Чрезвычайный и полномочный - Артем Тихомиров

Обнаружилось, что и голова тяжелая, как тыква-переросток, и руки с ногами слушаются неважно.

«Это чего? Когда это я успела сподобиться?» – подумала королева.

С охапки вонючей соломы, где она лежала, девица не могла слезть долго.

И еще думала одно время, что ослепла. Но потом глаза привыкли к полумраку: стало ясно, что Офигильда в тесной пещерке с неровными стенами и единственной дверью, в которой есть окошечко, забранное решеткой.

– Что за хрень?! – рыкнула богатырша, стараясь стряхнуть сонную вялость.

Дело было явно не в похмелье. Однако в чем же именно, королева не знала. Не помнила.

Прислонившись к стене, Офигильда вдыхала вонь пещерную полной грудью и не забывала ругаться самыми сочными ругательствами, какие знала.

Очухавшись после нескольких залепленных себе оплеух, королева была готова к действиям. Для начала надо было выяснить собственные координаты.

Единственная возможность сделать это маячила впереди. Дверь.

Офигильда прилипла к ней и сунула лицо в окошечко. Точнее, попыталась сунуть, ибо окошечко оказалось слишком маленьким да еще снабженным решеткой.

По другую сторону двери царил сумрак. Королеве удалось разглядеть только, что там короткий коридор, загибающийся влево, а из соседнего помещения, скорее всего, тоже пещеры, идет слабый свет. Такой могли дать угли в очаге, куда давно не подбрасывали дров.

– Эй, кто-нибудь тут есть? – спросила Офигильда грозно. – Лучше, чтобы был, иначе… Эй! Я разнесу вашу лавочку по камешку! Что это за шутки!

Никто ей не ответил.

В логове Дрянеллы, разумеется, никого в этот час не было. В традиционном смысле слова.

– Зараза! Ну, погодите! – Дернув весьма неслабой рукой решетку на окошке, королева ничего не добилась. – Погодите!

Она отошла к дальней стене пещерки. Разбег – и удар плечом в дверь.

Его было бы достаточно, чтобы повалить целый хирд до зубов вооруженных дружинников, однако укрепленная чарами дверь даже не дрогнула.

Офигильда, не ожидавшая такой наглости, отлетела назад, врезалась в стену пещеры и очутилась на полу. От сотрясения в потолке образовалась трещина, и немалых размеров камень упал Офигильде на голову.

Звук получился такой, словно кто-то разбил громадное яйцо всмятку.

Черепушка Офигильды осталась целой, но ударная волна сотрясла мозги. В свою очередь это спровоцировало память на активную работу…

Вспомнив старуху с желтым глазом, Офигильда разразилась проклятиями. Ну, конечно! Из-за нее она здесь, и дело – тут надо быть дурой, чтобы не понять! – в колдовстве!..

Хищный рык вырвался из глотки Офигильды.

Словно дикий зверь, атаковала она двери с новой силой. Безуспешно. Впрочем, первые неудачи не могли отвратить королеву от самой идеи проломиться на свободу. И потому ближайшие сорок минут Офигильда беззаветно отдалась своему новому делу. Раз за разом она бросалась на штурм и отлетала назад, чтобы попробовать вновь…

Но мы оставим пока незадачливую девицу в покое и посмотрим, как дела у Талиесина.

А дела шли, прямо скажем, неважно.

Хотя желудок эльфа был пуст, как барабан, беднягу мутило не переставая. Мысль о еде, даже о сухой корочке хлеба, покрытой плесенью, вызывала в нем дурноту. Виконт менял цвет, подобно хамелеону: от светло-зеленого, салатового, до насыщенного мшистого. Черныш пытался всячески облегчить участь господина, но ничего сделать не мог.

А тут еще орки. Разглядев, что посол не притворяется с целью дезертировать из их героических рядов, они начали наперебой советовать ему разные народные средства против морской болезни.

Впав в некий болезненный транс, Талиесин слушал.

– …болиголов, смешанный с черемшой и мышиным пометом, помогает, – говорил один чморлинг, существо, выходящее в море в исключительных случаях. – Моему дядьке помогало, а его просто наизнанку выворачивало, когда он видел даже самую обычную лужу, хы-хы…

Варвары ржали, советовали:

– …трижды в день отвар из настойки на волчьей ягоде и сметане. Как рукой снимет…

– Правда, польется из другого места, – заметил кто-то.

Десятка два глоток породили взрыв хохота.

Талиесин, по-прежнему замотанный до самого носа, вздрогнул.

Голоса доносились до него словно со дна глубокого колодца. Предметы обрели нездоровую резкость и четкость, а цвета, которых, кстати, и так было немного, словно нарочно резали глаза.

Черныш записывал некоторые советы, хотя сомневался, что его господину поможет даже самый безобидный из них. Тем не менее он собирался опробовать кое-что на ближайшей стоянке.

– Причаливаем! На правый борт!

Рев Бородульфа Сожру Живьем пролетел от носа до кормы. Моряки вскочили. Свежие гребцы налегли на весла, разворачивая драккар к берегу.

Талиесин повел головой, чувствуя, как в ней гуляет злобный северный ветер, и увидел приближающийся скалистый массив. Корабли целили в узкий фьорд.

– Мы прошли Кряж Замерзших Затылков, – сказал кто-то. – Теперь монстр может быть где угодно.

– Я поговорю с Бородульфом, – прошептал дроу виконту на ухо и исчез.

– А? – В полнейшей прострации Талиесин повел головой.

Волнение нарастало. Дружинники готовили оружие, нацепляли доспехи. Профессиональные рубаки, делали они это с деловитостью ростовщиков, считающих деньги.

Участвовали в предстоящей высадке все, кроме Талиесина.

Он потерял сознание от слабости.

– Пристанем все разом. В случае чего, нам понадобится вся наличная сила, – сказал Говорун Кровожадный Чтец.

Стоял он вместе с Пниллом на носу «Увальня» и разглядывал приближающийся берег.

– Это земля Кусак. А теперь они все мертвы… Так сказали беженцы. Старик Заболтай вместе со всеми сыновьями погиб, прикрывая отход женщин и детей. Считай, клана больше нет. – Пнилл сплюнул в воду.

– Ты прав… – набычился колдун.

Жрец сменил свои непрактичные одеяния на плотные кожаные доспехи, усиленные бронзовыми вставками. Броне было уже лет триста, но ввиду того, что она была семейной ценностью Говорунов, Чтец носил ее из принципа.

Драккары вошли во фьорд, паруса спустили заранее. Весла работали в среднем темпе. Никто не хотел рисковать и нарываться на неприятности с самого начала.

Говорун произнес несколько ритуальных заклятий, какие обычно применялись чморлингами при подходе к чужим берегам, и бросил в воду какой-то бурый порошок. Традиция предписывала сначала напугать здешних духов. Для этого нос драккара украшался какой-нибудь страшной башкой, и в довесок к ней полагалось совершить еще пару-тройку манипуляций. Например, помимо употребления особых формул, бросить дохлую ворону – с борта на берег. Ворон таких экспедиция заготовила немало, и вот первая из них шлепнулась на мокрые камни пляжа.