Бойся, я с тобой 3. Страшная книга о роковых и неотразимых. Восстать из пепла - Таня Танк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И не странно ли получается, что мы убеждаем себя благодарить насильника за то, что пошли в спортзал, выучили английский или написали книгу? Почему нам не приходит в голову благодарить за это самих себя и хороших людей вокруг нас? Близких, которые уважительно относятся к нашей самореализации, создают нам условия для нее, поддерживают нас? Не насильника, невольно «подсказавшего» тему, а читателей, присылающих истории? Друзей, общение с которыми стимулирует творческую мысль? Семью, обеспечивающую душевное спокойствие и бытовую устроенность?
Идея благодарности насильнику, возможно, проистекает из того, что многие из нас привыкли быть не проактивными, а реактивными – то есть для того, чтобы что-то сделать, ждать извне «пинков для ускорения». Ими и выступают обесценивающие выпады агрессора: «Все пишешь свои говнопесенки? Не позорься, ты бездарна», «Это суп для Шарика? Ах, рассольник по-ленинградски…»
Стоит вырабатывать в себе проактивность, когда вы действуете по собственной воле и вдохновению, а не реагируете повышением активности на обесценивания или сложные обстоятельства, созданные абьюзером. Рывок в карьере, самореализации должен происходить не потому, что психопат оставил вас с долгами и 5 детьми, и вам всем есть нечего, а потому, что это логичный этап в вашей жизни.
Если вы проактивны, никакие «пинки» вам не нужны. Вы и так работаете много и эффективно. Потому что это одна из главных радостей в вашей жизни. Но при этом вы умеете и позволяете себе «лениться» – то есть отдыхать, а не заниматься самосаботажем и прокрастинацией.
Есть и другие причины, по которым жертвы воссылают абьюзерам благодарности. С согласия читательницы публикую с сокращениями письмо, которым она собиралась проститься со своим нарциссом:
«У меня нет ни капельки сожаления, напротив, меня переполняет благодарность тебе. Хочу от всего сердца поблагодарить тебя за то, что было. Ты подарил мне нереально крутые воспоминания. Они останутся со мной, и там есть такие моменты, после которых думается – ну вот, жизнь прожита не напрасно.
Ты меня научил, как видеть, воспринимать, жить жизнь по-другому.
Как слушать свое сердце, бороться за свое счастье, неважно, что при этом говорят окружающие, – ведь это твоя жизнь.
Как быть в высшей степени самодостаточным и настолько искренним, как ты.
Как ценить каждую минуту встречи как последнюю.
Спасибо тебе за то, что я выбрала работу по душе.
За музыку.
За то, что я смотрю на мир другими глазами.
За уроки терпения.
Спасибо тебе. Общаться с тобой всегда было как солнца напиться…»
Я спросила женщину, почему она написала обидчику такое письмо, когда на самом деле сходила с ума от боли, унижения и отчаяния. И вот что она ответила:
«Я подумала, что не хочу быть для него просто очередной жертвой, которая повела себя стандартно. Ну и возможно, еще теплилась надежда на хорошие отношения».
Как видите, мы «прощаем» абьюзера не потому, что на самом деле простили, и «благодарим» не потому, что и правда благодарны. Скорее всего, нам важно «сохранить лицо» перед самими собой – в меру наших представлений о правильном. И, конечно, мы хотим показать себя в лучшем виде перед агрессором, отстроиться от других его жертв, «которые ведут себя стандартно», наверно бессознательно или полусознательно оставляя ему возможность «оценить» нас и «одуматься».
Парадокс в том, что такие «благодарственные письма» как раз таки и шлет обидчикам большинство пострадавших. Всеми силами они удерживают себя от выражения гнева, стремясь показаться абьюзеру «особенной» – мудрой, мягкой, женственной, способной любить без всяких условий, умеющей ценить крупицы добра и прощать тонны негатива. По сути, это завуалированный призыв: приходи в любой момент, у меня ты встретишь только почитание и никаких претензий. Видишь, какая я особенная, «вкусная»[53]?
А вот мнение психолога Натальи Рачковской:
«Написание подобных писем – способ избавиться от боли. Из серии "что бы еще такого сделать, чтобы не сдохнуть от страданий".
Когда нас бросают без объяснений, а то и с обесцениваниями, это сильный удар по самооценке. Если со мной так поступили, значит, я заслужила? Значит, я ужасный человек? Пустое место? Нет, это не так, я хорошая, я добрая, я благодарная.
Такие письма пишутся в тайной надежде получить от абьюзера подтверждение, получить ответное письмо с благодарностями или объяснениями, типа "дело не в тебе, дело во мне". И отстройка от других жертв идет еще и потому, что мы о них были наслышаны, какие они истерички. А теперь получается, и я такая? Ну нет, я расстанусь по-доброму».
…Если вы считаете, что благодаря насилию можно стать выше-сильнее-быстрее, то подумайте о тех, кого абьюз сломал навсегда. О тех женщинах, которые не пишут мне писем, потому что погибают сейчас в полной изоляции и без помощи. О тех, что стоят сейчас перед раскрытым окном и думают: шагнуть – не шагнуть…
Вспомните и своих мучителей. Именно родительское насилие убило их души.
«А если, вместо того чтобы благодарить, взять и подсчитать свои потери? Минусы и плюсы нельзя списывать взаимозачетом. Я приобрела какую-нибудь психосоматическую болячку, но выучила английский – неравнозначный обмен. Или я стала бояться новых отношений и с недоверием относиться к людям, зато стала больше зарабатывать – разве оно того стоило?» – рассуждает читательница.
В то же время философы утверждают, что в страдании есть свой смысл. В частности, Виктор Франкл, австрийский психиатр, пройдя через фашистские концлагеря, потеряв родителей и жену, создал метод психоанализа – логотерапию, которая побуждает человека находить смысл во всех проявлениях жизни, даже самых трагичных. Об этом он пишет в книге «Человек в поисках смысла»:
«Если в жизни вообще есть смысл, то должен быть смысл и в страдании. Страдание – неотделимая часть жизни, как судьба и смерть. Без страдания и смерти человеческая жизнь не может быть полной.
То, как человек принимает свою судьбу и доставленные ею страдания, то, как он несет свой крест, дает ему полную возможность – даже в самых тяжелых обстоятельствах – придать более глубокий смысл своей жизни. Он может остаться мужественным, полным достоинства и бескорыстным. Или в жесточайшей битве за самосохранение забыть свое человеческое достоинство и стать не более чем животным.
