При дворе Тишайшего. Авантюристка - Валериан Светлов

— Должно быть, гроза будет, — проговорил царевич. — Тихо так стало; смотри, и деревья не шелохнутся, птички уже спрятались в свои гнезда. Но здешняя гроза похожа на девичьи слезы, не правда ли, друг? Такая же слабая, нежная, не такая, как наша? Леон, ты помнишь еще нашу грозу в горах, когда раскаты грома потрясают вершины гор, когда молния ослепляет зрение, и кажется, что небо разверзается над твоей головой, когда ветер бушует с таким неистовством, что гнутся и ломаются вековые деревья, а дождь пронизывает тебя до костей? Леон, слышишыли ты меня?

— Мечтай, мечтай, мой мальчик, пока у тебя нет еще никакого горя на сердце.

— А что есть у тебя, Леон? И почему ты не поделишься своим горем со мною? Я, правда, юн еще, но уже далеко не мальчик и мог бы тебе быть хорошим товарищем.

— Спасибо, царевич, спасибо, — произнес растроганный Леон, — но сейчас твоя помощь не нужна мне.

— А ты заметил, как стала печальна и бледна моя мать? — продолжал мальчик. — Ее тоже грызет какое-то тайное горе.

— Ее беспокоят государственные дела. Скоро приезжает твой дед и потребует у нее и у всех нас отчета, что мы сделали, — рассеянно ответил Леон.

— Я скажу, что мы обеднели, подкупая здешних бояр, — пылко возразил юноша.

— Не говори этого, — остановил его Леон, — это может когда-нибудь дойти до них и испортить все наше дело.

— Скорей бы уехать! — мечтательно и грустно произнес царевич.

— Теперь это уже недолго, — ответил Леон. — Что это, никак дождь пошел? — заглянул он в открытое окно. — И то идет, — озабоченно прибавил Джавахов.

— Да что тревожит тебя так, Леон? Ведь я вижу, — улыбнулся Николай. — Зачем ты хочешь скрыть от меня свою тревогу? Скажи мне, поведай все! Ведь и я могу тебе на что-нибудь пригодиться!

В эту минуту в дверь постучали и, когда царевич приветливо откликнулся, в комнату вошел стрелец Дубнов. Он снял шапку и, истово перекрестившись на образа, поклонился в пояс царевичу.

— Здоров буде, царевич, — проговорил он, — князю нижайший! — отвесил он поклон Джавахову.

— Ну что, ну что, готово? — торопливо спросил его Леон, не обращая внимания на царевича, глаза которого загорелись, как два угля, от любопытства.

— Готово, все готово, — весело ответил Дубнов. — И оборудуем же мы с тобой, князь, это дельце — черти и те обрадуются!

— А дождь-то, дождь не помешает?

— Какое мешает, нам на руку гроза! Чем темнее, тем нам и сподручнее. А что, княжна-то согласилась? — понизив голос, спросил стрелец.

Грузин молча опустил на грудь голову.

— Эх, дела-то! — почесав за ухом, проговорил Дубнов. — Ну, да это ничего! Не кручинься, князь, пожалуй, оно и лучше, а то в последний час заартачилась бы и всему делу помеху сотворила бы. Теперь, значит, как выйдет она к тебе к частоколу-то, я с Еремкой и хвать-похвать ее! Эх, жаль, не захватил еще молодца! Справимся ли втроем?..

— Возьмите меня! — вытянулся во весь свой тонкий, гибкий стан юный царевич.

Леон и стрелец испуганно переглянулись, они совсем забыли о присутствии молодого человека, жаждавшего приключений и понявшего, что они отправляются на какое-то рискованное предприятие.

— Что ты, что ты, царевич! — остановил его Леон. — Забудь о том, что ты сейчас здесь слышал.

— Возьмите меня! — уже упрямо и настойчиво повторил мальчик, стискивая свой кинжал и сверкнув глазами.

— А и впрямь возьмем молодца, — заступился за юношу Дубнов, — чем он нам несподручен? Чем не товарищ? Смел он и ловок, да и годами уже вышел…

— Нельзя, нельзя этого, — решительно произнес Леон.

— Если ты не возьмешь меня, то не выйдешь отсюда! — еще решительнее проговорил царевич и выхватил кинжал из ножен.

— Тыс ума сошел, что ли? — крикнул Леон.

— Стой, — остановил его Дубнов, — аль ты сам ума решился? Спор затеяли, а время идет; княжна подождет, подождет да и уйдет! Такого другого вечера и не отыщешь, все готово, а ты спор затеял! Идем царевич, бери свою шапку и гайда!

— Да не может он, не смею я его в такое дело с собой взять, — в отчаянии воскликнул Леон.

— Я сам за себя отвечу, — гордо произнес царственный юноша, — тебе нечего будет бояться.

— А царевна, твоя мать?

— Да не слушай ты его, — прикрикнул на Леона стрелец, — малый скоро вернется, и никто в доме знать не будет, что он нам подсоблял… Ну, ребята, в дорогу!

Все трое вышли из комнаты.

Леон успел по дороге накинуть на плечи себе и царевичу черные бурки, за что Дубнов похвалил его.

— Все не так видно будет, — заметил он.

На улице была темень; гроза разыгрывалась все сильнее, свинцовые тучи нависли над городом, и только молния освещала дорогу заговорщикам и давала им возможность не сбиться с пути.

— Должно быть, никого не встретим у изгороди, — проговорил Дубнов, — ишь, как дождь хлещет!

— Что ж тогда делать? — взволнованно спросил Леон.

— Возьмем гикнем по-соловьиному… знаешь, как у нас, на Руси, Соловей-разбойник гикал?

— Слышал что-то, — рассеянно ответил Леон, внимательно всматриваясь в дорогу, чтобы не свалиться в овраг. — Боюсь, как бы гиканьем таким не испугать всего терема.

Трое молодых людей прошли до дома князя Пронского и завернули за угол, пробираясь к запущенному углу сада, где у тына часто встречались Леон с Ольгой.

Дом Пронского был ярко освещен и в нем были заметны какое-то необычайное движение и суета. Слуги бегали взад и вперед, слышались крик и сдержанный смех; к воротам подъезжали то в рыдванах, то в розвальнях, то на конях.

— Смотри-ка, — указал Дубнов на женскую половину терема, — что-то бабы будто всколыхнулись — словно пчелы в пчельнике… Неспроста, поди! Уж не скончалась ли, грехом, княгиня? Надо узнать. Постой-ка, пойду посмотрю, ждет ли с рыдваном Еремка наш, — озабоченно проговорил стрелец, — я сбегаю за угол, а вы спрячьтесь пока под липой. Княжна, поди, не ждет тебя? — кинул он Леону.

— Если бы ничего не приключилось, может, вышла бы, — печально ответил Леон.

— Погоди, все узнаем, — проговорил Дубнов и, юркнув в сторону, исчез во мраке.

Леон и царевич встали под густую липу, куда дождь совершенно не проникал через листву, так что они могли стоять некоторое время под этой надежной защитой.

Стрелец скоро вернулся с известием, что рыдван с Ерем кой стоит в укромном месте.

— Теперь ты, князь, сходи к тому месту, где встречался с княжной, — проговорил Дубнов, — может, она девку какую-нибудь выслала к тебе, если сама не смогла выйти.

Леон послушно прошел к заветному тыну, где с княжною коротал душистые весенние ночи, и взглянул на высокую стройную яблоню, молчаливую свидетельницу их минувшего счастья. Под ее ветвями теперь никого не было видно, возле ее ствола не белело ничье светлое платье, и кругом было неуютно и уныло в эту ненастную ночь. Леон грустно поник головой.

Вдруг в кустах что-то зашуршало, и Леон уловил ухом чьи-то крадущиеся, робкие шаги. Он встрепенулся и стал вглядываться в; темноту.

Кто-то тихо-тихо кашлянул. Молодой грузин чуть слышно ответил таким же кашлем и осторожно прошептал:

— Княжна!

Тогда возле него, словно из-под земли, вынырнула закутанная женская фигура и схватила его за руку. Не видя в темноте ее лица, спрятанного под суконный охабень, накинутый на голову, Джавахов охватил женщину руками и прижал к своей груди.

— Пусти, пусти! — раздался из-под охабня заглушенный, незнакомый ему голос, полуиспуганный, полусмеющийся. — Вот скажу княжне, что девок обнимаешь.

— Кто ты? — отшатнувшись, спросил Леон.

— Не бойся! Меня княжна прислала…

— А, она!.. Что с нею? Она здорова? Почему не пришла, непогода помешала?

— Здорова она, да… беда у нас, князь, беда!

— Что же приключилось? — заторопил девушку Леон.

— Вишь, князь Борис Алексеевич спервоначалу дал княжне согласие с тобой обвенчаться… Ну, наша княжна малиновкой запела, да, видно, горе уж ее такое, судьба ее злосчастная — приехала боярыня Хитрово, о чем-то покалякала с князем, и вышел приказ…

Девушка остановилась, видимо, будучи не в силах нанести удар, который, она знала, разобьет сердце юноши.

— Говори же, говори, не томи ты меня! — простонал Леон.

— Княжну сейчас обвенчают с Черкасским, — быстро выговорила девушка и вздрогнула от страшного крика, вырвавшегося из груди несчастного. — Тише, или ты очумел? Смерти моей хочешь? — остановила она его.

Но дождь и ветер относили звуки их голосов в противоположную сторону от дома, и никто не слыхал безумного крика отчаяния, кроме терпеливо ожидавших под липой стрельца и молодого царевича, и они с быстротою молнии кинулись на этот крик.

— Княжна прислала меня сказать тебе, князь, чтобы ты забыл ее; видно, такова воля Божья. Прости ее, князь! — И девушка, низко поклонившись Леону, двинулась было идти.