Ярче, чем солнце - Лора Бекитт

Взглянув на Дилана, она ахнула, и ее глаза загорелись.

— Ты великолепно выглядишь! — выдохнула она, дотрагиваясь до его лица так, будто оно было стеклянным.

— Да, доктор Саваль постарался. Теперь я могу спокойно пройти по улицам, не тревожась о том, что на меня станут глазеть, — ответил Дилан и, подумав, сказал: — Мы почти нигде не бываем. Полагаю, нам пора выйти в свет. Например, в следующее воскресенье посетить церковную службу. А еще в Галифаксе есть благотворительные общества и разные клубы.

— Прошу тебя, Дилан! — взмолилась Нелл. — Ты же знаешь, я не смогу!

Вопреки обыкновению, он был непреклонен.

— У тебя все получится. Если мы не станем никуда ходить, нас сочтут отщепенцами. О нас наверняка судачат, потому мы должны появиться в обществе, полные гордости и достоинства. Надо дать им понять, что мы — настоящая пара. Так будет лучше для будущего, даже не нашего, а прежде всего — Аннели и Реда.

Нелл сникла.

— Мне кажется, наш брак всегда будут рассматривать как мезальянс.

— Нет. А если да, я заставлю их замолчать.

— Потому что у тебя есть деньги?

— Потому что мы любим друг друга. Потому что мы слишком многое пережили вместе.

Глава восемнадцатая

Небо над гаванью раскинулось сияющим голубым шелком, по нему разметались легкие перистые облака. Солнце беспокойно поблескивало на покрытой серебристой рябью поверхности моря. Вода капала и бежала с крыш, словно покрытых блестящей фольгой, порывы теплого ветра разметали ветви деревьев.

В руках многих горожан, столпившихся на набережной, были флажки с изображением земляничного дерева — эмблемы Новой Шотландии. Сегодня Галифакс встречал своих героев — солдат и офицеров Первой канадской дивизии, вернувшихся домой с войны.

Канадцы отличались не раз: вместе с англичанами и австралийцами с блеском прорвали германский фронт в известном Амьенском сражении, ознаменовавшем перелом в сухопутной войне. Они были сильны и в танковом корпусе, и в авиации.

Оркестр играл марш. Народ заходился от восторга, сопровождая появление каждого человека в форме аплодисментами и громкими криками.

Дилан и Нелл стояли в стороне. Они радовались этому празднику и вместе с тем ощущали себя здесь посторонними.

Дилан втайне сожалел о том, что ему не дано появиться в толпе победителей. Бог весть сколько раз его охватывала волна противоречивых чувств: неловкости, раскаяния, стыда или же радости от того, что он находится в безопасности! Сейчас он пытался стряхнуть с себя эти ощущения, говоря, что война бессмысленна, что она порождает только звериную жестокость и животный страх. И все же Дилан многое отдал бы за то, чтобы сойти на берег вот так, под звуки оркестра, восторженных криков и оваций.

— Кермит Далтон, — вполголоса произнес он, — как всегда герой!

Нелл вздрогнула. Кермит. Мужественное лицо, военная выправка, независимость и гордость в каждом движении. Минуты, когда она смотрела на него, казались бесконечными. Хотя она больше его не любила, нанесенная им обида все еще была слишком сильна.

— Да, герой, — словно эхо, повторила она, не отдавая себе отчета в том, что говорит.

Дилан внимательно посмотрел на жену.

— Ты с ним знакома?

— Когда-то я ходила на танцы, и девушки говорили, что он слывет сердцеедом, — ответила Нелл, надеясь, что покраснела не очень сильно.

— Это неудивительно.

— А откуда его знаешь ты? — Нелл старалась, чтобы ее голос звучал естественно и спокойно.

— Именно Далтон вывел меня с поля боя, когда немцы пустили газ. Правда, тогда он наговорил мне кучу неприятных вещей, но я на него не в обиде, ведь он спас мне жизнь. После он навестил меня в госпитале, а больше мы не общались. А еще было время, когда он буквально преследовал меня, изводя своей ненавистью.

— Почему?

Дилан не успел ответить. На шею Кермиту бросилась женщина, вероятно, его жена. Стройная, с тонкой талией, белым лицом, блестящими темными волосами, алыми губами и красивым разрезом темных глаз. Обнимая ее, Кермит сверкнул довольной улыбкой, а Дилан, увидев это, напрягся, и на мгновение его лицо словно раскололось от боли.

«Он все еще любит Миранду Фишер, — сказала себе Нелл. — И даже если не любит, то не может забыть».

Она знала, что завтра в здании муниципального правительства состоится большой праздник, на котором должны присутствовать столпы общества и герои, вернувшиеся с войны. Они с Диланом уже получили приглашение, и Кермит с Мирандой тоже наверняка будут там.

Нелл вонзила ногти в ладони. Если она встретит Кермита, ей надо во что бы то ни стало сохранить спокойствие и достоинство.

Кермит с Мирандой и Гордон с Хлоей поспешили домой, где их ждал праздничный ужин. Дети были оставлены на попечение одной из приятельниц Хлои.

Мужчины были поражены тем, как изменился Галифакс: строились новые дома, а от руин не осталось и следа. Хотя до полного восстановления города было еще очень и очень далеко.

— До чего же я отвык от мирной жизни! — сказал Кермит, когда они шли по набережной. Он не сводил глаз с Миранды. И он, и Гордон обнимали своих жен за талию, а те так и льнули к мужьям. — Мне кажется, будто я сплю.

— Да, — подхватил Гордон, — чудится, будто откроешь глаза, и снова увидишь окопы!

— Что ж, за эти годы война стала частью нашей жизни, можно сказать, самой жизнью.

Они вспоминали самые жаркие сражения, убитых товарищей. Хотя их женам было совершенно неинтересно об этом слушать, они согласно кивали, а иногда испуганно ахали.

После совместного ужина в квартире Хлои и Гордона, во время которого продолжались все те же разговоры, Кермит и Миранда отправились к себе. Хлоя недвусмысленно дала понять, что желает побыть наедине с мужем, потому подруге придется самой позаботиться о своем ребенке.

Миранда внесла Мойру в комнату. Солнце просвечивало в ее светлых волосиках, она таращила круглые голубые глазенки. Кермит смотрел на дочь с любопытством, но все же опасался брать на руки.

— Она такая крохотная! Я боюсь уронить ее или раздавить.

— Видел бы ты ее, когда она родилась!

— Она такая беленькая — в отличие от нас с тобой.

— Просто она еще маленькая. Потом волосы должны потемнеть. И глаза вполне могут стать зелеными, как твои.

— Все-таки жаль, что это не мальчишка! Ну, ничего, думаю, во второй раз получится парень.

— Врачи предупредили, что мне не стоит больше рожать, — осторожно произнесла Миранда. — Первые роды были очень тяжелыми, им даже пришлось сделать мне кесарево сечение.

— Не надо слушать того, что говорят эскулапы! Зачем ты позволила себя резать?