Звезды без грима. О кумирах шоу-бизнеса, кино и спорта - Леонид Гринин

Разумеется, я сказал далеко не все о мире фанатов, без которых жизнь звезд, возможно, стала бы спокойнее, но зато лишилась бы экзотики, романтики, восторженности — всего того, что создает им ореол избранности. Как сказал один фанат: «Кто они без нас?» И в этом есть доля истины.

Глава 10

«Тварь дрожащая или право имею?»

Сид Вишес, бас-гитарист популярнейшей группы «Sex Pistols», обвинялся в том, что зарезал свою подружку.

— Вы не можете меня посадить! Я рок-звезда, — неожиданно заявил он.

— Да какая ты звезда, — скривился следователь. — Жалкий торчок, вот ты кто. Посмотрим, как в тюряге запоешь!

Но «жалкий торчок» вдруг схватил стеклянную пепельницу, разбил ее о край стола и принялся резать левую руку, приговаривая: «Я звезда! Я все могу! И так могу. И вот так. А вот вы со мной ни хрена сделать не можете!»

Он знал, что говорит. Всех членов группы много раз сажали за хулиганство и дебоши. Сажали, но потом отпускали. Как сказал их продюсер, «все это входит в стоимость продукта». И, действительно, следователь в конце концов выпустил парня. Однако тот уже стал ненормальным от употребления наркотиков. В гостинице он вскрыл себе вены. А, умирая, все-таки признался, что убил свою подругу: «Той ночью опять кончились наркотики. А мне было нужно, понимаешь, очень нужно. Помню, я бродил по коридору, долбил в двери, кричал: «Дайте мне дозу». Вышел какой-то ниггер, наорал, мы с ним сцепились, он сломал мне нос. Я пополз обратно в номер, а Нэнси… устала ждать и ударила меня по лицу, снова по носу! Было больно, очень больно! Рядом на столике лежал нож, и я пырнул ее в живот». В этот раз музыканта спасли. Но, выйдя из больницы, он принял смертельную дозу героина [5]. Так закончилась жизнь Сида Вишеса, члена группы, имевшей фантастическую популярность в конце 70-х годов прошлого века. Сколько же таких звезд сгорело от наркотиков, пьянства, беспутной жизни! Недаром сказано: «Число людей, которые себя сами погубили, куда значительнее, нежели число погубленных другими»[187]. И к людям известности это относится в полной мере.

Сид Вишес выделялся внешностью даже среди других хулиганов на сцене. Раз увидев его, забыть уже было сложно. Он напоминал персонаж фильма «Зомби в кровавом угаре». На голове у парня словно что-то взорвалось, так как он ежедневно использовал полбанки геля и каждую неделю красился в новый цвет. На ногах у него были серебристые пластиковые сандалии, из которых торчали пальцы с черными ногтями. Ногти на руках были покрашены в синий цвет [5: 292].

Но, хотя внешне он отличался от респектабельных знаменитостей, со многими из них его роднило искреннее убеждение, что раз он — звезда, значит, он — особый, не такой, как все, и ему все позволено. Осознанно или нет, задумываясь над этим или действуя по велению натуры, такие звезды убеждены, что есть как бы два типа людей: рядовое большинство и избранные, к которым относятся они сами. А представление об избранности укрепляет у многих убеждение, что обычные правила, нормы и приличия их не касаются. Никто не посмеет им указывать, как вести себя в гостиницах, с какой скоростью ездить по дорогам, сколько и чего пить, как обходиться с окружающими, обслугой, любовными партнерами, супругами, наконец.

Конечно, звезда есть звезда. И ее положение дает ей право требовать особого внимания и особых условий. Но вот тут-то собака и зарыта. А до какого предела распространяется это ее право? Многие знаменитости считают, что до такой степени, насколько могут выдержать окружающие. Они перестают стесняться вообще чего-либо, становятся ужасно капризными, грубыми, нетерпимыми, раздражительными. Другие кичатся своими пороками, иногда втягивая в них собственное окружение.

Звезды слишком избалованы вниманием, к тому же многие из них не имеют нужной культуры и воспитания, чтобы сдерживать и контролировать себя перед обычными людишками. Да и сказать по правде, у кого не закружится голова, если под окнами стоят толпы поклонников, ожидающих твоего появления, словно ты Бог, считающих за счастье взглянуть на тебя, прикоснуться к твоей одежде, поймать твой взгляд…

Ну а раз ты Бог, то о каких человеческих нормах можно говорить? Впору всерьез задуматься: должны ли вообще избранники, подобные тебе, подчиняться закону и общепринятой морали? Было время, когда в обществе так и считали, что владыкам и знати позволено почти все, потому что они люди особой породы. Недаром же европейские дворяне говорили, что у них «голубая» кровь. На заре истории, например, у многих народов после смерти знатного человека убивали его жен, рабов, не говоря уже о животных, чтобы похоронить вместе с их хозяином и господином. А вдруг они понадобятся ему в загробной жизни? Потом этот жестокий обычай исчез, но на смену ему пришли другие, также грубо подчеркивающие социальную пропасть между низшими и высшими. Дворяне пороли крепостных, вытаптывали во время охоты их посевы, настаивали на своем праве первой ночи с крестьянскими девушками. Словом, элита всегда считала, что у нее особый закон, особые права, иная мораль, чем у большинства.

Лишь сравнительно недавно общество пришло к мысли, что перед законом все должны быть равны. Но, приняв эту идею, элиты все равно стремились выделиться не только материально, но и в нравственном плане, а также, пользуясь своим положением, при любом удобном случае обходить общепринятые правила[188]. Поэтому вопрос: все ли обязаны подчиняться обычной морали и главным заповедям был очень важным.

И недаром эта проблема волновала многих философов и писателей. Теория избранности широко известна благодаря Федору Михайловичу Достоевскому, который в романе «Преступление и наказание» раскрыл ее подлинную суть и опасность. Напомню читателю, что герой романа, недоучившийся студент-юрист Родион Раскольников выдвинул идею, согласно которой человечество делится на «тварей дрожащих», «людской муравейник», к которому принадлежит основное число людей, и на небольшое число избранных, «право имеющих». Родион открывает «закон», как он считает, «вечный и непреложный»: «Кто крепок и силен умом и духом, тот над ними и властелин! Кто на большее может плюнуть, тот у них и законодатель, а кто больше всех может посметь, тот и всех правее. Так доселе велось и так всегда будет!» Чтобы проверить, кто же он на самом деле: «тварь дрожащая» «или право имеет» не считаться с законом и моралью, Раскольников решается на убийство.

Мы знаем, к чему привела такая философия в нашей стране. В 1917 году к власти пришли люди, которые посчитали, что служение «великой» идее освобождает их от общепринятых норм, оправдывает убийства и насилия. И все это, в конце концов, привело к репрессиям, концлагерям, геноциду. Не менее трагичными были последствия подобных идей в Германии и других странах.