Дампир - Барб Хенди

Констебль напыжился, пытаясь овладеть ситуацией:

– Я отправлю своих людей прочесать город, задерживая всех, кто подходит под данное тобой описание. Если что-то выяснится, тебе об этом сообщат.

– Да-да, конечно, – Магьер выразительно кивнула в сторону двери.

Констебль ушел, и все трое долго молчали, глядя друг на друга.

– Я сильно сомневаюсь, что нам что-нибудь сообщат, – наконец сказал Лисил. – Или же по крайней мере мы не будем первыми, кто об этом узнает.

Бренден лишь что-то проворчал в знак согласия.

Вокруг них валялись сломанные столы, и Лисил, глянув на них, вспомнил, что еще предстоит сменить дверь и окно в спальне Магьер. Пожалуй, на время она переберется в его спальню, а он будет спать в общей зале.

– Ничего еще не кончилось. Мы должны сами выследить их и убить, – сказал Бренден, обращаясь к Магьер. – Ты ведь это знаешь, верно?

Силы небесные, он что, спятил?! Впервые за все время Лисила охватило нешуточное раздражение.

– Оставь ее в покое! – рявкнул он на Брендена. – Ей сегодня и так досталось!

– Да, я знаю, – прошептала Магьер, словно и не заметив вспышку Лисила. – Знаю.

Крысеныш верил в глубине души, что вампиры в дневное время впадают в спячку, словно диковинные растения или цветы. Само собой, он никогда не делился этой фантазией с Рашедом или Тишей.

Едва всходило солнце, он погружался в сон без сновидений. Так было всегда… но не сегодня.

Лежа в своем гробу, в земле со своей родины, глубоко в туннеле под пакгаузом, Крысеныш силился заснуть… и не мог. Боль жгла его плоть, изъязвленную чесночной водой, но еще мучительнее обжигали обидные слова Рашеда.

Да научится ли когда-нибудь этот высокомерный выкормыш пустыни нести ответственность за свои ошибки?! Вряд ли, думал Крысеныш, вряд ли. Что ни делал Рашед, какие бы решения ни принимал, двигало им только одно – чувство всепоглощающей любви к Тише. И что самое смешное – или самое грустное – Рашед не осознавал, какая сила им движет. В их маленькой семье он играл роль отца и защитника. И все же он никогда не признался бы, что подвержен такой слабости, как любовь. Не признался бы даже самому себе. Вернее, так – прежде всего самому себе.

Даже если бы речь шла о любви к собственному брату, Парко.

Крысеныш мысленно вернулся в то время, когда они покинули замок Кориша. Благодаря предусмотрительности Рашеда, путешествие проходило со всеми возможными удобствами. Рашед погрузил в большой фургон их гробы и тщательно прикрыл каждый просмоленным холстом. Он также взломал замок на двери личных апартаментов Кориша и вынес оттуда много денег. Сколько именно – Крысеныш не спрашивал, ибо составлять планы, продумывать каждую мелочь, беспокоиться о настоящем и будущем – все это он оставлял Рашеду. С одной стороны, Крысеныш ненавидел Рашеда, с другой – во всем от него зависел.

Как-то ночью на повороте лесной дороги они услыхали доносящийся из чащи рык. Миг спустя три изголодавшихся волка выскочили на дорогу и набросились на лошадей.

Еще два волка появились позади фургона, и Парко инстинктивно оттолкнул одного ногой. Все новые хищники появлялись из чащи, и Крысеныш лишь теперь осознал, как их много. Не то чтобы он боялся волков, однако голодный зверь становится страшным противником, а уж когда их много…

Лошади отчаянно ржали. Крысеныш ударил ногой еще одного волка и оглянулся в поисках подходящего оружия. И вдруг волки замерли.

Тиша натянула вожжи, изо всех своих слабых сил не давая обезумевшим лошадям обратиться в бегство. Рашед стоял на облучке, закрыв глаза. Губы его шевелились, но Крысеныш, хотя и сидел близко, не мог различить ни звука.

Рычание стихло, и волки попятились, отступили. Иные даже поскуливали, точно побитые псы. Один за другим хищники снова растворились в чаще.

– Что ты сделал? – спросил Крысеныш.

Рашед пожал плечами:

– Это мой дар. Я редко использую его.

– Ты умеешь управлять волками?

– А также песчаными львами и прочими хищниками.

Крысеныш этого не умел. Он прекрасно знал, что каждый из Детей Ночи обладает какими-нибудь необычными способностями, но почему же Рашеду достались самые полезные? Неприятно было настолько зависеть от Рашеда, и все же Крысеныш вынужден был доверять вожаку, который всегда точно знал, что делать.

Решающему испытанию его двойственные чувства к Рашеду подверглись в дороге, примерно на полпути к Миишке.

До того как Парко и Рашед начали свое бессмертное существование, они были близки, как никто из братьев. Крысеныш узнал это из обрывков воспоминаний, которым изредка позволял себе предаваться Рашед. Парко был мягкосердечным, слабым созданием, нуждавшимся в опеке и защите старшего брата. И опять-таки, хотя сам Рашед и не сознавал полностью своих побудительных мотивов, Крысеныш давно уже догадался, что потребность опекать и защищать была частью натуры этого сурового воина. Тем не менее когда оба брата стали Детьми Ночи, Парко совершенно преобразился. Он стал настоящим дикарем, чем дальше, тем все более неуправляемым.

После того как они покинули замок Гестев, Парко все чаще выходил из повиновения. Рашед всякий раз тщательно планировал отрезок пути, который им предстояло одолеть за ночь, часто сверялся с картами, которые предусмотрительно взял с собой. Обычно они незадолго до рассвета приезжали в какой-нибудь город или деревню, где была гостиница. Рашед щедро платил за комнаты в полуподвале, если они там были, а поскольку он понимал, что выгрузить из фургона гробы, не привлекая внимания, попросту невозможно, он настоял, чтобы все они держали в своих вещах мешочки с землей. Весь день до заката они спали, положив рядом с собой эти мешочки, а затем снова трогались в путь. Всякий раз Рашед рассказывал хозяину очередной гостиницы, что им пришлось ехать всю ночь, а потому они нуждаются в отдыхе и их не следует беспокоить. Для большей убедительности появлялась Тиша, бледная, хрупкая и изможденная на вид. Парко и Крысеныш изображали слуг. Хотя Крысеныш никогда не признался бы в этом, ему нравилось чувствовать себя в безопасности, нравилось то, как обдуманно Рашед составлял их маршрут… как ловко обходился со смертными.

И все же в дикости и непокорстве Парко тоже была своя притягательная сила. Парко приводили в ярость требования Рашеда спать под крышей и кормиться лишь в случае крайней необходимости. Он нарушал эти правила при каждом удобном случае.

Как-то день застиг их в пути, и им пришлось спать в заброшенной церкви. Парко, никем не замеченный, выскользнул из фургона. Как только его отсутствие было обнаружено, Рашед тотчас остановил фургон. Выйдя наружу, он стал поодаль и медленно поворачивался, горящим взглядом обшаривая темноту. И наконец замер, устремив взгляд вперед.