Океан. Выпуск тринадцатый - Борис Лавренев

— Проповеди иногда помогают, — ответил я, но мой друг даже на дыбы встал:

— И не говори, Марионас! Лучше уж на камбузе картошку чистить, чем…

Тут уж не выдержал я:

— Не обучен ты, Винцентас, полезный продукт беречь. У картошки все витамины под кожурой. А ты… Ты что делаешь?! Тебе что, никогда раньше не доводилось картошку чистить?

— Я же не девчонка, — даже обиделся Винце.

— Ну, если ты так рассуждаешь, Винцентас, то напрасно в море стремился, — упрекнул я его.

— Не думай, что я сюда… картошку чистить пробрался, — отрезал Винце. — У меня здесь поважнее дела есть.

— Ты вроде обещал о них поведать, — напомнил я.

Вторично честного слова моряка Винце у меня не потребовал. И тут же раскрыл всю подноготную своего побега: рассказал о классном сочинении, Всезнайке, стычке с ним и ее последствиях…

— А оладьи? — вдруг спохватился Винце. — По-моему, команде уже пора завтракать.

Я взглянул на часы.

— Картофельные оладьи свой настоящий вкус и аромат приобретают лишь тогда, когда, облитые сметаной, положенное время потомятся в духовке, — назидательно сказал я. — Итак, через десять минут — завтрак.

Винце еще усерднее стал строгать картошку.

— Может, уже хватит, Винцентас? — Я попробовал дипломатично остановить его.

— Нельзя, Марионас… Еще нагрянет капитан… Сам знаешь мое положение…

— Ты, Винцентас, хотя бы витамины побереги, — попросил я. — В море они очень нужны организму.

Винце попробовал чистить бережливее, но ему явно недоставало опыта. Правда, срезанная кожура стала чуть-чуть тоньше, а квадратики очищенной картошки — немножко побольше.

Вскоре за тонкой переборкой, которая отделяла камбуз от салона, послышались тяжелые шаги, голоса. Винце многозначительно взглянул на меня:

— Помни наш уговор, Марионас!

Окошечко, через которое я подавал в салон блюда, приоткрылось. В нем показалось любопытствующее лицо Владаса. Матрос шумно потянул носом:

— Салют, Мария! Запахи твоих оладьев просто с ног сшибают. Нагружай самую большую порцию!

Я молча занимался кастрюлями.

— А как обстоят дела у известного морского «зайца»? — гремел Владас. — Получится из него хороший камбузник, Марите?

Я сунул ему под нос тарелку с оладьями, захлопнул окошко и гордо поглядел на Винце.

— Правильно, Марионас! — одобрил эти действия мой друг — заговорщик.

Вскоре Владас по давней своей привычке сунул в окошечко пустую тарелку.

— Вкусно! Подбрось еще несколько штук, Марите.

Я молча положил ему полную тарелку румяненьких оладьев. Владас внимательно взглянул на меня:

— Неужто язык проглотил, Марите?

Я захлопнул окошко и расслышал горячий шепот Винце:

— Он что же… всегда так?

— Как? — не понял я.

— Так много ест?

— Всегда, — кивнул я. — За двоих. А иногда и за троих. Но и вкалывает на палубе за троих…

— Все! — категорично заявил Винце. — С этой минуты Владас будет получать лишь то, что положено по норме. И ни на грамм больше.

— Ничего не выйдет, — заспорил я. — Ты только погляди, какая у него комплекция… Гора — не человек. Сразу ноги протянет.

— И хорошо! — воскликнул Винце. — Мне такого ничуть не жалко!

— Владас — мой товарищ, — осторожно напомнил я.

— Ничего себе… товарищ! — презрительно фыркнул Винце. — «Марите, Марителе»… Я бы ему за такую кличку… бока намял!

— На судне драться запрещается, Винцентас.

— Везде запрещается! — ответил Винце. — А мы и не будем его лупить. Только добавки лишим. Перестанет обзываться — получит. Назовет тебя Марите — дулю с маком.

На палубе загудела лебедка.

— Трал выбирают! — обрадовался я. — Пошли, Винцентас.

На больших рыболовных траулерах все члены команды распределены по должностям. Одни ставят и выбирают трал, другие разделывают рыбу, третьи грузят ее в ящики, солят, работают в трюмах, несут вахту в машинном отделении и рулевой рубке. Словом, каждому — свое. А на маленьких суденышках вроде нашего «Дивониса» все члены экипажа — рыбаки. Трал выбирают и матрос, и тралмейстер, и машинная команда, и помощник капитана, и кок. В рулевой рубке остается один капитан… Вот почему, услышав гул лебедки, я потащил на палубу и Винце.

В глаза ударило солнце, море переливалось всеми цветами радуги, дул легкий, по-весеннему теплый ветерок. Чайки сновали над всплывающим из глубины тралом…

— На палубе! — прокричал из рулевой рубки капитан. — Кто там у команды под ногами болтается?

— «Заяц», кэп! — ответил Владас.

— Винцентас Юргутис! — свирепо прикрикнул капитан. — Ваше место на камбузе! Убирайтесь с палубы!

С болью в сердце я видел, как Винце, глотая слезы обиды и унижения, уходил на камбуз…

После аврала я нашел его у ящика с картошкой. В иллюминаторах играло солнце, даже сюда, на камбуз, долетал радостный гам чаек, а Винце сидел в духоте, как узник.

— Всегда так, — сокрушался он. — Где интереснее, где удовольствие, там для Винце места нет. Его место, видите ли, на камбузе. У ящика с нечищеной картошкой. Тоже мне моряки — без картофеля ни шагу не могут сделать. Столько рыбы наловили, а едят картошку… Чистишь ее, чистишь, аж пальцы почернеют, а они за один присест весь твой труд слопают, обжоры.

— Что поделаешь, Винцентас, закон моря, — по-дружески посочувствовал я.

Винце вроде и не расслышал. Приплюснул нос к стеклу иллюминатора и глазел в море.

— Будем жарить котлеты, — сказал я.

Винце громко зевнул. Тогда я вздохнул:

— А Всезнайка, по-моему, не слишком ошибся.

— Что? — отпрянул от иллюминатора Винце.

— Из тебя не выйдет настоящего моряка, Винцентас.

— Почему?

— Каждый моряк должен уметь чистить картошку, жарить котлеты, готовить на камбузе, скатывать палубу, промышлять рыбу, делать любую работу на судне. А ты скучаешь, как… Как турист.

Винце минутку подумал.

— Понимаешь, Марионас, — стал оправдываться он. — В последнее время я много тренировался, поэтому почти не помогал маме на кухне.

— Так чего же бежал на судно? Шел бы на стадион.

— Хорошо, Марионас, — после длительного молчания кивнул Винце. — Учи меня быть настоящим моряком.

— Это будет длительный, тяжелый и не всегда интересный труд. Выдержишь?

— Слово, — сказал Винце. — Слово моряка.

— Тогда приступим к первому уроку.

Вдвоем мы славно потрудились у мясорубки, потом делали и жарили котлеты. Кулинария не увлекала Винце. Но он дал слово моряка и старательно выполнял каждое поручение. Я тут же убедился, что из него получился бы отличный камбузник. Но Винце об этом не сказал: боялся обидеть своего помощника. Ведь цель его жизни — капитанский мостик. В худшем случае — штурманская рубка. Камбуз мой друг презирал, и мне было больно, но я сдерживал свои чувства.