На Рио-де-Ла-Плате - Карл Май

— Так проходите скорее, мы хотим узнать, что же стряслось!

Я рассказал дамам о том, что случилось. Меня выслушали с огромным любопытством. Можно было считать вероятными две вещи. Либо йербатеро схватили кавалеристы, либо с ним случилось какое-то другое несчастье. Я был склонен считать причиной происшедшего первое, а брат Иларио — второе из предположений.

— Кавалеристы, как мы убедились, переправились через реку. Если бы они что-то замышляли, то не поступили бы так, — уверял он.

— Они всего лишь хотели нас обмануть, — возражал я. — Если бы они остались на этом берегу, то мы догадались бы, что произойдет, и йербатеро был бы поосторожнее. Когда мы перестали за ними следить, они снова вернулись сюда и спрятались в засаде.

— Но вы же говорите, что они покушались лишь на вас одного! Тогда какое им дело до Монтесо?

— Они наверняка думали, что мы будем возвращаться вместе. Но им пришлось довольствоваться только вашим братом.

— Будьте добры, опишите-ка мне этих людей! — обратился ко мне хозяин эстансии. — До сих пор вы ничего о них не сказали.

Я исполнил его просьбу.

— Так вы говорите, фамилия того майора была Кадера? Понимаю теперь, о ком идет речь. Кадера — отъявленный мятежник, он уже несколько раз переправлялся через реку Уругвай, чтобы добыть лошадей. Вчера в дороге я узнал, что он снова находится по эту сторону границы и его преследуют. Это был он, и никто иной! Зря вы отпустили его!

— Иначе бы ваш брат остался в плену!

— Все равно они его снова схватили. А так, пока Кадера находился бы у вас в руках, его люди не сделали бы брату ничего плохого. Теперь они опять его похитили, и другого такого же заложника, как майор, у нас нет.

— Какое несчастье! — посетовала сеньора. — Они убьют его.

— Нет, этого я не боюсь, — успокоил ее хозяин эстансии. — Они либо с досады заставят его вступить в их отряд солдатом, либо потребуют за его освобождение определенную денежную сумму.

— Я думаю, им нужен выкуп, — согласился брат Иларио. — Убивать его они не станут. Ну а тот, кого насильно забрали в солдаты, приносит больше вреда, чем пользы. Это правило, пожалуй, им известно. Как я понимаю, ваш брат богат. И они это знают, лейтенант навел справки. Поэтому, я думаю, они потребуют от йербатеро огромную сумму.

— Разбой, вымогательство! Немедленно еду в Монтевидео, пусть наше правительство тотчас сообщит об этом в Буэнос-Айрес!

— Вы не думаете, что это обернется бедой для вашего брата? — спросил я его. — Пока вы попадете в Монтевидео, пока правительство направит протест в Буэнос-Айрес и там после долгих разбирательств отыщут виновного, люди с болас расправятся с вашим братом.

— Это верно. Значит, нам надо пуститься в погоню за похитителями?

— Да. Мы будем преследовать их до тех пор, пока не представится удобный повод освободить пленника. Как именно нам это удастся сделать — с помощью переговоров, хитростью или силой, — зависит от ситуации.

— Вы правы. Поедем немедленно. Я прикажу всем моим гаучо, всем, кто может отлучиться, быстро снаряжаться в дорогу!

Он намеревался уйти.

— Постойте, сеньор! — остановил я его. — Не будем спешить.

— Но нельзя терять ни минуты!

— Верно, но сперва надо все тщательно обдумать. Во-первых, намерены ли вы сами отправиться в погоню?

— Что за вопрос! Конечно!

— А дамы согласны на ваш отъезд?

Обе дамы заявили, что он обязан спасти своего брата. Правда, они сказали, что это предприятие чревато, наверное, немалыми опасностями, и потому они весьма обеспокоены, но все же долг превыше испытываемых ими страхов.

— Вы видите, что не о чем тут и думать, — заговорил хозяин эстансии. — Мы едем.

— Но нам нужно снарядиться совсем, и более тщательно, чем обычно. Чтобы не задерживаться нигде, надо взять с собой запас пищи на несколько дней и выбрать лучших лошадей.

— Это не потребует много сил и времени.

— Нужно много денег, чтобы выкупить вашего брата, если не удастся освободить его по-другому.

— Я запасусь ими. Но теперь-то мы готовы, мне надо сказать гаучо, чтобы…

— Постойте! — прервал я его. — У вас есть гаучо, знающие местность возле границы?

— Нет.

— Тогда они нам не нужны. Чем больше людей мы с собой возьмем, тем труднее наша задача. Все равно, полсотни человек мы не наберем, поэтому придется прибегнуть к хитрости. Чем больше нас будет, тем легче нас обнаружить.

— Я согласен с вами, — добавил брат Иларио. — Не хотелось бы прибегать к силе, не нужно проливать кровь. Ваши гаучо только привлекут к нам ненужное внимание.

— Вы говорите «к нам»? — спросил его владелец эстансии. — Вы выражаетесь так, словно решили к нам присоединиться?

— Да, конечно.

— Постойте! Но человеку вашего звания…

— Разве мое звание мешает мне ездить верхом?

— Нет, конечно, нет. Но, может быть, нам придется сражаться!

— Ничего, повоюем!

Владелец эстансии отступил назад и изумленно заглянул собеседнику прямо в глаза:

— Повоюем? Вы тоже? — спросил он.

— Кто же мне запрещает? Разве член ордена, не являющийся духовным лицом, не вправе оборонять свою жизнь от посягательств на нее? Разве не может он защититься силой от коварства или произвола?

— Не знаю, как и ответить на эти вопросы, сеньор. Именно так, как вы, выразился бы и знаменитый Брат-Ягуар.

— Вам он знаком?

— Я не видел его пока, но много слышал о нем. Собственно говоря, он — один из тукуманских монахов, но все время проводит в разъездах. Он отправляется то к индейцам в сельву, то в пампу, то в Анды. Он не боится ничего, ходит на ягуара с ножом. Его страшатся, хотя он никогда не проливает кровь, готов помочь любому, кого обижают, невероятно силен. Разве вы не слышали ничего о нем?

Брат Иларио, улыбнувшись, ответил:

— Слышал, но только от людей, его пока не видевших. Те, кто его знает, не имеют обыкновения говорить мне о нем.

— Сеньор, а если я предположу, что вы и есть тот самый Брат-Ягуар?

— Разумеется, именно так меня и зовут.

— Тогда я уверен, что вы присоединитесь к нам.

— Делаю я это не из любви к приключениям и схваткам, сеньор. Ваш брат вместе с этим сеньором и своими йербатеро собирается поехать в Гран-Чако. Мне тоже надо там побывать… и потому я попросил разрешения присоединиться к ним. Мне позволили, и теперь я считаю себя спутником и товарищем вашего брата. Значит, я обязан ему помогать. Я не буду убивать никого из наших противников, ведь я не смею осквернять свои руки ничьей кровью, даже кровью злейшего врага, зато я хорошо знаю пограничную реку и надеюсь немало вам помочь.