Путь волшебника - Джон Адамс

Она уже почти влюбилась в Бонти. Лучок раньше не имел возможности заглянуть в мысли богача. Он даже слегка разочаровался оттого, что такие люди ничем не отличаются от обычных. Ну разве что обеспеченная соседка, как и помощник колдунов, верила: все закончится хорошо. Деньги, похоже, многим заменяют везение. Или магию. Заставляют думать о будущем с надеждой, которой не суждено сбыться. Если бы не опасность, грозящая поезду, тетушке Лучка стоило бы продать еще кого-нибудь из детей.

«Почему не предупреждаешь их? — теребила Халса. — Скоро будет поздно».

«Сама приди и скажи», — огрызнулся мальчик.

Невидимая Халса, кружащая поблизости и талдычащая одно и то же, надоедала гораздо сильнее, чем настоящая, которая безобидно спала в комнатке под лестницей в башне колдуна. А вообще-то, Лучок должен был находиться на ее месте. Он готов был спорить на что угодно: колдуны Перфила уже пожалели, что купили не его, а девчонку.

Проскользнув мимо Лучка, Халса положила невидимые руки на плечи матери и заглянула в лицо. Мать ее не видела.

«Вам нужно сойти, — сказала Халса. И заорала во весь голос: — Вон из поезда!»

Точно так же она беседовала с запертой дверью в башне колдуна.

Какая-то вещица, лежащая в кармане, давила ей на живот, аж больно делалось. Та Халса, что оставалась на болотах, спала на чем-то остром.

— Хватит вопить! Убирайся! Как я, по-твоему, остановлю поезд? — возмутился мальчик.

— Лучок? — удивилась тетушка, и он понял, что говорил вслух.

Халса выглядела самодовольной до ужаса.

— Нам угрожает опасность, — заговорил Лучок, сдаваясь. — Нужно остановить поезд и сойти.

Богатые соседки уставились на него, как на умалишенного.

Тетушка погладила его по плечу.

— Лучок, спал бы ты дальше. Тебе приснился плохой сон.

— Но… — начал было он.

— А сейчас возьми Мика, — тетя бросила взгляд на попутчиков, — и пойдите погуляйте. Развеешься.

Лучок больше не возражал. Богачки уже призадумались, не поискать ли другую домоправительницу по приезде в Квал. Халса в проходе сложила руки на груди и отставила ногу.

«Шевелись! — приказала она. — С этими говорить бесполезно. Они думают, что ты сбрендил. Поговори с тем, кто всем управляет».

— Простите, — сказал Лучок. — Мне приснилось нехорошее. Пойду погуляю.

И взял Мика за руку.

Они двинулись по проходу между скамьями, переступая через спящих, через пьяных, через скандалистов, через картежников.

«Торопись, торопись, торопись, — не отставала Халса. — Беда уже близко. Ты слишком долго собирался. И колдун этот бестолковый… Зря я столько времени потратила, уговаривая его помочь. Должна была догадаться, что и тебе на все наплевать. Ты такой же бесполезный, как и они — глупые, никому не нужные колдуны Перфила».

Лучок уже чувствовал поджидавшие впереди заряды — мешочки, втиснутые под рельсы через равные промежутки. Когда камешек попадает в башмак, бывает похожее ощущение. Страха он не испытывал, только злость. На Халсу, на людей в поезде, которые ничего не знают, а потому не боятся, на колдунов и на богатых соседок, уверенных, что им дано право покупать детей. Злился мальчик на родителей — за то, что умерли и предоставили ему в одиночку выживать в страшном мире. Злился на короля, сошедшего с ума, злился на солдат, которые, вместо того чтобы сидеть дома со своими семьями, колют, стреляют, взрывают других людей.

Так они прошли в голову поезда. Халса завела Лучка прямиком в кочегарку, где двое мужчин швыряли уголь широкими лопатами в черно-красный зев пылающей топки. Оба грязные как черти. Могучие руки бугрятся мускулами, глаза воспалены.

Один из них обернулся и увидел Лучка.

— Эй, сопляк! — возмутился он. — Ты что тут делаешь?

— Нужно остановить поезд. Нам грозит беда. Я видел солдат. Они хотят взорвать пути.

— Солдаты? Позади нас? Когда ты их видел?

— Они впереди нас, — возразил Лучок. — Нужно остановить поезд.

Мик посмотрел на него.

— Он видел солдат? — удивился второй кочегар.

— Нет! — отрезал первый. Лучок чувствовал, что взрослый мужчина не знает, рассмеяться ли ему или рассердиться. — У пацана воображение разыгралось. Детвора вечно что-нибудь выдумывает. Эге, а может, он из Перфила? Как нам повезло, что с нами на поезде едет колдун!

— Я не колдун, — заявил Лучок, а Халса фыркнула, соглашаясь. — Но я многое вижу. Если не остановите поезд, все умрут.

Кочегары долго смотрели на него, а потом первый сердито буркнул:

— Слышь, ты, проваливай отсюда. И не вздумай пугать людей, а то швырнем тебя в топку, понял?

— Хорошо, — кивнул Лучок. — Пойдем, Мик.

«Погоди! — возмутилась Халса. — Ты что делаешь?! Ты должен их убедить. На тот свет, что ли, торопишься? Думаешь, если умрешь, что-то мне этим докажешь?»

Лучок взял Мика на закорки.

«Прости, — сказал он Халсе. — Умирать я не хочу. Но ты видишь то же, что и я. Ты видишь будущее. Может, тебе лучше уйти? Просыпайся. Рыбачь. Таскай воду для колдунов Перфила».

Живот Халсы болел так, словно туда воткнули нож. Проведя по одежде ладонью, она нащупала деревянную куклу.

«Что это?» — спросил Лучок.

«Не знаю. На болоте нашла. Хотела отдать колдуну, но потом передумала. Забирай себе!»

Она сунула игрушку Лучку, но деревяшка прошла сквозь него, как сквозь воздух. Очень неприятное ощущение, даже с учетом того, что ее не было в поезде на самом деле.

— Халса… — пробормотал он и опустил Мика на пол.

«Забирай ее себе! — повторила она. — Сейчас же! Возьми немедленно»!

Поезд грохотал. Лучок узнал место, узнал с легкостью. Кто-то пошутил. Сейчас засмеется женщина. А через миг всем станет не до смеха. Он протянул ладонь, чтобы взять игрушку, которую совала ему Халса. Что-то коснулось его руки. Пальцы встретились с пальцами Халсы.

Он держал деревянную куклу с коротким заостренным носом. На ее затылке тоже виднелся нос.

«Да хватай же!» — приказала Халса.

Что-то переливалось из нее через куклу в Лучка. Мальчик отшатнулся, толкнув женщину с птичьей клеткой на коленях.

— Пошел вон! — взвизгнула та.

Халсу пронзила боль. Поток напоминал жизненную силу, кукла вытягивала из девочки магию, словно сучила черную нить из промокшей шерстяной кудели. Лучок тоже скривился, страдая. Черный поток все вливался и вливался через куклу, так мощно, что едва не вытеснил из тела его собственный дух. Он не мог дышать, думать, смотреть. Черная субстанция давила изнутри на глаза, подступала к горлу.

— Халса, — просипел он, — прекрати!

— Я не Халса! — возмутилась женщина с клеткой.

— Что случилось? — ныл Мик. — Что случилось?

Свет изменился.

«Лучок», — проговорила Халса, отпуская куклу.

Его отбросило назад. Колеса поезда выбивали по рельсам — та-ра-та, та-ра-та, та-рата-та. В ноздри ворвались запахи болотной воды, металла, угля и магии.

— Нет! — воскликнул он, бросая куклу в женщину с птичьей клеткой и толчком валя Мика на пол. Крикнул громче: — Нет!!!

На него глазели со всех сторон. Смеявшаяся над шуткой женщина замолчала. Лучок накрыл собой Мика. Свет становился все ярче, обернувшись внезапно тьмой.

«Лучок!» — звала Халса.

Она больше не видела его, проснувшись в укромной комнатке под лестницей. И кукла пропала.

Халса знала много мужчин, вернувшихся домой с войны. Некоторые из них ослепли, другие потеряли кисть или руку целиком. А одного, безрукого и безногого, завернутого в полотно, везла на волокуше его молоденькая дочь. Почувствовав на себе взгляды, он сыпал проклятиями. А еще один держал арену для петушиных боев в Ларче. Придя с войны, он заказал у плотника сосновую ногу. Вначале ходил на ней неумело, пошатывался. Забавно было наблюдать, как он гоняется за петухами, будто механическая игрушка. Но к тому времени, как армия опять вошла в Ларч, он уже не отставал от здоровых.

Девочке казалось, что одна ее половинка умерла в горах, во взорванном поезде. В ушах звенело. Она шаталась. Будто от нее отрезали кусок, ослепили. Весь день Халса ходила словно одурманенная.

Отнесла воду на верхний этаж, намазала лицо и руки грязью. Потом отправилась удить рыбу, поскольку Лучок наказал ей рыбачить. Ближе к вечеру она посмотрела по сторонам и обнаружила, что Толсет сидит у воды рядом с ней.

— Ты не должен был покупать меня, — сказала Халса. — Ты должен был купить Лучка. Он хотел ехать с тобой. Я злая и противная, и я не слишком-то высокого мнения о колдунах Перфила.

— А о ком ты думаешь хуже — о себе или о колдунах Перфила? — поинтересовался Толсет.

— Как ты можешь им служить? Как можно служить тому, кто прячется в башне и ничего не делает, чтобы помочь людям? Кому нужна такая магия, если от нее нет никакого проку?

— Сейчас опасные времена, — ответил Толсет. — И для колдунов, и для детей.