Самоубийство Достоевского (Тема суицида в жизни и творчестве) - Николай Наседкин

И ещё один весьма любопытный штрих: перед свиданием с Дуней Свидригайлов для куражу выпивает через не могу бокал шампанского, а вот перед отправлением в Америку весь вечер поит-угощает каждого встречного-поперечного, бродя по трактирам, сам же не выпивает ни глотка для совершения самоказни кураж ему уже не нужен.

В последние часы своей жизни Свидригайлов делает всё для того, чтобы жизнь эта, окружающая земная действительность осточертели ему до крайнего предела, он словно пытается рудименты предсмертного страха подавить-заглушить окончательно непереносимым отвращением к бытию. Хлещет дождь, воет ветер, а он, вымокший до нитки, бродит допоздна по тёмным улицам, по вонючим грязным кабакам, общается с пьяным отребьем, затем снимает нумер в замызганной гостинице на окраине города, словно хочет-намеревается въяве представить себе загробную придуманную им убогую вечность: "Он зажег свечу и осмотрел нумер подробнее. Это была клетушка до того маленькая, что даже почти не под рост Свидригайлову, в одно окно; постель очень грязная, простой крашеный стол и стул занимали почти всё пространство. Стены имели вид как бы сколоченных из досок с обшарканными обоями, до того уже пыльными и изодранными, что цвет их (жёлтый) угадать ещё можно было, но рисунка уже нельзя было распознать никакого. Одна часть стены и потолка была срезана накось..." Ну, чем не аналог баньки с пауками? Только здесь и пока Свидригайлова одолевают-мучают не пауки, а мухи и мыши - в кошмарах и наяву. Кошмары же чуть не сводят Аркадия Ивановича с ума, и он заранее знал-предчувствовал, что его будут душить кошмары, однако ж, стремясь набрать-накопить поболее злобного отвращения к жизни, он погружается в кошмарное полузабытье вновь и вновь: то он видит в гробу девочку-самоубийцу, загубленную им, то пытается спасти от холода пятилетнюю малышку, но она вдруг начинает соблазнять его... Поразительна здесь подсознательная реакция закоренелого циника и развратника - даже он ужаснулся: "Как! пятилетняя! - прошептал в настоящем ужасе Свидригайлов, это... что ж это такое?.."

И - самые последние поступки-деяния Аркадий Ивановича перед отправлением в последний путь, в вояж: он проверяет капсюль в револьвере, пишет традиционную вполне дурацкую записку, мол, в смерти своей никого не винит и... ловит муху. Он долго и упорно пытается поймать муху. "Наконец, поймав себя на этом интересном занятии, очнулся, вздрогнул, встал и решительно пошёл из комнаты..." Это - Достоевский! Позже, в "Бесах", он воссоздаст-использует ещё раз подобную психологическую деталь, разовьёт её до поистине философского уровня в сцене самоубийства Матрёши, когда Ставрогин, находясь за стенкой, и зная-догадываясь о том, что происходит в чулане, - сначала также упорно ловит муху, а затем начинает пристально рассматривать "крошечного красненького паучка на листке герани"...

Но мы пока ещё не простились со Свидригайловым. В описании последних минут его жизни есть ещё одна чрезвычайно любопытная деталь, как бы связывающая его с героем В. Гюго "Последний день приговорённого к смерти", с Родионом Раскольниковым и, больше того, с самим Достоевским. Французский преступник, которого везут на казнь, в последние мгновения пути пробегает глазами по вывескам на лавках; Раскольников, идя в участок с признанием-повинной (тоже, по существу, на казнь, по крайней мере - своей судьбы), "жадно осматривался направо и налево", вчитываясь в вывески и даже отмечая в них ошибки ("Таварищество"); а князь Мышкин, рассказывая об ощущениях и мыслях человека (самого Достоевского), которого везут к эшафоту, живописует, как ищет он взглядом знакомую вывеску булочника... Видно, запала эта деталь в память писателя-петрашевца! Вот и Свидригайлов по пути к месту самоказни, взглядом то и дело "натыкался на лавочные и овощные вывески и каждую тщательно прочитывал..." (-5, 477-497)

В последнюю решительную минуту Аркадий Иванович, надо отдать ему должное, вёл себя хладнокровно, нервами-чувствами своими владел в полной мере. Он даже как-то усмешливо довёл до логического конца свою шутку-эвфемизм про вояж, объявив случайному свидетелю - караульному солдатику-пожарному, - что-де едет в Америку и пусть тот так и объяснит потом полиции: поехал, мол, в Америку... И - спустил курок.

Осечки не произошло.

4

По краю пропасти под названием "самоубийство" на протяжении романного времени постоянно ходит и главный герой "Преступления и наказания".

"Или отказаться от жизни совсем!.."

"...и такой (...) цинизм гибели вдруг овладел им..."

"Да лучше удавиться!.."

"Я, может быть, очень был бы рад умереть..."

"...а то лучше уж и не жить..." (-5, 46, 91, 155, 260)

Этот навязчивый суицидальный мотив звучит в душе и голове Раскольникова постоянно. И многие из окружающих Родиона людей просто уверены, что его одолевает тяга к добровольной смерти. Вот простоватый Разумихин наивно и жестоко пугает Пульхерию Александровну с Дуней: "...ну как его (Раскольникова. - Н. Н.) одного теперь отпускать? Пожалуй, утопится..." Вот кроткая Соня мучается страхом за Раскольникова "при мысли, что, может быть, действительно он покончит самоубийством"... А вот уже и хитроумный инквизитор159 Порфирий Петрович сначала намекает в разговоре с Родионом Романовичем, мол-дескать, после убийства иного слабонервного убийцу иногда "из окна али с колокольни соскочить тянет", а потом уже и прямо, в своём отвратительном ёрническо-угодническом стиле предупреждает-советует: "На всякий случай есть у меня и ещё к вам просьбица (...) щекотливенькая она, а важная; если, то есть на всякий случай (чему я, впрочем, не верую и считаю вас вполне неспособным), если бы на случай, - ну так, на всякий случай, - пришла бы вам охота в эти сорок-пятьдесят часов как-нибудь дело покончить иначе, фантастическим каким образом - ручки этак на себя поднять (предположение нелепое, ну да уж вы мне его простите), то оставьте краткую, но обстоятельную записочку..." (-5, 161, 494, 327, 436)

А вот Свидригайлов даже почти и не сомневается, что для Раскольникова предпочтительнее даже больше, чем для него, Аркадия Ивановича, именно вояж. Открывшись Родиону в том, что владеет его убийственной тайной, Аркадий Иванович советует ему уехать "куда-нибудь поскорее в Америку".(-5, 459) Комментаторы, в частности С. В. Белов160, считают, что в данном случае Свидригайлов, начитавшись "Что делать?" Чернышевского и сообщений в газетах о русских переселенцах за океан, и в самом деле от чистого сердца даёт такой совет. Может, это и так, тем более, что он денег на дорогу студенту предлагает. Но не будем и забывать об идее вояжа, которая уже выработалась в мозгу Свидригайлова и, скорей всего, именно в момент данного разговора с Раскольниковым и соединилась с выскочившей из газет ли, из нигилистического ли романа Америкой. И недаром буквально через две-три секунды Свидригайлов вдруг (вдруг ли?) предлагает бедному студенту совсем другую "Америку": "Ну застрелuтесь; что, аль не хочется?.."

Уже перед собственным отъездом в Америку Свидригайлов всё продолжает думать-размышлять о финале жизни-судьбы своего романного двойника. Передавая Соне деньги, он выносит приговор-предсказание: "У Родиона Романовича две дороги: или пуля в лоб, или по Владимирке (т. е., - на каторгу. - Н. Н.)..."(-5, 473) И, наконец, буквально за час до самоубийства, в промежутках между кошмарами-сновидениями Свидригайлов опять возвращается в мыслях к Раскольникову: "Большой шельмой может быть со временем, когда вздор повыскочит, а теперь слишком уж жить ему хочется!.." (-5, 479)

Свидригайлов словно сожалеет, что двойник его не решится на тот шаг, на который уже решился он сам. Но Аркадий Иванович не знал, что убийца-теоретик наделён точно таким же, как и у него, суицидальным комплексом в полной мере. Раскольникову-то как раз хочется если не застрелиться (револьвера нет!), то покончить разом со всем этим миром и навалившимися проблемами любым другим способом. Практически, как и в случае со Свидригайловым, читатель, по воле автора, задолго до финала начинает подозревать-догадываться, что Раскольников кончит самоубийством. Если Аркадий Иванович смотрит в тёмную воду Малой Невы с "любопытством и даже с вопросом" и только несколько часов спустя, уже в гостинице-баньке, сам язвительно усмехается над своим желанием броситься в воду: "Небось темно показалось, холодно, хе-хе!.."(-5, 478), - то в отношении Родиона Романовича подобное устремление описано сразу явно и недвусмысленно. Разумихин только предположил, что товарищ его, не дай Бог, утопится, а Раскольников в это время уже стоит на мосту и, как Свидригайлов - только не с любопытством, а со вниманием - всматривается в "темневшую воду канавы". Казалось бы, что в этом особенного? Но тут на его глазах бросается с моста пьяная нищенка, её тут же вытащили-спасли, а Раскольников, наблюдая за происходящим, вдруг признаётся сам себе и нам, читателям: "Нет, гадко... вода... не стоит..." (-5, 161)