Психосоматика - Антонио Менегетти

Для проведения анализа, центрированного на причине болезни, необходимо, чтобы психотерапевт был очищен от всех идей, от любой морали или благопристойности, принятых в обществе (например, неразрывности семейных уз, понятий отцовства, материнства, а также всех тех концепций, которые служат моральным остовом нашего общества). Следует выработать в себе способность смотреть на пациента с такой же беспристрастностью, с которой мы анализируем биологическую структуру или химический состав живой клетки. При проведении биопсии никто не задается вопросами отцовства или материнства, мужчина это или женщина, сын или дочь, справедливо или несправедливо, никто не ввергается в чувство стыдливости. У жизни как таковой нет прилагательных, к ней не относятся категории «правильно» или «неправильно»: это жизнь. Психотерапевт должен достичь внутри себя моральной атараксии.

3. Обнаружение позиции, занимаемой монитором отклонения внутри интенционального процесса субъекта. Онтопсихолог должен проверить, является ли устанавливаемое субъектом единообразие психической причинности природной потребностью, стремящейся к реализации, или данное требование основано на вере в чуждую эгоистической, бытийной, биологической мотивации информацию. Онтопсихолог изучает, не скрывается ли за констеллирующей или доминантной мотивацией субъекта внедренный отклонитель, внушающий человеку уверенность, но внутренне не присущий логике природного здоровья.

Онтопсихолог начинает с того, что «открывает глаза» логике пациента: постепенно он доводит до осознания клиента, что данный интерес не является его собственным выбором, первоочередным мотивом его целостного эгоизма, а служит тем, что он полагает своим, но в действительности представляет собой элемент, чуждый логике его оптической эгоистичности. В дальнейшем субъект самостоятельно исторгнет его. Говоря об этом, мы все еще находимся в рамках интенциональности рациональных схем рассуждений, в которые зашифрована целостная архитектура личности субъекта.

4. Визуализация внедрения извне семантического поля. Почти всегда здесь присутствует состояние аффект[122]. Словно в аффективном взаимоотношении субъект на первое место поставил интерес другого полюса, и на последнее – собственный. Природа не разделяет этого. Она становится на сторону того, что гарантирует ей идентичность и функциональный утилитаризм. Внутренний мир клетки, оптического критерия человека, подчиняется следующей стратегии: сохранение и усиление собственной природной идентичности. Все остальное – лишь мнение.

Психическая причинность постоянна и, как мы уже видели, обладает собственной стереотипностью, модель которой формируется в детстве, программируя всю дальнейшую жизнь индивида: первичная типология утверждает этиологическую стереотипность. Соматическая или иная симптоматология, наоборот, может быть постоянной или переменной практически до бесконечности в рамках модусов дозволенного и допускаемого нашей телесной физической системой. Психическая стереотипность усваивается в детстве в возрасте до трех лет. Существует возможность ее изменений, но только в том случае, если субъект сменит семейно-средовой контекст[123]. Постоянное пребывание в одном и том же семейно-средовом контексте фиксирует психическую модальность.

Малыш стремится подстроиться под изменения, происходящие в основе поведения взрослой материнской группы, на которую он ориентируется вплоть до начала периода подросткового возраста. К шести годам уже все заложено и упрочено, однако еще до девяти-десяти лет ребенок может изменить типологию своего комплекса: главную роль в этом играет ориентация на «материнскую группу». Если в данной группе не происходит никаких изменений, то уже в три года модус матрицы, которая будет направлять всю его жизнь до конца, усвоен им в полном объеме. Если контекст этой группы меняется (смерть одного из ее членов, смена среды или семьи), тогда матрица тоже может измениться. Ребенок в своем развитии от рождения до подросткового возраста поддается обуславливающему его влиянию доминирующего взрослого, однако его характер закрепляется всей «материнской группой».

Психическая стереотипность усваивается в детстве в возрасте до трех лет

Как только психическая причинность зафиксирована – сформирован характер (фиксированность поведения), – индивид на постоянную новизну ситуаций, возникающих в его жизни, отвечает моделью стереотипного поведения. Это означает, что субъект уже настолько зафиксирован внутри, что какие бы изменения ни проходили в окружающем его контексте, он постоянно будет прибегать к одной и той же старой модели поведения и, возможно, предпочтет сломаться, чем согнуться. Тактика успешного человека, наоборот, состоит в мгновенной подстройке под оптимальную возможность, возникающую в контексте. Негативные для субъекта последствия всегда обусловлены его комплексуальной фиксированностью, возникшей под воздействием матрицы, внедренной, словно компьютерная программа, монитором отклонения взрослого человека, на которого ребенок неизбежно ориентировался в целях выживания.

У кого-то заболевает печень, желудок или глаза, но наследственность тут ни при чем. Обычно заболевший орган либо самый жизнеспособный, либо самый слабый, но болезнь поражает не только часть органики, но и замутняет жизнеспособность субъекта целиком, оседая на самом слабом звене в цепи. Самым жизнеспособным органом является самый чувствительный и, будучи таковым, довольствуется малым для поддержания своей жизнедеятельности, поэтому достаточно малейшего искажения, чтобы выбить его из состояния равновесия. Самый слабый орган, наоборот, тот, который еще не структурирован окончательно, следовательно, он не столь силен, чтобы сдержать удар.

Фиксированность относится к области психического, в то время как симптом варьируется в зависимости от внешних обстоятельств. С одной и той же матрицей человек в детстве может заболеть язвой, и камнеобразованием – во взрослом возрасте, если он рос с матерью, которая, например, страдала от такого заболевания или боялась его приобрести. В процессе аффективного отождествления малыш изучает модус отношений, то есть научается физическому симптому, следуя логике получения преимуществ, установившейся в его среде (например, головной болью он добивался возможности не ходить в школу или избегал наказания).

Тактика успешного человека состоит в мгновенной подстройке под оптимальную возможность, возникающую в контексте

Для появления любому симптому, даже опухоли, необходима базовая матрица, поэтому, понаблюдав за малышом в возрасте до десяти лет, мы уже можем понять, болезнь какого типа ожидает его, когда он вырастет, потому что внутри него уже присутствует программа, разворачивающаяся в определенном направлении. Когда в онтопсихологии речь идет о психосоматике, это означает, что вмешательство следует проводить сразу на уровне психического. В ряде случаев, в зависимости от степени заболевания, необходимо также медицинское вмешательство, но оно одно никогда не приведет к окончательному выздоровлению без решения проблемы на уровне психики, поскольку психическая энергия реактивирует соматику согласно запомненному проекту.

В образовании симптома одновременно участвуют семантическое поле и монитор отклонения – два главных действующих лица, обосновавшихся на рефлективной матрице детского стереотипа. Рефлективная матрица служит посредником вмешательства, как монитора отклонения, так и негативного семантического поля. Это модуль приложения, констеллирующий стереотип, но не причина.

В образовании симптома одновременно участвуют семантическое поле и монитор отклонения

В рамках клинической онтопсихологии, если сновидения пациента касаются его прошлого, это говорит не о наличии символики, реактивизирующей прошлое, а о том, что в настоящий момент монитор отклонения или негативная семантика действуют, используя эти слова, аналогично тому, как человек в новой мысли использует изученные много ранее слова, и в этот момент включается память, знания, взаимодействие. Слова взяты из прошлого, но не они порождают причинность его психической деятельности или саморасположения. Импульс онто Ин-се видоизменен – речь идет о молекулярно-клеточной структуре – усвоенными в детстве модулями.

5) Вербализация, поддерживаемая семантикой, центрированной на интенциональности симптома. Обнаружив причинность симптома, психотерапевт предрасполагает клиента к вмешательству и начинает с ним говорить: это не пустой разговор, а диалог, опирающийся на те точки, которые были выявлены психотерапевтом при диагностировании. Он знает, где субъект наиболее чувствителен, что ему нравится, что его интересует, каковы его ценностные ориентации. Психотерапевт рассеивает внимание клиента во избежание включения монитора отклонения и его стереотипов. Внешне психотерапевт проявляет интерес к ценностным ориентациям субъекта, но постоянно поддерживает линию семантического контакта, сфокусированного на причинности. Можно сказать, что психотерапевт раздваивается: внутри себя он интенционально бдителен к этой точке, однако словами он рассеивает внимание клиента. Такие действия позволяют временно почти оторвать клиента от «Сверх-Я», комплексов и монитора отклонения, которые спокойно благоденствуют; это значит, что механизмы сопротивления не активизируются.