Комната кукол - Майя Илиш

— Это первая? — спросила Вайолет. — Ты уверена, что она из нужных нам?

Я кивнула, сжав губы. Она еще и спрашивает! Сколь бы беспечной и безответственной ни была Бланш, она хотя бы оставалась тактичной.

— Тогда иди за Руфусом и следуй его указаниям!

Вначале я подумала, что он хочет вернуться в Комнату кукол — мы прошли по тому же коридору, в котором располагался потайной вход в библиотеку. Но, не доходя до моей заветной двери, он остановился и повернулся к стене. Я прищурилась и вскоре поняла, что нужно расфокусировать взгляд, переключаясь на фейское зрение. Сделав это, я увидела дверь. По-моему, она ничем не отличалась от всех остальных на первом этаже, с такими же резными украшениями — но она была там, только когда я всматривалась в иную действительность. В мире людей тут были только лиловые обои. Руфус распахнул ее, и я увидела длинный коридор.

Мое сердце забилось быстрее — на этот раз не от страха, а от восторга. Я так часто задумывалась, что же находится в пристройках дома: снаружи заглянуть туда было невозможно, а мне так и не удалось найти вход. В голове промелькнула мысль, не попробовать ли использовать фейское зрение в лабиринте, но, во-первых, я уже побывала там, а во-вторых, сейчас все попытки отвлечься мне не помогут. Я шла в пристройку не для того, чтобы узнать тайны Холлихока, а чтобы убить душу. И радоваться тут было нечему.

Коридор выглядел точно так же, как и во всем остальном доме. Почему-то я ждала, что окажусь в потайном волшебном укрытии, но дом не собирался подстраиваться под мои представления. Тем не менее я чувствовала, что сюда заходят намного реже. Вокруг пахло пылью и затхлостью, и я могла бы поклясться, что тут теплее, чем в остальном доме. Лампы уже горели, словно нас тут ждали. На стене висело несколько фотографий в рамках, но Руфус прошел мимо, и я не могла остановиться, чтобы рассмотреть их. Может, на снимках была запечатлена мисс Лаванда или ее семья. Я решила позже вернуться сюда — главное, что я вообще узнала о существовании этого места. Но при виде двери в конце коридора я почувствовала непреодолимый страх перед тем, что сейчас увижу.

Комната за дверью настолько отличалась от всего, что я видела в этом доме, что я уже не была уверена, каким зрением пользуюсь прямо сейчас. Фея во мне не помнила жизнь в том, другом мире — даже название страны фей, Иномирье, не пробудило во мне никаких воспоминаний… Но я все равно поняла, что в эту комнату привнесена часть мира фей. Она все еще напоминала комнату — пол, потолок, стены, окно. Она оставалась частью Холлихока. Но тут горел огонь.

Не в камине, а посреди комнаты. Пламя каждое мгновение меняло цвет, то отливая желтым или багровым, как делал огонь нашего мира, то становясь синим, а потом фиолетовым. Было только пламя — ни очага, ни дров. Оно плясало прямо на полу, не опаляя его. Дыма тоже не было. Только чудесное тепло, сразу согревшее меня, ласкавшее, нашептывавшее, что я дома. Будто всю жизнь мне было холодно, а теперь тепло проникло в мое сердце. Я не могла отвести взгляд от пламени. Даже если бы в комнате очутился слон, я бы его не заметила. Для меня существовал только этот чудесный бесшумный огонь.

— Едва ли нужно напоминать, — голос Руфуса доносился словно издалека, — что ты никому не должна рассказывать об этом месте.

Я кивнула, не успел он договорить. Руфусу не нужно было объяснять мне, что это. Фейское пламя. Самое главное в доме любой феи.

Словно тепло открыло во мне какую-то дверцу, дверцу, закрытую давным-давно, как и мой медальон, я вдруг вспомнила об этом пламени — только пламени, ни о чем больше, но в этот момент для меня больше ничего и не существовало. Воздух над огнем поблескивал, искрился, тысячи крошечных звездочек плясали вокруг — они не походили на искры, скорее на светлячков, и мне хотелось протянуть руку и дотронуться до одной из них, но я помнила о том, что держу куклу и мне нельзя ее отпускать.

— Подожди здесь.

Руфус пересек комнату и подошел к серебряному сундучку, стоявшему у противоположной стены.

Но и без распоряжения я бы остановилась как вкопанная. В тот момент, когда я увидела Руфуса сквозь пелену искрящегося воздуха, с ним что-то произошло. Он изменился. Это был уже не бледный мужчина в костюме директора похоронного бюро. Его волосы и прежде были темными, но теперь они сделались чернее ночи. Пиджак превратился в черный сюртук, расшитый серебряной нитью. Красота его лица потрясла меня: тонкие черты, высокие скулы, фарфорово-белая, как у моих кукол, кожа. Уши его удлинились, стали остроконечными. Но больше всего меня поразили его глаза — огромные, пурпурные, они источали свечение. То были не человеческие глаза. Я узнала его, узнала этот взгляд — но если раньше его истинный облик лишь угадывался за прежней личиной, то теперь я видела его без маски. Не осознав, что делаю, я опустилась на колени и потупилась — я больше не могла выносить эту невероятную красоту.

— О, наконец-то ты вспомнила, как надлежит вести себя со своим правителем. Тебе позволено встать.

Сейчас и его голос, доносившийся из-за языков пламени, звучал иначе: глубже, мелодичнее, а главное — величественнее. Этому голосу ничего нельзя было противопоставить.

Я медленно встала, прижимая куклу к себе, будто пытаясь защитить ее от Руфуса.

— Сир… — Я осеклась, не зная, откуда это слово вдруг взялось в моей голове. — Я тут… тоже выгляжу иначе?

Руфус тихонько фыркнул — и вновь стал напоминать человека, которого я знала.

— Ты выглядишь так же, как и всегда. И я тоже. Но благодаря фейскому пламени ты можешь осознать мой истинный облик, скрытый в этом теле. Пламя делает все, что не принадлежит царству фей, невидимым. Перед этим пламенем есть только мы. Но если ты спрашиваешь, вижу ли я тебя в твоем истинном облике, облике феи, только здесь, то как ты думаешь — как я узнал тебя в сиротском приюте?

Я прикусила губу, не отваживаясь говорить с ним.

— А у вас тут, случайно, нет зеркала? — наконец-то решилась я.

— Нет, — отрезал Руфус. — Мы пришли сюда не для того, чтобы потешить твое тщеславие, и не для того, чтобы ты упала в обморок, не готовая увидеть себя такой, какая ты есть. Мы здесь по делу.

Он вытащил из сундука большую серебряную чашу и поставил ее на огонь. Она держалась там сама по себе — висела в воздухе, без жаровни или подставки, будто так и нужно. Парящая чаша. Из кувшина — он тоже был серебряным — Руфус налил в чашу чистую воду. Я думала, что она сразу закипит, таким жарким казалось пламя, но ее поверхность осталась гладкой, даже пара не было.

— Подойди ближе, — приказал Руфус. — Но не заглядывай в чашу, пока я тебе не позволю. Она может похитить твое отражение, а ведь ты его еще даже не видела.

Я осторожно приблизилась к огню. Он не опалял меня, хотя подол моего платья почти касался пламени, и я ощущала тепло, но оно не обжигало. Мне хотелось, чтобы и кукла могла почувствовать это тепло и понять, что я всю ночь пыталась объяснить ей. Что мир может быть прекрасен. Что в нем есть любовь. Даже для нее. Но для куклы ни я, ни это пламя не существовали. Она была заточена в собственной боли, как в темнице.

— В этой чаше тебе нужно будет размочить кокон, чтобы размотать нить, — объяснил Руфус.

Я уже хотела положить туда куклу, чтобы покончить с этим поскорее, но Руфус одернул меня:

— Я еще не готов!

Я испуганно отшатнулась, прижимая к себе куклу. По крайней мере я все еще пыталась думать о ней как о кукле. В этой комнате с фейским пламенем я видела только кокон, но я знала, что внутри живет человеческая душа… Главное — не думать об этом.

— Вначале, — продолжил он, — тебе нужно будет убить душу в пламени. — Наверное, на моем лице отразился ужас, и Руфус заговорил куда мягче: — Освободить ее. Быстро и безболезненно. Мы говорили об этом. Так нужно. Не усложняй и без того сложную задачу. Вот. — Он протянул мне какой-то инструмент, немного напоминавший огромные щипцы для сахара.

Я понимала, что щипцы нужны для того, чтобы взять кокон и поднести его к огню. Моя рука дрожала, и мне не удавалось протянуть ее за щипцами, Руфусу пришлось подойти и вложить их в мою ладонь.

— А кокон… кокон не сгорит? — спросила я, будто только это имело значение.

— Нет. Этот огонь не опаляет ничего из царства фей. Но твои руки — да, это руки феи, но они из человеческой плоти. Поэтому не прикасайся к огню, он сожжет твое тело дотла за считаные мгновения.

Руфус произнес эти слова будто невзначай, не предупреждая, а просто констатируя факт, но меня бросило в холод, и я даже позабыла о тепле огня.

— Затем ты вытащишь кокон из пламени, опустишь его в чашу и подождешь, пока он начнет размокать. Как только тебе удастся вытащить хоть одну ниточку, возьми вот это веретено и намотай на него шелк. Когда справишься, подойди ко мне и отдай веретено. Ты поняла?