Пророчество Луны - Фредерик Ленуар

Жорж придвинулся к друзьям поближе.

— Есть кое-что, о чем не следует говорить с посторонними, — предупредил он тихим голосом. — Эта тюрьма кишит подлецами, которые донесут на тебя за пару пиастров. Я знаю немало людей, чьи попытки к бегству потопили в крови, а все из-за того, что они не держали язык за зубами. Всего лишь месяц назад трех невольников наказали палками после того, как поймали среди ночи в небольшой бухте, куда они пристали на лодке. И знаете, кто на них донес?

Новички вопросительно взглянули на него.

— Монах-капуцин, который здесь жил. Один из беглецов попросил поминать его в своих молитвах!

— Матерь Божья! — воскликнул Эмануил.

— В награду турки монаха освободили. Поверьте, здесь никому нельзя доверять…

— Даже тебе? — спросил Джованни с ироничной усмешкой.

— А мне особенно! Я бы продал отца с матерью, лишь бы вернуться домой!

Троица весело рассмеялась.

— Любопытно, где вы берете деньги, чтобы тратить в этой таверне? — поинтересовался Эмануил, отхлебнув из чаши вина.

— Зарабатываем.

— Как?

— Каждое утро на рассвете мы группами от двадцати до ста человек уходим работать на стройках паши. Заканчиваем после полудня, так что у нас еще есть несколько часов до заката. Янычары сдают нас горожанам, которым нужны поденщики, а потом дают нам небольшую долю от полученной суммы. Некоторые годами откладывают каждый грош, чтобы накопить на выкуп и получить свободу. Но большинство пленников вроде меня спускают все до последней монеты в этой таверне, чтобы хоть чуть-чуть скрасить жизнь.

Несколько мгновений Жорж пустым взглядом глядел в пространство. Затем вздохнул.

— Признаю, если бы я сберег все, что заработал за эти восемь лет, то уже играл бы в карты в лучших тавернах Дюнкерка!

— У тебя есть жена и дети? — поинтересовался Джованни.

— Да хранит их Господь! Я женат двадцать лет, и у меня четверо детей. Когда я покинул дом, младшему было всего два.

— Ты знаешь, что с ними?

— По словам Ибрагима, дворецкого паши, они все живы. Его эмиссары трижды встречались с моей семьей, друзьями и помощниками, чтобы забрать выкуп. Но, как я уже говорил, судьба против меня…

— А зачем ты уехал из дома восемь лет назад? — спросил Джованни.

Француз дружески хлопнул его по плечу.

— Давайте-ка я куплю вам еще по стакану этого плохого вина. — Он подозвал болезненного юношу: — Пиппо, три чаши за мой счет!

— Он итальянец? — полюбопытствовал Джованни, глядя на парнишку.

— Да, жил неподалеку от Неаполя. Его захватили еще ребенком во время набега на их деревню. Затем его купил старый еврей, который обращался с ним неплохо, но когда старик умер два года назад, парня перекупил владелец здешней таверны, христианин-ренегат по имени Мустафа, и он относится к мальчишке хуже, чем к собаке.

Джованни присмотрелся к пареньку. Тот был чрезвычайно истощен, потухшие глаза окружали темные круги. Джованни стало невыносимо жаль беднягу.

— Я — торговец, — начал рассказ Жорж, — и направлялся в Лиссабон за индийскими тканями. К несчастью, на наш корабль, хотя он и был хорошо вооружен, напали три пиратских судна Барбароссы.

— Барбароссы, — повторил Джованни. В прошлом он уже дважды слышал о знаменитом пирате: один раз в связи с нападением на корабль Елены, а второй — с удивительной попыткой похищения Джулии Гонзага. А теперь он стал рабом в городе, которым правит сын Барбароссы.

— Ага! Барбаросса! Вот вам и история, чтобы скоротать время, — оживился Жорж.

Он говорил по-итальянски с заметным французским акцентом, но его страсть, талант рассказчика и манера сопровождать повествование жестами и взглядами заворожили двух слушателей, которые не сводили с него глаз. Джованни особенно заинтересовала история этого пирата, чье сердце постепенно переполнилось ненавистью после увиденных и перенесенных страданий и несправедливости.

Так незаметно пролетели почти два часа, которые показались Джованни минутами, и тут грохот прервал рассказ Жоржа. Рабы, ответственные за раздачу пищи, начали распределять ужин. Всем невольникам пришлось покинуть таверну и вернуться в общие комнаты, где их накормили хлебом и вялеными фруктами.

Жорж спал в другом помещении, но он сказал новичкам, что за несколько монет всегда можно договориться с христианами-ренегатами, которые управляли тюрьмой, и поменять место. Закончив еду, невольники — по двадцать в каждой комнате — забрались в узкие веревочные гамаки, которые висели на больших крючьях, вделанных в толстые стены.

Джованни едва терпел духоту и вонь, тяжелая цепь оттягивала правую ногу. Как в предыдущую ночь, он не мог заснуть, размышляя о встрече с французом. Джованни не сомневался в честности нового знакомого. Юноша не только чувствовал, что может доверять Жоржу, но и был уверен, что тот поможет им бежать. «Мы должны вместе покинуть тюрьму, — думал он, — уверен, что у нашего друга уже есть кое-какие соображения по этому поводу. Нужно заручиться его дружбой, и он укажет нам подходящий способ».

Глава 64

Первый день работы оказался особенно тяжелым. Джованни, Эмануила и сотню других рабов отправили туда, где строилась крепость. Невольников разбудили на рассвете и заставили строем добираться до места строительства, которое располагалось примерно в тысяче семистах шагах от города. В сопровождении тридцати янычар, под любопытными взглядами горожан рабы с трудом ковыляли, волоча за собой цепи. Едва они добрались до места, которое называлось Рас-Тафура и находилось на холме, возвышающемся над белым городом, их сразу же заставили рыть яму под фундамент новой крепости, строящейся по велению Гассана-паши. Долгие часы рабы копали котлован мотыгами и лопатами. В полдень им разрешили передохнуть несколько минут и напиться из источника в ста шагах от стройки. Один из невольников объяснил Джованни, что этот источник снабжает питьевой водой весь Алжир. Джованни заметил арки акведука в римском стиле, спускающиеся к городу.

Джованни воспользовался короткой передышкой, чтобы полюбоваться захватывающим ландшафтом. Вдалеке он увидел порт с пирсом, выступающим из форта Пеньон, построенного испанским инженером на четырех маленьких островках, носящих имя «Аль-Джезаир», — они и дали имя городу. У причала стояло примерно двадцать пиратских галер и торговых кораблей. Джованни даже удалось разглядеть судно, на котором он отплыл из Анконы. Алжир построили на холмах, и тысячи зданий сбегали по склонам к морю. Дома, дворцы, минареты, сады и террасы смешались почти в совершенной гармонии. Джованни долго стоял, любуясь видом, который, несмотря ни на что, казался ему умопомрачительно прекрасным. Затем раздались недовольные окрики турок, и ему пришлось вернуться к работе.

Стоял апрель, и жаркое солнце светило на невольников, которым некуда было скрыться от палящих лучей. Эмануил, не столь привычный к зною, как Джованни, получил солнечный удар. Обожженная кожа на его лице и плечах приобрела цвет бычьей крови. Когда Жорж, который работал в порту, увидел, в каком ужасном состоянии находится приятель, то немедленно послал за рабом-англичанином, исполнявшим обязанности лекаря. Тот смазал обожженную кожу Эмануил а успокаивающим бальзамом.

Пока врач занимался своим делом, Жорж обратился к Джованни:

— Судя по всему, твой слуга не слишком привычен к жаркому солнцу, и кожа у него слишком светлая. Сомневаюсь, что он родом из Калабрии…

— Ты прав, — ответил Джованни не моргнув глазом. — Он родился во Фландрии. Я встретил его, когда странствовал по северу Европы. С той поры мы с ним неразлучны.

— Он не слишком-то хорошо выучил итальянский.

— Достаточно, чтобы я его понимал.

— Конечно… Но если Ибрагим будет допрашивать вас порознь, постарайтесь, чтобы ваши ответы не противоречили друг другу. Вам придется дорого заплатить, если выяснится, что кое-что в вашем рассказе не соответствует истине.

Джованни молча посмотрел на Жоржа и кивнул.

— Твой друг сегодня уже ничего не сможет делать, — продолжил Жорж. — Но если хочешь немного заработать, я сведу тебя с одним мавром — он мог бы нанять тебя на несколько часов в день для уборки помещений, которые сдает янычарам.

— Было бы неплохо, — ответил Джованни.

Конечно, дополнительная работа его не привлекала, впрочем, перспектива заработать пару монет тоже, но Джованни рассудил, что, может, так он сумеет найти путь к бегству.

Жорж отвел его к янычару по имени Мехмет, толстому, низенькому турку, единственным украшением плоской, квадратной физиономии которого служили тонкие черные усы, закручивающиеся на концах. Он плохо говорил на франко и изъяснялся в основном жестами и гримасами. Мехмет оглядел Джованни со всех сторон, совсем как крестьянин мула перед пахотой, и кивнул. Вскоре к ним присоединился третий раб, голландец по имени Сьорд.