Саладин. Султан Юсуф и его крестоносцы - Сергей Анатольевич Смирнов

Только Господь и один смертный человек под небесами видели, чем вот-вот кончится эта забава. Берег был уже совсем близок, и сквайр Иван правил корабль в узкий проход между двумя высокими острыми зубьями. Волны разбивались об них и теряли силу, так что, если бы нам удалось проскочить в это игольное ушко, мы бы попали в спокойную бухту. Однако теперь эта проклятая мачта грозила зацепиться за скалу и развернуть корабль, подставив его под самый опасный, боковой, удар волны.

Иван что-то кричал с кормы, вися на румпеле. Как выяснилось потом, он призывал сражавшихся хотя бы к краткому перемирию с тем, чтобы приподнять мачту и вывалить ее в море. Но то был, как говорят христиане, глас вопиющего в пустыне. Все были увлечены безумным побоищем.

Сражаясь с одним из греков, я краем глаза заметил вдруг, что Иван бросил руль, стремглав соскочил с кормы и сам, в одиночку, крепко ухватился за мачту. Это заметил и грек. Наши мечи дрогнули, и мы оба, казалось, готовы были броситься на помощь русу, но страх предательского удара в спину, увы, пересилил страх перед всеобщей гибелью, и мы продолжили безо всякой охоты наносить удары друг другу и отбивать их.

Мачта таскала руса из стороны в сторону, а он держался за нее, как бесстрашный муравей за пойманную гусеницу. Но вдруг он сам отпрыгнул от мачты и во всю глотку выкрикнул какое-то русское ругательство. Позже я просил Ивана перевести те три или четыре коротких слова, заклинающих всякую смертельную опасность. Рус долго мялся, но все же внял моей просьбе, и тогда перевод занял не менее двух дюжин арабских слов. Смысл их был ужасен: оказалось, Иван объявил мачте, что ее родила на свет блудница от сношения с жеребцом и к тому же совершенно противоестественным способом.

Одно несомненно: это и впрямь была самая мстительная и своенравная мачта из всех когда-либо служивших мореходам. Как только корабль оказался между скалами, она как назло угодила вершиной в одну из них, а комлем сумела упереться в борт.

Раздался треск, и все вдруг замерли, наконец услышав в этом треске смех собственной смерти.

Волна ушла из-под корабля, он стал опускаться в яму, кренясь и разворачиваясь, а со стороны бескрайней водяной пустыни уже катился на нас новый вал, огромный и темный, как чудовищная пасть.

Все движение вдруг удивительным образом замедлилось. Ужасная волна текла на нас, как густая патока. Не знаю, как было с остальными, но я словно превратился в чайку, вдруг увидев и себя, и корабль, и скалы откуда-то со стороны, с безопасного расстояния.

Я увидел, как волна приподнимает корабль и неторопливо опрокидывает его, как корабельная корма вдавливается в скалу и рассыпается ворохом сломанных и расщепленных досок и как людишки тоже сыплются ворохом в воду. Я увидел, как деревянная бычья голова яростно бодает скалу и от удара отлетают прочь рога.

В следующее мгновение меня поглотила обжигающая тьма.

Вода была такой холодной, что все мои члены сразу онемели. Только по мелким всплескам я еще догадывался, что мои ноги и руки держат тело на плаву. Внезапно я ткнулся носом в какую-то доску. Я посчитал ее своим спасением, страстно обхватил обеими руками, как возлюбленную, и, сразу окоченев, стал тонуть.

Очнулся я сильных ударов по щекам. Невольно отворачиваясь, я открыл глаза и сначала увидел чье-то чужое, перекошенное от ужаса лицо. Мигом позже по этому лицу шлепнула доска, и человек пропал. Я испугался, ожидая той же участи, дернулся, но несколько рук крепко схватило меня.

Прошло еще какое-то время прежде, чем я осознал, что происходит. Оказалось, что Иван вновь показал мастерство искусного рыбака. Когда корабль разбило, он сумел-таки зацепиться за лодку и удержать ее. Потом, уже оказавшись в тихой бухте, он бросился с нее в воду и, начав, конечно же со своего мессира, стал поочередно вылавливать всех "рыцарей султана" и их оруженосцев. Откуда у него только силы брались!

Кто-то из греков тоже успевал цепляться за маленький ковчег, но для них места в нем уже не было.

Рыцари, как и я, все были окоченевшие и едва живые. Иван потом рассказал мне, что труднее всего пришлось с самим мессиром, который стойко шел ко дну, отказываясь выпустить из рук свой меч.

- Чуть было не утянул меня вместе с собой! - вздыхал Иван. - Так бы и пришлось идти обоим на службу к царю морскому.

Он заставил всех грести досками в сторону берега и орал на благородных рыцарей, как корабельный надсмотрщик на гребцов-невольников. Полумертвые господа, однако, молча подчинялись ему и гребли, как могли. На берег он также выгонял всех едва не пинками. Некоторые валились с ног у самой суши от ударов уже невысоких волн и, если бы не Иван, бедолаги могли бы легко захлебнуться там, где было уже по колено. Иван беспрерывно ругался на своем наречии, будто волшебные русские ругательства согревали его кровь. Он гнал на берег тупое стадо, по всему видать поголовно родившиеся от блудниц и жеребцов.

Замечу, что никто потом не держал на его обиды. Даже самые высокомерные мессиры прекрасно понимали, что только русу, способному плавать в самой холодной воде, они обязаны своим спасением и, если бы он не заставлял их двигаться, то, даже вытащенные на лодку, они бы вскоре превратились в окоченевшие трупы.

Одного франка Ивану все же пришлось тащить на себе. При крушении корабля Жан де Брас сильно ударился грудью об борт и, видимо, сломал себе несколько ребер.

Нам повезло. Неподалеку от места нашей славной высадки, в прибрежных скалах, нашелся небольшой грот, где в глухом мраке мы и скрылись от бури.

- Ждите здесь и не высовывайтесь! - властно предупредил всех рус и пропал.

Никто и слова не произнес, никто не шевельнулся. Даже слова благодарственных молитв замерзли у нас на языках.

Как только рус вернулся, сразу взлетели веселые искры, потянуло дымком и во тьме заплясали маленькие живительные огоньки. Как я не расставался со своим тайным оружием, так Иван не расставался с огнивом