Пророчество Луны - Фредерик Ленуар

— И что ты собираешься делать?

— Раз уж здесь так много христианских рабов, может, разрешите мне кого-нибудь убить? Не хочу умереть, не исполнив всех заповедей пророка. Заплачу любую цену.

Ибрагим немного подумал, затем взял саблю у одного из янычар.

— Хорошо, бери ятаган и дай мне пятьсот пиастров. Это цена жизни самого жалкого из рабов.

— Да благословит тебя Аллах! — обрадовался старшина, беря саблю. Затем попросил одного из слуг отсчитать требуемую сумму и вручил деньги Ибрагиму.

Дворецкий повернулся к невольникам, которые словно завороженные следили за сценой.

— Кто-нибудь из вас умеет драться на саблях? — спросил он на франко.

Рабы смотрели на него, поразившись еще больше.

— Ну, давайте же! Один из вас, владеющий оружием, должен сразиться с этим человеком в равной битве, иначе мне придется выбрать кого-нибудь самому.

При этих словах Джованни шагнул вперед.

— Я умею!

Ибрагим на миг замешкался, не желая потерять пленника, за которого заплатят сто золотых дукатов. Но потом заметил уверенность невольника и испуг деревенского старшины — тот не понимал франко, но было ясно, что дело оборачивается не так, как ему представлялось, — и решил, что ничем не рискует. Он протянул собственный ятаган Джованни и велел одному из янычар снять с юноши оковы.

— Что?! — с негодованием воскликнул Глава деревни. — Ты даешь ему оружие и снимаешь цепь?

— А что ты хотел? Коран призывает нас сражаться с неверными, если в опасности наша вера или люди, но где ты читал, что пророк велит убить беззащитного человека, который не желает тебе ничего плохого? Ты считаешь ислам религией, оправдывающей убийство?

— Ты позволишь, чтобы меня убил этот христианин? — завопил богач. — Во имя Аллаха, умоляю, скажи ему, чтобы он пощадил мою жизнь!

Ибрагим посмотрел на Джованни.

— Он отказывается от боя. Значит, ты имеешь право потребовать компенсацию. Какова твоя цена?

Джованни задумался на пару мгновений, затем произнес:

— Этот человек дал пятьсот пиастров за жизнь раба. Неужели жизнь благородного мусульманина не стоит по меньшей мере столько же?

Ибрагим улыбнулся и перевел ответ старосте, который тут же согласился. Его слуга вручил Джованни деньги. Затем богач и его спутники со всех ног бросились наутек, опасаясь навлечь на себя новые неприятности.

Эта сцена позабавила стражников и привела в восторг невольников, которые стали поздравлять Джованни. Когда юноша вернулся в тюрьму, то сразу же отыскал Жоржа и Эмануила, взволнованно рассказал о невероятном происшествии и показал недоверчиво глядящим на него друзьям пятьсот пиастров.

— Это чудо! — воскликнул Эмануил. — После того нашего разговора я постоянно молил Пречистую Деву со святыми о помощи, и вот он, неожиданный дар Небес!

Джованни не ответил, так как не знал, что и думать. Было ясно только одно — эти деньги откроют им путь к свободе.

Жорж отвел взгляд от монет.

— Надо будет послать письмо святым отцам-тринитариям[28] в Оран на этой неделе, — прошептал он. — Тогда у них хватит времени организовать побег и сообщить, где вас будет ждать лодка, пока паша не узнал о твоей лжи.

— Так и поступим, — согласился Джованни, — но только с одним условием, Жорж: ты бежишь с нами!

— Конечно! — поддержал его Эмануил, стискивая запястье француза.

Тот некоторое время молчал. Затем произнес:

— Спасибо, друзья, благодарю вас от всего сердца. Но если бы у меня хватило духу бежать, я давно бы накопил деньги. Просто я опасаюсь, что письмо перехватят турки, а я ни за какие блага не рискнул бы получить триста ударов палками. Что делать, мне недостает мужества!

Несмотря на всю настойчивость Джованни и Эмануила, Жорж не изменил свое решение. Через знакомых он ухитрился достать бумагу и чернила, а потом вручил письмо вместе с двумя сотнями пиастров одному мавру, который знал, как доставить послание монахам из ордена Святой Троицы. Судя по всему, первая часть плана прошла успешно. Теперь оставалось только ждать. Затем, если письмо не перехватят, а ответ будет положительным, им еще придется искать способ, как в нужную минуту ускользнуть от янычар.

Пока они ждали ответа, в сердце Джованни страх боролся с надеждой. Днем и ночью юношу занимала одна-единственная мысль. Тщательно все взвесив, он придумал, как сбежать от стражников. Это можно будет сделать только во время работы в гостевом доме: в большинстве случаев Мехмет уходил, чтобы отдохнуть, оставив переднюю дверь открытой. Нужно будет дождаться, пока у выхода не будет ни слуг, ни охранников, выскользнуть на улицу и затеряться в касбе. Еще потребуется снять цепи, которые выдают в них рабов. С помощью Жоржа Джованни за несколько дюжин пиастров приобрел у одного ренегата пилку. Друзья собирались подпилить цепи накануне побега, чтобы быстро скинуть их в подходящий момент и одеться в джеллабы, длинные просторные рубахи, которые наверняка можно будет украсть в гостевом доме.

Через три недели после того, как письмо вручили мавру, тот же самый посыльный незаметно от Мехмета передал Жоржу записку. Вернувшись в тюрьму, француз развернул ее в присутствии друзей. Там было всего лишь одно предложение:

«Два христианина должны ждать на мысе Матифу в первую ночь следующего полнолуния».

Глава 68

Наконец наступил канун того великого дня, когда Джованни и Эмануил должны были либо обрести свободу, либо подвергнуться суровому наказанию. Вечером они, как обычно, встретились с Жоржем в таверне, чтобы окончательно все обговорить. Тот в последнее время все грустнел и грустнел. Он извинялся перед друзьями, говоря, что печалится, потому что будет без них скучать. Но Джованни чувствовал — что-то гнетет Жоржа, что-то весьма болезненное. В последний вечер юноша решил с ним поговорить.

— Друг мой, я понимаю твои страхи, но уверен, что ты готов их преодолеть и попытаешься обрести свободу. Не имеет значения, сколько нас будет на лодке, двое или трое. Завтра ты должен быть с нами.

Эмануил одобрительно посмотрел на Джованни, а Жорж и не пытался скрыть свои чувства. Его глаза наполнились слезами. Увидев, как плачет этот добрейший человек, Джованни почувствовал укол в сердце, и его темные глаза тоже увлажнились.

— Не знаю, что и думать, — произнес наконец француз дрогнувшим голосом.

Джованни сжал его ладонь.

— А ты не думай, просто действуй. Беги с нами и оставь свой страх в тюрьме.

Жорж долго смотрел на друзей, которые не сводили с него глаз. Затем со вздохом сел и сказал:

— Ладно, пусть нас будет трое.

Эмануил не сдержался и обнял француза, а Джованни от души хлопнул его по спине. Наконец Жорж улыбнулся.

— Я не смог бы и дня здесь прожить, сожалея об упущенных возможностях. А теперь, когда жребий брошен, давайте готовиться к завтрашнему дню. Нельзя полагаться на случай!..

— Прежде чем мы приступим, — перебил его Джованни, — у меня есть одно предложение.

Эмануил с Жоржем пристально на него посмотрели.

— Если нас будет трое, то почему не четверо?

— Ты это о ком? — прошептал встревоженно Эмануил.

— О юном Пиппо.

Друзья ошарашенно уставились на Джованни.

— Уверен, он хотел бы выбраться из этого проклятого места навсегда.

— Не сомневаюсь, — сказал Жорж. — Но мы сильно рискуем.

— Почему? — спросил Джованни.

— Существует по меньшей мере две сложности. Он может согласиться, а потом донести туркам в обмен на свободу или облегчение условий жизни. Этого нельзя исключать. А вторая сложность в том, что он не работает в гостевом доме по вечерам, и потому будет весьма непросто устроить побег и ему.

— Тут надо серьезно подумать, — с сомнением добавил Эмануил.

— Я уже все продумал, — возразил Джованни. — Мы заплатим его хозяину Мустафе, Мехмету и владельцу гостевого дома, чтобы нам после обеда разрешили взять Пиппо с собой. Намекнем, что хотим заняться с мальчиком плотскими утехами в одной из комнат гостиницы. Кстати, Жорж, именно ты подсказал мне эту идею, когда рассказывал, что невольники порой приводят шлюх в дома, где подрабатывают. Когда мы окажемся наедине с парнишкой, то спросим, хочет ли он бежать с нами. Если он откажется, то оставим его там, предварительно связав и заткнув рот, чтобы не поднял тревогу. А захочет — убежим все вместе.

Жорж немного подумал.

— Неплохая мысль, и ее главное преимущество в том, что в комнате нас оставят одних — значит, будет легче ускользнуть.

— А я все же сомневаюсь, — произнес Эмануил. — Вы не боитесь, что Мехмет или Мустафа сообщат распорядителю паши, что мы занимаемся греховной любовью, строго запрещенной исламом? Тогда вместо побега нас будет ждать подземелье пострашнее этого.