Юнги с Урала - Алексей Леонтьев

В 17.00 корабли вышли из Иоканги тремя группами — по два эсминца каждая. Курс — на норд-вест, к Кольскому заливу. Шли строем фронта. Ход—16 узлов. Расстояние между группами — 10 миль.

Встречная волна заливала палубу. Леденящие брызги долетали до мостика. Наружное освещение и ходовые огни были выключены. Соблюдалась полная светомаскировка. Места кораблей определялись по светящимся точкам на экране локатора.

Поиск длился уже три часа, а результатов никаких. Притаившийся враг ничем себя не выдавал.

Люди сосредоточенны. Наготове.

Время — около 22 часов.

— У Кольского побережья радиоразведка обнаружила семь немецких подводных лодок, — поступило сообщение.

В 22 часа 42 минуты зазвучали колокола громкого боя. По трапам, палубе и надстройкам разбежались на боевые посты матросы и старшины.

По атаке подводных лодок торпедный электрик Ио-лий Горячев расписан на юте. Он должен сбрасывать крупные глубинные бомбы.

— Полный вперед! Пять градусов право руля! — следует приказ.

Лидер содрогнулся и устремился к цели. За бортом кромешная тьма. Замершие на боевых постах люди ждут дальнейших команд.

— Правый борт — 10, дистанция — 42 кабельтова, малая цель, идет вправо! — поступил доклад из радиолокационной рубки.

Выстрел из носового орудия на мгновение высветил в полярной ночи участок моря.

— Подводная лодка, правый борт — 10, дистанция — 3 кабельтова! —докладывает сигнальщик.

Глядя в направлении, указанном снгналыцнком, Полин увидел на Еоде два фосфоресцирующих пузыря. От них в сторону лидера уже бежали светящиеся пунктиры...

Но что это? В непосредственной близости от вражеской подлодки появляется эсминец «Живучий». Через 'мгновение треск, скрежет металла. Нос эсминца приподнимается — форштевень корабля вылезает на палубу лодки. «Таран!» — мелькнуло в голове юнги. А «Живучий» уже давил вражескую субмарину своей тысячетонной громадой. Горячев отчетливо слышал панические возгласы гитлеровцев, видимо, не успевших заскочить в лодку.

Протараненная фашистская субмарина делает попытку уйти, скрыться в темноте. Это было видно Иолшо по светящемуся буруну от работавших винтов. Но гитлеровцы и здесь просчитались. Выйдя из «мертвого» пространства, лодка попала под огонь пушек и скоро с большим креном на левый борт ушла на дно.

-— Приготовить большую серию глубинных бомб! —• приказывает командир лидера «Баку».

— Первая! Вторая! — доносятся с мостика -команды.

Горячев без устали сбрасывает бомбы за борт.

Из-под воды доносятся мощные взрывы. Осветив прожекторами место гибели субмарины, моряки лидера и эсминцев увидели много обломков, плававших в густой солярке.

Еще один подводный пират выведен из строя.

На всю жизнь в памяти бывшего юнги остались потопление немецкого транспортного судна с живой силой, постановка мин в штормовую погоду, отражение самолетов противника.

За успешные боевые действия против немецких окку-

305

20 д Леонтьев

пантов лидер «Баку» был награжден орденом Красного Знамени. Участие юнги в этих операциях правительство отметило орденом Отечественной войны II степени и медалью «За оборону Советского Заполярья».

Истребитель мин

К своему новому месту службы, в 4-й дивизион сторожевых кораблей Островной военно-морской базы Краснознаменного Балтийского флота. Женя Григорьев прибыл осенью 1943 года. Худенький мальчишка в бескозырке с бантиком пришелся морякам по душе. Этому во многом способствовали его честность, принципиальность, хорошее знание своей специальности и страстное желание бить врага. Работы морякам в ту пору хватало. Боевые походы следовали один за другим. Уже через несколько дней Женя был допущен к самостоятельной вахте у моторов.

Зимой дивизион участвовал в переброске войск через Финский залив. Из-за того, что фарватер находился в поле зрения фашистских наблюдателей и часто обстреливался артиллерией из Петергофа, эту работу приходилось вести по ночам. Для Жени ночные походы были, как шутили матросы, «оморячиваннем».

Однажды «морской охотник» нащупали вражеские прожекторы, немедленно начался ожесточенный артиллерийский обстрел. Поднимая вверх столбы воды и ледяного крошева, вокруг рвались снаряды. Но «морской охотник» продолжал движение. Рядом шли тяжелогруженые баржи. Боевой приказ был выполнен.

Не менее напряженным оказалось лето 1944 года. С маневренных баз на острове Лавенсари и в Усть-Луге их корабль часто сопровождал тральщики, занятые боевым тралением. В то лето Женя впервые участвовал в подрыве вытраленных мин. Было это в Нарвском заливе. Наши войска на побережье вели наступление. А моряки

тральщиков должны были прокладывать новые фарватеры, чтобы обеспечить продвижение сил фронта и огневую поддержку с моря приморского фланга сухопутных войск. Тут же были и сопровождавшие их «морские охотники».

Однажды перед очередным выходом в море Женю вызвал командир и сказал:

— Учитывая твои неоднократные просьбы, включаю в подрывную команду гребцом...

В море уже на первом же галсе трал подсек мину.

— Стоп, машины! Подрывной команде приготовиться! — поступила команда с мостика.

Женя и два матроса в капковых бушлатах, с тротиловыми шашками и бикфордовым шнуром в ялике отправились к мине. Юнга греб изо всех сил. Чтобы удобнее было работать и быстрее отойти, подходит к мине кормой.

Неприятная штука — мина. Несколько сот килограммов взрывчатки, упакованные в прочный металлический шар, на котором, как рога, торчат колпачки. В них-то и кроется главная опасность. Достаточно хоть один из них задеть, чуть-чуть смять — произойдет страшной силы взрыв, и от шлюпки и людей ничего не останется.

Женя волнуется, но команды выполняет точно. Осторожно подгребает к самой мине. Один из матросов хватается за рым — кольцо на мине, а другой начинает привязывать к ней шашку.

Вот шашка подвешена, бикфордов шнур подожжен. Пора уходить.

— Весла на воду! —- командует старший. Рывок! Еще рывок!

Проходит немного времени, и до моряков доносится гул взрыва. Мина подорвана. Еще один участок для безопасного движения транспортов подготовлен.

— Молодец, юнга! — похвалил Женю командир. — Действовал правильно.

-— С тех пор Женя в состав подрывной команды, — рассказывал его друг из Бендер, юнга Корнелий Еле-нев, — включался неоднократно.

Больше о судьбе Жени долго никто ничего не знал. Лишь в Центральном государственном архиве Военно-Морского Флота СССР удалось найти коротенькую справку за № 11773, в которой было сказано: «Юнга Григорьев Евгений Николаевич погиб в море при выполнении боевого задания по тралению 23 июня 1944 года».

Где и как это случилось? Об этом в газете «Правда» от 20 февраля 1984 года рассказал сослуживец Жени, бывший юнга, ныне московский инженер Иван Дудоров.

«Познакомился я с Женей Григорьевым, — писал он, — в команде юнг, отправлявшейся служить на Балтийский флот. Там нас зачислили в дивизион сторожевых кораблей: Женю на катер «морской охотник» № 401, меня — на «морской охотник» № 413. Эти два корабля входили в одно звено. Они участвовали во многих морских операциях...

23 июня отряд катерных тральщиков под прикрытием морских охотников получил задание очистить фарватер к Нарвскому заливу от мин. В районе острова Большой Тютерс у одного тральщика вышел из строя двигатель. Корабль потерял ход, стал дрейфовать к острову. Вражеские береговые батареи начали обстрел. Командир МО-401 принял решение взять тральщик на буксир. При маневрировании в момент подхода к нему на 401-м произошел сильный взрыв. Попал ли снаряд? Взорвалась ли мина?.. Катер разломился. Кормовая часть стала погружаться в воду, носовая осталась на плаву. Половину команды удалось спасти. Над остальными моряками, среди которых был и Женя Григорьев, в 22 часа 10 минут 23 июня 1944 года Финский залиЕ навечно сомкнул свои воды...»

И бескозырка на волне...

Он прожил на свете всего шестнадцать лет. Всего шестнадцать! Прожил славно — взахлеб, горячо. Торопился: словно знал, что времени ему отпущено немного.

Дружная семья катерников 1-й Краснознаменной ордена Нахимова I степени бригады торпедных катеров Краснознаменного Балтийского флота приняла Володю Дьякова по-отечески.

Юнга вместе с другими моряками участвовал в лихих атаках на вражеские корабли, минных постановках в акваториях врага и на его коммуникациях, высадке десантов.

Спокойный и исполнительный, старательный и дисциплинированный, он с первых же дней зарекомендовал себя знающим свое дело моряком, надежным товарищем. Чувствовал себя на корабле как дома.

И полетели на родину в Прикамье отцу Ивану Ивановичу и матери Валентине Ильиничне полные оптимизма письма-треугольнички, сообщавшие о том, что служба идет хорошо, беспокоиться о нем не надо, принят в комсомол, стал гвардейцем. Письма маленькие, написанные впопыхах, в перерывах между боями. В одном из них Володя извиняется, что пишет мало; устал, слипаются глаза. Обещает в будущем написать больше.