Самоубийство сверхдержавы - Патрик Бьюкенен

Сегодня наступление того, что Бьюкенен язвительно поименовал Америкой «третьего мира», выглядит неизбежным»{720}.

То, что видится Клинтону и Сюю неизбежным, случится, только если американский народ это допустит. Также нельзя не задаться вопросом, почему возвышение и итоговое «воцарение» в Америке цветного населения означает «лучшую долю»? Чем многонациональная, мультирасовая страна лучше той страны, в которой мы выросли? Всюду, куда ни посмотри, расово и этнически многообразные нации очевидно распадаются.

Историки с изумлением будут изучать поведение американцев двадцатого и двадцать первого столетий, искренне убежденных, что великую республику, которую они унаследовали, можно «обогатить» привлечением десятков миллионов иммигрантов из несостоявшихся государств «третьего мира».

Где многообразие не становилось причиной распада?

Разнообразие языков – это сила? Спросите канадцев и бельгийцев, чьи страны постоянно балансируют на грани коллапса вследствие языковых различий.

«Язык – самая очевидная проблема, порожденная многообразием», – пишет старший научный сотрудник института Брукингса Питер Скерри в статье «За пределами сушиологии: как действует многообразие». Скерри прибегает к слову «сушиология», чтобы описать синдром, характерный для тех, кто воспринимает «колоссальное разнообразие и качество этнической кухни, ныне доступное в Соединенных Штатах, как доказательство наичестейшей пользы нашего расового и этнического многообразия»{721}.

В Книге Бытия рассказывается, что обуянные гордыней народы Земли решили возвести огромную башню, достигающую небес, и бросить вызов Яхве.

«И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать; сойдем же и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого.

И рассеял их Господь оттуда по всей земле…

Посему дано ему имя: Вавилон, ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле»[186].

Разве Бог Пятикнижия укреплял дух людей, которых сотворил, когда Он уничтожил единство их языка и рассеял народы по «всей земле»? Слушая бесконечное повторение бессмысленной мантры «Наша сила в разнообразии», когда племенное, этническое и религиозное многообразие заставляет распадаться нации, поневоле вспоминаешь Оруэлла: только интеллектуал способен сказать такое – обычный человек не может быть настолько глуп.

Бегство от многообразия

В самом ли деле нынешние американцы настолько дорожат многообразием? Если да, то почему же, при праве на свободу собраний, столько граждан США предпочитают уединение и самосегрегацию?

В своей статье «Равенство» профессор Гарвардского университета Орландо Паттерсон пишет, что, пусть они «почти полностью интегрированы в публичное пространство американской жизни, чернокожие американцы остаются, что поражает, вне большинства сфер частной жизни страны. Сегодня сегрегация очевиднее, чем когда-либо ранее, ибо налицо крайне редкие примеры тесной дружбы с нечерными; эта группа также является наиболее эндогамной в стране… Эта отчужденность… усугублялась по мере социальной интеграции чернокожих»{722}.

Представляя в министерстве юстиции месячник истории чернокожих, генеральный прокурор Эрик Холдер в своей речи о «нации трусов» сетовал на самосегрегацию, по-прежнему актуальную спустя полвека после победы движения за гражданские права:

«За пределами рабочих мест ситуация еще более печальная, и между нами практически отсутствует значимое взаимодействие. По субботам и воскресеньям Америка в 2009 году немногим, в некоторых отношениях, существенно отличалась от страны, которой она была около пятидесяти лет назад. Это действительно грустно. Учитывая все, через что мы как нация прошли в годы кампании за гражданские права, мне тяжело признавать, что результатом этих усилий стала Америка более процветающая, более позитивно настроенная в расовом отношении – и все же сохраняющая добровольную социальную самосегрегацию»{723}.

Холдер явно подразумевал речь Обамы 2008 года, когда тот упомянул «старую прописную истину, что час наибольшей сегрегации в Америке наступает воскресным утром».

Несколько месяцев спустя Паттерсон в статье для «Нью-Йорк таймс» поддержал Холдера:

«В частной жизни чернокожие изолированы от белых почти так же, как во времена законов Джима Кроу… Важнейший вопрос, стоящий перед нацией сегодня, таков: почему белые граждане, публично признающие своих чернокожих соотечественников спортивными героями, популярными актерами, королями поп-музыки, королевами ток-шоу, сенаторами, губернаторами, а теперь и президентами, по-прежнему избегают их домашней, школьной, частной жизни?»{724}

Паттерсон задается и еще одним вопросом: «С учетом их настойчивого стремления сохранить расовую идентичность, насколько черные американцы сами виноваты в своей социальной изоляции?»{725}

Из слов Холдера и Паттерсона следует, что, будучи предоставленными самим себе, чернокожие и белые предпочитают жить раздельно. Доказательств тому множество. В 2010 году газета «Нью-Йорк таймс» сообщила о провале идеи привести афроамериканцев с детьми в наши национальные парки:

«Среди посетителей 393 национальных парков – их в 2009 году насчитывалось 285 500 000 человек – подавляющее большинство составили неиспаноязычные белые, а чернокожие бывали в парках реже всего. Эта картина не меняется с 1960-х годов, когда на ситуацию впервые обратили внимание. Парковая служба утверждает, что на кону само выживание парков… ни одна социальная группа не избегает национальных парков успешнее, чем афроамериканцы»{726}.

Если цветные американцы не интересуются историческим и природным наследием наших национальных парков, сокращающееся белое большинство не в состоянии в одиночку обеспечить их выживание.

Поскольку суды больше не следят за этим, «интеграционные автобусы» выходят из моды и сегрегация возвращается в государственные школы. Родители, которые не могут обеспечить своим детям частные школы, покидают районы, куда начинают переселяться выходцы из Латинской Америки и афроамериканцы.

«Сейчас мы практически достигли точки почти абсолютной сегрегации в наихудшем среди сегрегированных городов, из тех одного или двух процентов, которыми печально славился Старый Юг, – говорит Гэри Орфилд из проекта «Гражданские права». – Крупнейшие мегаполисы являются эпицентрами сегрегации. Ситуация ухудшается как для афроамериканцев, так и для выходцев из Латинской Америки, и никто ничего не предпринимает». В школьном округе Шарлотт-Мекленбург в Северной Каролине, «знаковом» месте интеграции эпохи Никсона[187], «около половины начальных школ посещают 10 или менее процентов белых учеников и 10 или менее процентов афроамериканцев». Две трети детей испаноязычных американцев и чернокожих в крупных городах посещают школы, где менее 10 процентов белых учеников{727}.

Почему? Во-первых, доля белых учеников сокращается в рамках государственного школьного образования. Во-вторых, белые родители стремятся подыскать своим детям условия, аналогичные тем, в которых росли они сами.

«Сегрегация означает, что учеников сознательно приписывают к той или иной школе, исходя из цвета кожи, – замечает Роджер Клегг из Центра равных возможностей. – Если же расовый состав просто отражает ситуацию с населением конкретного района, это не сегрегация»{728}.

Утраченное чувство нации

В книге «Большая сортировка: почему кластеризация единомышленников Америки разрывает нас на части» журналист Билл Бишоп и социолог Роберт Кушинг указывают, что самосегрегация американцев фиксируется не только по доходам и расе, но и по социальным ценностям и политическим убеждениям. Один из наиболее поразительных выводов гласит, что 27 процентов всех округов в Соединенных Штатах в 1976 году были «обвальными»[188]. Эти округа обеспечили 20 и более голосов для Картера и Форда. К 2004 году, однако, 48 процентов всех округов отдавали 20 и более голосов за Керри и Буша{729}.

«Люди предпочитают жить рядом с такими же людьми, как они сами», – пишет колумнист «Вашингтон пост» Роберт Сэмюелсон:

«Несмотря на широкую пропаганду «разнообразия», доминирует сходство. Большинство людей предпочитает дружить с теми, кто имеет схожее происхождение, интересы и ценности. Их объединяет общий опыт, облегчающий поддержание беседы или комфортное молчание. Пусть имеются исключения, данное стремление выглядит почти универсальным. Такова человеческая природа»{730}.

Наблюдения Сэмюелсона схожи с теми, которые сделал куда более известный американец, узнавший кое-что о своих ближних в ходе паломничества в Мекку.

«Я держал в уме, что, когда вернусь домой, я поделюсь с американцами этим наблюдением: там, где существует подлинное братство всех цветов кожи, где никто не чувствует себя отчужденным, где не было никакого комплекса «превосходства», нет комплекса «неполноценности» – там люди, добровольно и органично, ощущают влечение друг к другу на основе чего-то общего»{731}.