Свитки Серафима - Иванна Осипова

проявлялись образы. Простые, встревоженные лица людей излучали тепло и сочувствие.

— Как же ошибаемся?! — удивились наперебой. — Ты нас, добрый человек, не бросай. Нам без головы в городище никак нельзя. А тебе мы доверяем. Не обманешь, рассудишь, по совести.

Загалдел народ, напирать начал. Тут и Аксинья поднялась, закрыла собой Серафима.

— Он подумает, позже решит. Отдохнуть ему нужно, — аккуратно, но напористо выпроводила гостей.

Свои скитники разошлись порядок наводить. Хоть повернулось вспять время, да всё равно где-то огнём прихватило сруб, где-то пристройки покорёжило, разметало скромный скарб.

— Рядышком сядь, — Серафим опирался о край лежанки руками, трудно ему пока было.

Недолго они молчали. Аксинья глаза опустила, в щербатый пол глядела.

— Зачем на пику кинулась? — строго спросил скитник.

— Надо было, — она ниже опустила голову, но немедленно выпрямилась, в глаза посмотрела. — Помочь тебе. Иначе не получилось бы.

— Он велел?

— Да. И сама знала. Всё вышло, как обещал.

— Дальше-то что? — растерялся разом Серафим. — Пустой я, Аксиньюшка.

Она потянулась, взяла его за руку, крепко сжала. Спокойнее стало. Не совсем пуст был послушник. Огня и стержня не ощущал в груди, но тёплое солнышко согревало душу. Особенно, если рядом Аксинья.

— Вернётся сила, — она уверенно говорила, словно точно знала, что, да как случится. — Много у нас дел.

— Странник так же сказал.

— Значит тому и быть. Помоги людям, Серафим.

— Смогу ли?

— Ты время против естественного круга повернул. С остальным управишься.

Она отвернулась. Высвободила ладонь, поднялась, собираясь уходить. Не отпустил Серафим, поймал, удержал, обхватив стан. Как сидел, заглянул в глаза.

— Со мной останешься? Не монах я, Аксинья. Не принимал пострига. В миру станем жить, как честные люди.

— Ведьму замуж берёшь, — не улыбнулась даже, но взгляд жизнью зажегся, светом, что так был мил Серафиму. — Не боишься? А люди, что скажут?

— Не пугливый я, — легко рассмеялся бывший послушник. — И умом своим привык жить. Люба ты мне, Аксиньюшка. Знаю, до края света со мной пройдёшь, не упрекнёшь, не предашь. И я тебя не предам. Вместе да с братьями поможем людям.

Несколько дней Серафим набирался сил, много говорил с местными жителями и с братьями по обители. Не все, несущие дар, сразу приняли решение вернуться к людям. Многие помнили о бедах и гонениях. Серафим не торопил их, предложил остаться на старом месте, но сам собирался в городище. Исполнено было его служение.

Постепенно возвращалась и прежняя сила. Как Аксинья обещала, так и случилось. Сталь окрепла, помогая принять новую долю. Не ждал, не звал он такого будущего, но горожане и мастеровые из поселения признали Серафима своим головой. А прежнего будто и не было. Удивлялся бывший послушник, как смог время изменить, вернуть дорогих сердцу людей, как стёрлись из памяти людской те, кто желал зла.

Посоветовавшись с Аксиньей, он осторожно свернул свитки, бичевой перевязал и отнёс в Троицкий монастырь. Строгий игумен Илия склонил голову перед Серафимом.

— Благодарю за работу. Господь даст, хорошее получится из новых ростков. Во всём можешь положиться на меня.

Свитки игумен спрятал в тайном месте, в монастыре, а молодой городской голова почувствовал себя свободнее, словно тяжкий груз с плеч упал. Вместе с юной женой они прошли по городищу и поселениям, оглядели всё, народ о бедах расспросили. Долго говорил Серафим с людьми, видя, как оживают их тусклые глаза, как светлеют лица. Всегда были рады здесь несущим дар.

Немалая казна осталась после сгинувшего прежнего хозяина, да и недовольных много. Трудились бывший скитник с женой и братьями из обители. Мастеровые и горожане от работы не бегали и уважали голову, который, казалось, очень давно заботится о жителях. Опасался Серафим, что не признают его люди местного князя, но и они не вспомнили о прошлом, как будто так и надо.

Допоздна горели огни в доме Серафима и Аксиньи. Вдвоём они вышли на резное крыльцо, посмотреть на засыпающий городок. Тёплый свет вокруг стального стержня ярко горел в душах.

— Прав был странник, — вздохнул Серафим полной грудью, приобнял любимую жену. — Много у нас ещё дел.

— Мы справимся, — прильнула щекой к его плечу Аксинья, но неожиданно руками всплеснула. — Придумала!

— Чего ещё?! — рассмеялся Серафим затеям милой, привык уже к неугомонной натуре.

— Чтобы главные ворота сами запирались, — она в дом побежала, за чистые листы схватилась. — А ещё для мужиков из дружины люльку на башню быстро подниматься. Там такая ручка будет…

Аксинья без конца говорила, объясняя, загораясь от новых идей, рисовала на свитках, а Серафим улыбался, всем сердцем радуясь, как же правильно у них всё сложилось, сплелось нитями-путями. Даст Господь, и дальше так будет. А коль придётся, то вновь отправятся в дорогу туда, где нужен свет дара, отданного им странником.

Глава 34

Алексей, Сашка и Яр не видели, что происходит. Звонкие, вибрирующие удары подсказывали, что существо пытается пробить защиту. Браслет на руке Яра пищал, а сам военный тараторил:

— Срочно! Дело тридцать четыре дробь пятьдесят восемь. Особый отдел. Охотник класса «А». У меня двое одарённых! Заряд тридцать процентов!

Удары прекратились. Голос, наполненный сладкой патокой, потёк с той стороны барьера.

— М-м, всё такое вкусное, — пропела тварь. — Изголодался я в городишке. Старый дар чахнет и истончается. Столько веков прошло. И кто же у нас тут?

Сашка закрыл глаза, скрестил руки, обхватив себя за плечи, весь сложился плотнее. Точно во сне Алексей наблюдал за ним, чувствуя, как проникает голос до самой сердцевины стержня, не позволяя поступить так же.

— Ох, не вижу. Спрятался, да? Хорошая игра. А второй… Алёшенька, — странная модуляция голоса сделала его бесполым, но более ласковым. — Иди ко мне, иди. Они обманут тебя. Используют и выкинут, как старый башмак. Они всегда так поступают.

Нехорошо сделалось, мерзостно до тошноты. В груди вспыхивало огнём. С усилием Алексей поднял руку, схватился за край барной стойки.

— Куда!? — На миг Сашка вскинул голову, бросая отчаянный взгляд на историка.

— Вот он, вот! — завопила тварь. — Второй подарочек.

Время тянулось медленно и лениво. Так казалось Алексею. И снова Сашка сложился, закрываясь от зоркого охотника. Яр беспокойно обернулся, стараясь не упускать из виду и врага. Голубоватое прозрачное поле между ними мерцало и искрилось, осыпаясь на глазах.

— Что б тебя! — рыкнул Ярослав и достал из рукава кинжал, отливающий серебром.

В узких щелях фальшивых глаз червя отразилась ирония, рваная рана рта раскрылась в хохоте, показывая острые зубы — множество кинжалов, подобных оружию военного.

— Смешной человечек.

— Поглядим, кто из нас смешной.

Ярослав закрыл собой товарищей, переступал с ноги на ногу, стараясь уловить рисунок своеобразного танца, попасть в ритм движений