стерву. — Пусть не докажу, но скандал подниму до потолка. Лев тебя не простит, я маленькая дочка его крестного, которому он всем обязан.

— Не простит, — согласно наклонил голову Бояринов. — Если поверит. Подумай хорошенько, вдруг я смогу его убедить, что ты сюда пришла по согласию.

— Неважно, — дернула плечом Рита. — Ты должен был удержать член в штанах и в любом случае меня не трогать.

— Почему? — искренне не понял Бояринов. — Ты не его девушка. Убедись сама, съезди к нему и поговори начистоту, без мелких подстав, интриг и прочей фигни, которой сейчас занимаешься.

— Это вообще не твое дело, — не выдержала и раскричалась похмельная Рита. — Не лезь ко мне, к нам и в наши отношения.

— Ты права, — вынужден признать Максим. — Лезть в чужие отношения самое тупое занятие из возможных. Но у нас тут сложно понять кто на кого залез, если ты понимаешь, о чем я. Посиди тихо полгодика, не ведись на подначки своей мамаши, в итоге хорошо устроишься, обещаю.

— Ненавижу тебя, скотина, — осознав, что попалась, оказалась в безвыходном положении, не выдержала Рита.

— Ни в чем себе не отказывай, моя хорошая, — с ядовитой сладостью разрешил Максим, посчитав ее временно нейтрализованной и перестал подстегивать.

Примерно в тоже время, когда Бояринов подвозил проведшую одну из самых сомнительных ночей в своей жизни Риту домой, Лев и Ника вернулись в клуб. В «Приоритете» не существовало неподходящих часов для приема гостей, клуб готов всегда. Еще накануне Лев забронировал один из отдельно стоящих домиков со специфическим убранством. А вечером можно будет посмотреть еженедельную программу, наверняка подготовлено что-нибудь интересное. Максим отыскал и нанял труппу таек, специально выписанных с родины, и они очень нравились завсегдатаям.

Ника пока не проявляла интереса к совершенно открытым публичным играм с собственным участием. Такая потребность встречается у сабмиссивов часто, но далеко не всегда. Другие вполне способны уступить топу, которому хочется покрасоваться, тем более зрители вполне в теме и не осудят. Лев относился к публичке нейтрально и подталкивать Нику слишком активно не собирался. Отдельное помещение им подходит лучше всего. В главном здании на втором этаже полно обособленных комнат, распаленные представлением члены клуба, нуждаясь в уединении, обычно предпочитали их. Однако там их постоянно будет беспокоить администратор, точно следуя правилам клуба. Нижние должны быть в безопасности, и администрация следит за этим. Отменять внутренний распорядок ради себя одного Лев посчитал невозможным. Занять домик могла лишь устоявшаяся пара в стороннем присмотре не нуждающаяся.