Возрождение - Олег Верещагин

Недаром он столько шел к Успешности в своей прежней жизни…

Он был совершенно обычный паренек, и в 90-е годы ХХ века пареньку этому было всего ничего. Родители, военный и учительница, потерявшие работу в «новом мире равных возможностей», калымили где только могли. А паренек учился. В школе у него были только пятерки. Его не любили – не любили не за это, а за какую-то скользкость, расчетливость. А он уже тогда определил всех вокруг себя как «ненужное быдло». И подпитывал свою ненависть к нему. Даже учеба казалась ему чем-то вроде мести – приятно ощущать себя одиночкой, который умней окружающих.

Получив свою честно заработанную медаль, он поступил в технический вуз. И посчитал, что пришла пора взрослеть по-настоящему. Для этого нужны были деньги. Он начал совмещать учебу с работой, за пару лет накопил кое-что и поехал в США на лето, работать официантом.

Америка его поразила. Смывая чужие объедки с тарелок в душной, плохо освещенной кухне, он не замечал ни этих объедков, ни духоты, ни тесноты, ни усталой злости окружающих работяг, ни контингента, который здесь ел, – полунищие, безработные, замотанные и замученные люди, вся жизнь которых была одной сплошной безнадежной попыткой убежать от валящихся со всех сторон проблем. Нет, они были неуспешны и некреативны, это же ясно! Быдло, как и успешность, – понятие интернациональное. Зато в коротенькие промежутки свободного времени он бродил по кварталам успешных, жадно рассматривая офисы, элитные кондоминиумы, вдыхая, впитывая аромат Успешности и Свободы.

Вернувшись, заработанные деньги он потратил на получение второго – уже заочного – образования, продолжая совмещать его с подработками. Брался за все, за что платили. Даже за распространение по мелочи наркоты и съемки в мерзких фильмах (главное, чтобы было закрыто лицо). И не забывал учиться на «отлично», а также поддерживать себя «в форме» – бассейн, фитнес; форма – тоже товар и торговая марка успешности.

Не забывал он и инвестировать зарабатываемые средства. Подошел к вопросу серьезно, прочитав перед инвестированием три десятка книг про фондовую биржу, фундаментальный анализ и все такое прочее – уже сами слова эти казались ему сладкими, как недоеденные в детстве конфеты. Но на себя денег сверх необходимого для имиджа он почти и не тратил. Копил.

Пришел черед уже и институтского выпускного. Паренек получил сначала первый красный диплом, а через некоторое время и второй. При этом опыт работы у него уже был – и не один год. И накопления некоторые были. Нашел уже серьезную работу – хотя и не на самые, прямо скажем, большие деньги. Все это он делал сам. Без дурного совкового блата – просто потому, что умел тихо подсидеть, шепнуть, улыбнуться, подать, принести. Обо всем этом тоже подробно писалось в «учебниках успешности». И преподаватели в университете, и работодатели видели трудолюбивого, настойчивого, дисциплинированного и ответственного молодого человека. А что он о них думал – они просто не знали.

Страна разваливалась на глазах. Гибла промышленность, гибли образование и здравоохранение, вырождались в монстров по торговле детьми или закрывались социальные программы, бушевали валы наркомании, педофилии, бездушия. Но он чувствовал себя в этой обстановке как микроб в питательном бульоне. Вокруг издыхало быдло. До быдла ему не было никакого дела, оно само было виновато в том, что не желало себя спасать. Будь его воля – он бы просто истребил взрослое быдло физически, а детей быдла продал бы по необходимости тем, кому они нужны для бизнеса.

Что людям может быть стыдно, совестно, противно, неинтересно делать то, что делал он, что у людей могут быть совсем иные интересы и что эти интересы, в сущности, куда важней для будущего общества, страны – да государства в конце концов, – чем его коротконогая успешность, просто не бралось им в расчет. Не входило в информационное поле…

Весной 2009 года он пошел ва-банк и совершил первую на самом деле большую финансовую операцию: на все скопленные деньги купил акции Сбербанка, посчитав, что кризис – явление временное, а цена в 15 рублей для самого быстро растущего банка Европы – смешные деньги, благо до кризиса они стоили почти 100. Скопил он за несколько лет немало. А еще некоторое время спустя этот бывший мальчик продал оные акции по 80 рублей, увеличив свой капитал в несколько раз. И совершенно спокойно купил себе на эти деньги трехкомнатную квартиру в строящемся доме и новую машину.

Победу над жизнью и торжество креатива он отпраздновал свадьбой. И жену повез в свадебное путешествие не в Турцию или Египет, а на Мальдивы. В пятизвездочный отель для небыдла…

То, что случилось потом, этот безумный, не прогнозируемый никакими аналитиками, страшный, алогичный бунт быдла, закончившийся катастрофой, застало его начальником отдела динамично развивающейся компании, работником с неплохим окладом и премиями. Машин в семье было уже две, был загородный дом, каждый год они всей семьей ездили на курорты. То, что его оклад, премии, машины, квартира, дача – по простым законам капитализма оборачиваются беспросветностью жизни и зарплатой в 8–10 тысяч рублей для людей, живущих в глубинке, его не заботило совершенно. Он был горд собой и своим маленьким секретом успешности, простым секретом: он не жаловался на жизнь, на Путина, на «Единую Россию», на Чубайса, на коррупцию. Когда его однокурсники бухали, ходили по митингам, добивались справедливости (ха-ха!) – он вкалывал. Сидел дома и учил английский, испанский и немецкий. Пахал, пахал и пахал, обеспечивая себе будущее. А если кто-то живет в дерьме, то в своем положении винить стоит только себя. Стоит только начать работать над собой, пахать, быть небыдлом, любой ценой быть небыдлом – и будет и «Лексус», и квартира, и курорты…

И мясо, и патроны. Главное – не купиться на красивые слова и не вздумать расширить круг привязанностей сверх необходимого.

Успешность одинока. Хотя… может быть, потом он еще женится во второй раз. Конечно, на хорошей партии…

На человека это существо не было похоже совершенно. Даже бандиты больше походили на людей. Какая-то паукообразная белесая масса с жуткой неподвижностью лежала в снегу, именно там, в ложбинке на месте бывшего оврага – почти незаметная, даже пар от дыхания она хитро и бесшумно пускала в снег. Сашка не заметил, как она подползла. Да и потом не различил бы ее, если бы не запах.

Запах грязи. Не той, что на коже, а иной – скверны, насквозь пропитавшей мозг. Сашка умел различать этот запах очень хорошо; иногда ему казалось, что он может даже проникать в мысли вот таких Существ. Одиночек. Они были как бы не хуже бандитов, хотя встречались реже – люди, даже вырожденные, обезумевшие, стремились прижаться друг к другу в пустом холодном мире, полном смерти, продлить себя хоть как-то. Существа – нет. Они уже не были людьми ни в каком смысле слова, хотя зачастую внятно и связно говорили и чаще всего хранили в бумажниках или просто за подкладками документы, говорившие о том, что когда-то они считали себя Элитой того или иного уровня. Было что-то жуткое и закономерное в том, что в Существ превращались именно они.