Свитки Серафима - Иванна Осипова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борясь с тошнотой и головокружением, историк налёг на стойку, задышал глубоко. Огненное веретено в грудине постепенно обретало устойчивость, но зов, зацепивший за душу, не отпускал.
— Вижу тебя, Алёшенька. — Слюна текла по подбородку червя. — Пойдём со мной. Пойдём с Дзифом.
Потянуло прямо через стойку. Алексей будто и не понимал, как обойти препятствие, тыкался слепым кутёнком. Только огонь в грудине и удерживал от полного подчинения.
— Нет, — он выдавил из себя короткое слово, язык еле ворочался, но историк нашёл силы сопротивляться.
Зыбкое лицо существа оставалось текучим и изменчивым, складываясь в гримасы мало похожие на человеческие черты. Вот и теперь оно скривилось в недовольстве или досаде. Ярослав взмахом руки с кинжалом отогнал тварь.
— Надоедливая пустышка, — плавая голосом по тонам, выплюнул бес, втянул лысую голову в узкое подобие плеч. — Проклятое серебро.
Пока он отвлёкся на Яра, историка немного отпустило. Алексей не представлял, как им выбраться из осаждённого кафе-бара. Мерзостная тварь не выпустит. Между «пришельцем», как мысленно обозвал его Алексей, и жертвами стоит лишь один человек. Долго ли он сможет сдерживать атаки?
И тут, точно подтверждая все сомнения, бес пружинисто оттолкнулся от пола. Ярослав не успел парировать стремительный рывок и упал навзничь, приложившись затылком о тёмные доски. Ещё мгновенье и тварь нависла над ним, раскрывая щель полную зубов.
Тело Алексея среагировало раньше разума. Одним движением он перемахнул стойку и втиснулся между лежащим Яром и потусторонним уродцем.
— Вот я! Вот! — надрывный крик вылетел из лёгких.
Широко распахнутая пасть захлопнулась, растягиваясь в невозможной для антропоморфного существа улыбке. Белёсое щупальце коснулось лба Алексея так быстро, так невесомо, что историк и не осознал, как погружается во тьму, где не прекращая терзать его били белые молнии, ныли виски. Тело резко сменило положение, теряя чувствительность.
Очнувшись, Алексей обхватил плечи руками. Влажный холод пробрался под куртку с рубашкой. В спину упиралось что-то твёрдое и ребристое. Пальцы нащупали острое крошево кирпича. Образ твари выплывал из памяти постепенно, рваными толчками, обретая краски и ужасающую реальность. Алексей чувствовал, как горит и ломит лоб. Кажется, белый червь, притворяющийся то котом, то человеком, хотел поживиться чем-то ценным.
Машинально приложив руку к груди, Алексей медленно вдохнул и выдохнул. Огненное веретено осталось на месте, удерживая вокруг себя силу. Не понимая, что означает вложенный в него дар, историк, однако, с облегчением расслабил плечи.
Память сама собой обратилась к иконе. На время, видение Сакрального Дара наполнило его, успокаивая, позволяя осмыслить происходящее. Он снова ощутил тёплый ветер и мягкость свежей травы, увидел мальчика, застывшего с широко распахнутыми глазами. Светлый шар медленно погружался в тело ребёнка. Спокойная сила завораживала и восторгала.
Алексей приподнялся и сел, привалившись к стене. Боль ушла, когда человек с иконы коснулся взглядом обнажённой души. Вспыхнул ярким солнцем свет, ослепил так, что заслезились глаза. Щурясь, историк закрылся ладонью. Тёмная фигура перед ним двоилась. В руке человек держал фонарь.
— Пошли, — голос прозвучал грубо.
Алексея заставили подняться, толкнули в черноту, где под ногами хрустело крошево, напомнившее о развалинах Троицкого монастыря.
«Неужели утащили так далеко?!» — кольнуло изнутри удивлением.
Немного качало, поэтому шёл он медленно, спотыкаясь, что не нравилось сопровождающим. Постепенно Алексей различил, что их не меньше трёх.
«Какой странный сон»…
В опустошении, скованный нереальностью событий, он никак не мог сосредоточиться, но оставался спокоен, будто видение Сакрального Дара послужило своеобразной анестезией, или просто наступил предел чувствительности к происходящему.
Луч фонаря выхватывал куски пространства. Это очень походило на стены монастыря, виденные ранее, но всё же были и отличия. Алексей быстро сообразил, что они под землёй. Подвал или подземелье с сырыми стенами, кое-где белёными, но облупившимися. Он даже различил размытую и потёртую роспись.
«Библиотека!» — историк легко вспомнил Воробышева, ломающего стены в подвале общественного здания.
Подземные ходы под библиотекой оказались неправдоподобно обширными, но запущенными. Впереди на осыпающейся стене лежало оранжевое пятно мягкого отсвета. Слышались голоса. Одна из фигур обогнала остальных. Человек завернул под арку, где было не так темно. Алексей узнал недовольного опера, который допрашивал его на границе между старым и новым городом.
Отчего-то это открытие помогло Алексею окончательно прийти в себя. Не мистификация, не жуткое чудовище, а вполне реальные противники вселили уверенность. Он обязательно поборется за свободу и жизнь. Вот только, как они связанны с тварью, питающейся силой из свитков?
— Что вы задумали? Я буду жаловаться! — жалобный, немного писклявый голосок раздавался всё ближе и ближе.
После темноты Алексей на мгновение прикрыл глаза, часто заморгал, теряясь в круговерти факелов. Не сразу он смог рассмотреть, куда его привели. Место же выглядело впечатляюще. Историк подумал, что впору снимать фильм в подобных декорациях. Разрушения мало коснулись квадратной залы или за ней хорошо следили. Свет факелов смешивался с трепетными огоньками множества свечей. В центре, лазурью и золотом был выложен символ — готическая «Т». Как теперь знал Алексей, знак принадлежности к Институту из будущего. Заинтересовано, вытянув шею, историк оглядел рисунок и людей, стоящих вокруг.
Их было немного, и он узнал почти всех. Тот же оперативник Семёнов, полковник, вредная администраторша Маринка, бармен из «Часиков», двое мужчин, что обедали в кафе-баре вместе с полковником, несколько мужчин и женщин с размытой и обыденной внешностью — все постарались укрыться за тёмными плащами.
— Спектакль, — тихо фыркнул Алексей, настолько смешно и пафосно они смотрелись.
По спине прошлось холодом. Если они привели чужака в самое гнездо, значит живым ему не уйти.
— Отпустите! — снова заголосили чуть в стороне, куда и обернулся историк.
На каменном возвышении крутился связанный Воробышев. Всклокоченный, покрасневший от натуги, он больше походил на школьника, чем на серьёзного работника библиотеки.
— Молчи, варвар, — певучий и сладкий тон Казимира Смурова невозможно было спутать ни с кем другим.
Алексей во все глаза глядел на потомка промышленника, заварившего всю историю со свитками и сектой в городке. Огромный кот сидел за спиной смотрителя музея в нише с фреской. Эта стена была превращена в место поклонения божеству. В мерцающем свете свежими красками проступал знакомый образ, но Алексей легко уловил отличия.
Черты оставались всё теми же, совершенными, но ни следа мягкости и принятия. Такой не отдаст дар, а скорее заберёт вместе с жизнью или душой. Грозный лик, где отражалась сила в каждой линии, тонкие шрамы искажали облик, соединяя две стороны мироустройства. Оказаться на пути подобной стихии было бы ошибкой. Свежесть изображения давала понять, что его частенько
