При дворе Тишайшего. Авантюристка - Валериан Светлов

Вот и в светловском романе не говорится (наверное, потому, что писался он перед упомянутыми торжествами) о том, что любовница Петра Мария Гамильтон (сама она приветствовала, когда ее называли «Мэри») стала первой в истории Российского императорского Двора камер-фрейлиной!

…И как же все, после того, как Петр приказал «взять эту женщину» (но уже не в романе, а в подлинной ее истории), повернулось с этим ее «иноземством»! Уже сам «штиль» указа Петра о казни матери-детоубийцы говорит о низвержении вчерашней камер-фрейлины, человека действительно хотя и дальнего, но-таки шотландского происхождения, в ее нынешнюю, «коренную» теперь национальность: «…девка Гамонтова», «…жила в блуде» с денщиком Иваном Орловым, «была от того брюхата трижды»… И так далее.

Но что характерно для тогдашних настроений самого «коренного» народа, так это его убежденность: в царевой кунсткамере, в банке со спиртом, находится голова не «указанной девки Гамонтовой», а «…Гамильтон, немки, прислужницы немки ж, занявшей место жены его законной, данной ему, царю, Богом».

Не в подобном ли настроении когда-то, начав смуту, стрельцы-староверы растерзали первым именно Артамона Матвеева— того, кто первым связал возвышение своего рода с этой иноземной фамилией? Все, как говорится, вернулось на круги своя…

Нет, конечно: народ свой, отечество свое Петр Первый любил. Но любил как бы лишь для будущего, с «варварством» старины поступая по-варварски — во имя того будущего, которое строил и в котором русская, выстраданная народом со времен татаро-монгольского нашествия государственная идея должна была, по нему, найти свое великое, имперское (!..) воплощение.

Те, кто воспринимают отечественную историю как затянувшееся на века духовное возвращение русских из «Татарии», в которой-де растворились мы вместе со своими поработителями, могут сказать, что повествование в романе «При дворе Тишайшего» о грузинском посольстве напоминает роман И. Лажечникова «Басурман» с его описанием несчастной судьбы иноземца в «полуазиатской» России…

Но в то же время и вопрос: почему иноземцев всегда тянуло в «такую» Россию? Немцы, итальянцы, французы, датчане, шведы… становились здесь всемирно известными учеными, ювелирами, архитекторами, художниками, балетными постановщиками, композиторами… Костелы и кирхи открывались для иностранцев почти во всех крупных российских городах, но их потомки все почти перешли в православие, став здесь в том числе и священнослужителями и даже святыми.

Что же касается столь настойчиво «проявленной» в светловском романе нерешительности царя Алексея Михайловича в ответ на просьбу другого народа о присоединении к России… Теперь, с получением многими народами бывшей Российской империи независимости в мире, значительно уже отошедшем от волчьих законов прошлого, когда спасались в «тюрьме народов» (как назвал свое Отечество известный всем деятель) от нашествий соседей, подчас просто от геноцида, их историки пишут, что подобные присоединения и сами войны, которые вела Россия… подчас вдали от своих границ, «были продиктованы интересами этой империи». Да уж!

…Десятки, нет, за века русско-турецких войн — сотни тысяч медных солдатских крестиков, растворившихся вместе с их владельцами в «христианских землях» той же Грузии, Армении, Молдавии, Румынии, Болгарии! Милые, родные вы наши «империалисты»!..

Запечатлено в истории то «сокрушение сердца», с каким еврей-меняла из Перекопа, пораженный тем, как день за днем гонят татары людей на крымские, известные от Алжира до Индии невольничьи рынки, воскликнул:

— Господи! Неужели еще остались люди на Украине?

Что ж… Русь, разделенная трехвековым, с трех сторон, чужеплеменным удушьем на три народа, должна тогда была воссоединена быть.

А раскаяние русского автора в конце своего романа за печальный исход грузинского посольства в Москве — это восприятие тогда происходящего… человеком более позднего времени, человеком Российской империи, величием которой так хотел Петр заставить его— не обязательно русского по национальности — гордиться в будущем…Величайшей в истории человечества империей своей, в которой каждый россиянин— в том числе потом и грузин — был и рабом и императором одновременно.

…Сражаться же с персами и турками тогда, когда даже еще не был отвоеван захваченный три века назад литовцами и поляками Смоленск? Непонимание и укор здесь… от любви. Поистине русской боли-любви автора к народу, который-таки, после долгих еще страданий, вошел в Россию. И с доблестными сынами которого он потом вместе за нее сражался в составе знаменитой Дикой дивизии…

Ю. СЕНЧУРОВ

Примечания

1

Музыкальные инструменты

2

Маска

3

Заложником.

4

Поддельных.

5

Малороссийский гетман.

6

1617 г.

7

Особый головной убор.

8

Украшение из жемчуга.

9

Платок.

10

Головной убор, род кокошника.

11

Собственно «оксамид» — тяжелый кристаллический камень.

12

Бранное слово, привычное Тишайшему.

13

Атласная материя.

14

Ящичек с сурьмою (румянами).

15

Высокое, стройное дерево в Закавказье.

16

Доносчик.

17

Нити, подвески.

18

Вертела.

19

Сосуд, вмещавший четверть ведра жидкости.

20

Бутылки.

21

Почетный царский стражник.

22

Дудка.

23

Подушки.

24

Диван.

25

Стремянный слуга.

26

Теплая обувь.

27

Рубину.

28

Верхняя одежда.

29

Дурно сделалось.

30

«Жилецкие люди» — название, употреблявшееся в московском государстве в противоположность «служилым людям», иначе говоря — горожанин.

31

Лучшая порода лошадей на Кавказе.

32

Война.

33

Заложники.

34

Кастрировал.

35

Соседнее с Грузией царство.

36

Вес денег.

37

Маски зверей.

38

Маски людей.

39

Род древних гуслей.

40

Площадка.

41

Горячка.

42

Палач.

43

Ямбург.

44

Впоследствии — Марли.

45

Средняя часть нынешнего Большого дворца.

46

Картинами.