По следу скорпиона - Юлия Федотова

Постоял так минуточку, а потом свет вдруг погас, и он с размаху, лицом в придорожную пыль, рухнул на обочину. Лежал достаточно долго для того, чтобы его успели посчитать трупом и собрались зарыть в собственноручно выкопанной траншее.

Но тут вернулась Меридит. Услышав сквозь черную пелену ее взволнованный голос, он сразу вскочил, отряхнулся, как ни в чем не бывало поприветствовал с возвращением. Оба старательно делали вид, будто ничего не произошло. Слишком крепко сидели в их юных головах с детства вдолбленные представления о том, что приличествует настоящему воину, а что нет.

Но поздно ночью, в палатке, Хельги дал клятву. Он никогда больше не допустит, чтобы Меридит подверглась опасности одна, без него. Та сперва рассердилась:

– Я что, маленькая, чтобы ты за мной присматривал? Или дура совсем? Меня мать родная сто лет так не опекает.

– Дело не в тебе, а во мне, – честно признался напарник. – Оказывается, есть вещи, которые я вынести не в состоянии. Пожалуйста… – Он не договорил.

Пришлось ей смириться. Она ведь тоже его любила… Как мать, как сестер… или больше?

Вот и теперь ей ничего не оставалось, кроме как смириться.

– Идем на корабль, – сказала она. – Я отдам костюм Энке.

Хельги потянулся к лестнице.

– Подождите, – остановил принц. – Лучше я отдам костюм Хельги.

– Правда?! – просиял тот. – Эдуард, ты самый лучший из учеников! Когда вернемся, объявлю тебя воином.

– Кстати, давно пора, – заметила диса. – Не знаю, чего вы с этим тянули. – Наставник с учеником переглянулись. Честно говоря, они оба просто забыли об этой особенности своих взаимоотношений, она давно уже перестала их тяготить. Ну ничего. Вот вернутся – и все формальности будут соблюдены. Эдуард станет полноценной личностью.

– А о Силах Судьбы вы подумали? – крикнула Энка с палубы. – Нельзя им перечить, они ведь не зря выбрали Эдуарда.

– Конечно! – гордо согласился вышеназванный. – Любой другой не согласился бы поменяться с Хельги, только я.

Он счастливо улыбался. Благодарность наставника оказалась для него гораздо важнее желания посетить окутанные странной тайной острова. В конце концов, рассудил он, если там найдется что-нибудь совершенно выдающееся, можно будет сходить посмотреть по очереди. А если нет, нечего и жалеть.

«Лучше бы Эдуард исполнил свой жребий, а с Хельги поменялся Аолен», – думала Меридит. Аолен, если бы он смог прочитать ее мысли, вряд ли не согласился. Не стоило ему видеть такое. Это слишком невыносимо для существа, привыкшего воспринимать природу как часть себя самого. По сравнению с творящимся на Аддо, выжженная Аттаханская степь была оазисом, цветущим садом, воплощенным праздником жизни.

Чем ближе подходили они на веслах к южной оконечности восточного острова, – именно там, недалеко от побережья, по памяти Хельги, должен был располагаться очередной храм, – тем страшнее становилось вокруг. Назвать эти места абсолютно мертвыми было нельзя, жизнь еще теплилась здесь. Но какая жизнь! Жуткая, исковерканная и искалеченная до неузнаваемости.

Крупной живности, привычной для здешних вод, не осталось совершенно. Попадались мелкие уродцы, такие странные, что не всегда удавалось распознать их природу. У одних, с виду вроде бы рыб, росли настоящие лапы с пальцами, за другими гирляндами волочилось нечто, после долгих раздумий квалифицированное магистром Ингремом как жабры. Медузы плавали молочно-белые, круглые. Почти лишенные раковин двустворки сидели на прибрежных скалах колониями живого мяса. Их склевывали птицы – крылатые и бескрылые, с самым разнообразным количеством глаз, клювов, голов, лап и хвостов.

На высоком камне, выступающем из моря как спина кита, нашлась еще одна русалка, живая. Она сидела, свесив в воду хвост, облезлый, с проплешинами в чешуе. Седые, нечесаные космы падали на испещренное язвочками лицо. Запавшие глаза бессмысленно блуждали, потрескавшиеся губы непрерывно шевелились, будто несчастная шептала молитвы своим русалочьим богам. Худые, костлявые руки судорожно прижимали к груди что-то странное.

В тот момент, когда шлюпка поравнялась с ее камнем, русалка вдруг встрепенулась, отбросила с лица волосы, дико и безумно сверкнула глазами.

– Вот видите?! – Она оторвала от груди свою ношу. Раздался неприятный писк.

То, что они приняли за очередное диковинное животное, оказалось русалочьим младенцем. Несчастный не избежал общей участи. Рук у него не было совсем, а хвостов – целых два. Глаза по-жабьи выпучены, рот круглый, как присоска пиявки.

– Ее зовут Аннабелла! – прокричала им вслед безумная. И залилась отчаянным истерическим смехом, от которого пробирала дрожь и вообще не хотелось жить.

Так было на море.

На суше оказалось не лучше. Совсем мертво. Совсем голо. Из фауны – только отвратительные насекомые. Из флоры – водоросли не водоросли, мхи не мхи… Вонючие буро-зелено-ржавые кучи полугнилой растительной субстанции громоздились между оплавленными камнями побережья.

Но безжизненное безобразие окружающего было лишь вершиной страшного айсберга. Самое плохое мог увидеть только Хельги. И он видел.

Здесь, на острове, зеленое марево было уже не тем, что сочилось из спящих рыб и отмечало путь в чужой мир. Оно изменилось и продолжало меняться: сплеталось с магическими нитями Астрала, темнело, тускнело, расслаивалось. Местами редело, почти сходя на нет, местами концентрировалось в сгустки то изумрудного, то грязно-болотного цвета. И новая сила крепла в них. Новое зло рождалось тут и являлось миру. Настанет день – и пожелает кто-то, и найдет способ, как использовать это зло. И содрогнется мир, потрясенный новой бедой…

Хельги вздрогнул и вынырнул из Астрала. Не хватало только начать пророчествовать на нервной почве!

Шагах в пятистах от берега встретилось поселение. Вернее, то, что от него осталось, – бесформенные груды битого камня на местах бывших построек. Большие… Наверное, селение было богатым…

– Торговать в этих краях определенно не с кем, – сделала вывод диса, ей вдруг вспомнилась злосчастная «Звезда морей».

– Может, на других островах получше? – без особой надежды предположил демон.

Меридит пожала плечами. Она все больше и больше сомневалась, что после приключившегося тут кошмара храм Мангоррата мог уцелеть.

Однако он никуда не делся. Сохранился ровно настолько, чтобы его можно было с горем пополам опознать. Голову статуи снесло начисто, тело рассекали глубокие трещины. Камень осыпался, нивелировав скульптурные очертания скорпиона и черепахи. Но вход, как ни странно, завален не был. А ведь именно на него должны были рухнуть осколки головы.